Зеркало для невидимки - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/78
- Следующая
– Познакомиться поближе? – спросила она. Тон был насмешливо-ироничный, но… Колосов был готов поклясться – в ней что-то изменилось. Она словно вся подобралась внутри, напряглась.
– Ну, а ты что? – спросила она неожиданно раздраженно у мальчишки, который все еще стоял возле них. – Что, работы, что ли, нет?
– Меня Липский пока отпустил, – ответил тот тихо.
– И что ты тут торчишь? Не видишь, я занята?
– Юноша помочь вам хотел, как рыцарь, – заметил Никита, когда они шли к администраторской.
– Да пошел он в ж… сопляк!
Эта злая, нервная и, главное, такая неожиданная и несправедливая по отношению к этому парню фраза резанула слух Колосова. И дело было не в грубости даже, а… Он наблюдал за Погребижской. Что это с ней? Она волнуется. Из-за предстоящей беседы? Или из-за чего-то другого?
На пороге администраторской он оглянулся. Игорь Дыховичный все еще стоял посреди двора. Ковырял носком кроссовки асфальт. Потом развернулся и медленно, какой-то развинченной, ломаной походкой двинулся к шапито.
– Елена Борисовна, не хочу тратить мое и ваше время впустую. – Никита, едва они расположились в администраторской, решил брать быка за рога. – Поэтому буду спрашивать только по существу. Вопрос первый: в каких отношениях вы были с ныне покойной Ириной Петровой?
– Вы же за ее убийство Генку арестовали!
Никита ждал, ни словом не реагируя на ее очень эмоциональное восклицание.
– Ну, она работала у нас недолго. – Погребижская хмурила светлые брови. – К аттракциону