Маньяк - Безымянный Владимир - Страница 28

• Предыдущая
• 28/38
• Следующая

Охранник тенью возник в проеме бесшумно отворившейся двери. Как для «своего», для Хутаева не составляли тайны кнопки, вмонтированные в разных местах в комнате, после нажатия которых немедленно появлялась охрана. Не было сомнений и в том, какой предмет оттопыривает просторную куртку громилы. Пневматическими пистолетами охранники Павла Петровича пользовались виртуозно, а после покушения у Большого театра постоянно находились в состоянии повышенной боевой готовности. В этой компании, даже если возникала тень сомнения, предпочитали не размышлять, а нажимать на курок.

Домой Лобекидзе возвратился поздно вечером, усталый и запыленный. Не лучше выглядела и машина, которую он загнал в гараж.

— С возвращением к родным пенатам, Иван Зурабович, — Фрейман открыл дверь, широким жестом приглашая войти. — Я тут похозяйничал во время вашего отсутствия, не взыщите.

— Да, вижу, освоились, — Лобекидзе печально улыбнулся. — Нет больше моих хозяюшек...

— Ну полно, Иван Зурабович, что толку мучить себя.

— Но ведь гадина эта до сих пор землю поганит! Будто провалился — нет как нет.

— Неужели не нашли?

— Вы же, Майкл, здесь уже три дня.

— Виноват, но к сыщицким секретам доступа не имею.

— Какие секреты! Зацепили какую-то мелочь, а преступления сыплются одно за другим. Не надо и допуска — об этом болтает все Баланцево.

— Лучшее средство от депрессии — заняться каким-нибудь делом. Кстати, что слышно в Польше? Сейчас, когда туда устремилось столько путешественников из Союза, им весьма не помешали бы услуги по страхованию. И, как показывает опыт деятельности туристов-коммерсантов, многим, очевидно, понадобится улаживать дела с наследством.

— Да, в Варшаве это тоже неплохо знают. Приняли меня, как мы и ожидали, с пониманием. Если кто и удивился, так это таможенники по обе стороны границы. Я, наверное, единственный автотурист за последние несколько лет, не забивший машину товаром. Если бы не служебное удостоверение, боюсь, разобрали бы «жигули» по винтикам. Уж, не знаю, что там сейчас в моде: ртуть взять или золотые слитки, никель или алмазные инструменты...

— Мини-контрабанда?

— Не такая уж, Майкл, и «мини». В целом образуются такие суммы... Хотя, конечно, что ущерб, когда человеческие жизни...

— Ну вот, Иван, вы опять за свое. Надо найти силы и делать дело. Если, а в этом уже можно быть уверенным, будет создана компания...

— Майкл, зачем мне все это? Я с удовольствием вам помогу, и доставить бумаги в Польшу мне не составило труда. Хоть загранпаспорт использовал — с прошлого года пылится в шкафу. Деньги? Я и раньше за ними не особенно гнался, а сейчас — куда мне их девать? Какое-то проклятье: Таня за этими проклятыми деньгами потянулась, «выбрала свободу», а потом — одно к одному, одно к одному...

— Но мы же все-таки живы, Иван. Есть дело, оно нужно живым, и в этом смысл. Одному мне его не потянуть. Самое трудное — вначале, потом, когда раскачаешься, само покатится. Кстати, наверное, придется мне в гостиницу перебираться.

— Но, Майкл!..

— Никаких «но». Мне необходимо официальное местопребывание. Так полагается. И не будем это обсуждать. Я, кстати, уже был в гостинице. Места, представляете, нынче даже в Баланцево на месяц вперед бронируются. Это же надо! Даже «зеленые» не помогают. Сплошные господа командировочные. Мимо администраторши потоком катят мальчики по маршруту «вокзал — гостиница — рынок». Такие, знаете ли, с лица необщим выраженьем. Я у одного даже лимон купил. Колоритная личность, держится, как абиссинский негус.

— Может, оно и к лучшему? А с администрацией гостиницы дело ясное. Ваши разовые пять-десять долларов их не интересуют. Кому нужна головная боль — капризный постоялец из Штатов. Вот торгаш — клиент надежный, никогда не забудет отстегнуть. У нас каждая койка в гостинице должна кормить не абстрактное гостиничное хозяйство, а конкретных тружеников. Но все это несущественно, Майкл. Уж я найду способ договориться с ними. Слегка потесним земляков, как бы они там ни окопались...

Короткие утренние совещания начальник райотдела собирал прежде изредка. Но, помимо обязательных, предусмотренных графиком, все чаще к этому вынуждали чрезвычайные события, сыпавшиеся на Баланцево, как из рога изобилия. Тупая жестокость преступлений будоражила общественное мнение и заставляла баланцевских сыщиков предпринимать судорожные усилия. Однако подполковник не скрывал недовольства.

— Вы что, думаете, я высыпаюсь? Или вижу семью? Да я забыл, с чем его едят, свободное время это. Ведь до чего дошло! Люди и днем боятся на улицу выйти... Комментариев, думаю, не требуется? А что я скажу людям? Куда подевался, в конце концов, этот Абуталибов? Я не могу пока окончательно судить, но это, пожалуй, наш главный прокол. А еще беремся за гуж... Куда он мог кинуться? Человек приметный, все ходы блокированы... Есть какие-либо соображения?

Встал Лобекидзе, мрачный, с сухо блестящими глазами.

— Дом Абуталибова обыскан скрупулезно: спрятаться там негде. Вокзалы и трассы — ясно, перекрыты. В добросовестности автоинспекции сомневаться пока оснований не было. Свояченица Абуталибова задержана, но прокурор с такими уликами санкцию на арест не даст.

— И прав будет, Иван Зурабович. Дело тяжелое, моментального признания ждать не приходится, нахрапом не возьмешь, поэтому надо продолжать работать. Вся надежда на тебя.

— Проблема мне ясна, может быть, лучше, чем кому-либо другому. Я сам с Кавказа, и знаю, что такое землячество, со всеми его хорошими и дурными сторонами. Это структура чрезвычайно прочная, особенно при наличии больших денег. Кстати, о деньгах. До сих пор неясно, откуда у Абуталибова такие крупные средства. На подношения пациентов, даже и высокопоставленных, так не размахнешься. А профессионал он действительно блестящий. Эта операция по изменению пола своему бывшему «сыну», — я верно выражаюсь?.. Впрочем, я и сейчас не уверен в его отцовстве, зато уверен, что Сашу в данном случае никто не спрашивал...

— Позвольте мне? — Брайнин поднялся. — Этого подростка, в прошлом мальчика, сейчас совершенно определенно можно именовать женщиной. Установлено, что она довольно долго жила регулярной половой жизнью, в том числе и в извращенных формах. Виртуозная операция была проведена лет восемь назад, примерно в семилетнем возрасте. При наружном осмотре Саши, скажем, школьным врачом, следы такой операции обнаружить практически невозможно. Они выявляются только при вскрытии.

— Да, вскрытие, к счастью, дело нечастое в пятнадцатилетнем возрасте.

— Подожди, Иван Зурабович, дай я закончу. Так вот, в принципе, никто не стремится поскорее оказаться на секционном столе. Это от возраста не зависит. Однако я этого избежал только чудом. Специальными терминами я вас утруждать не стану, отмечу только, что яд использовался редкий для наших мест, практически не описанный в литературе. Собственно, его и ядом не назовешь — высококультивированные штаммы бактерий — возбудители редкой у нас, не частой и на Кавказе — их родине, болезни. Заболевание протекает быстро, тяжело, приступами, после инфицирования часто возникают глубокие обмороки. Исход, если сразу не начать интенсивную терапию, как правило, летальный, а при внутривенном введении препарата смерть наступает почти мгновенно. При попадании бактерий с пищей в кишечный тракт недомогание тоже протекает тяжело. Только чудом, из-за спешки, я не притронулся в столовой к чаю, который принес Абуталибов, а о термосе вообще забыл в ходе вскрытия. Тут расчет был простой, не надо быть семи пядей во лбу...

— Лев Вольфович! — Лобекидзе нетерпеливо поглядывал на часы.

— Погодите, погодите. Совершенно ясно, что Абуталибов шел на убийство. Глотни я из термоса, немедленно почувствовал бы себя плохо, а через какое-то время отправился бы к праотцам. Экспертизу все-таки надо довести до конца. Кто под рукой? Конечно же, сам Абуталибов. Небось в Москву бы не кинулись, когда рядом специалист.

• Предыдущая
• 28/38
• Следующая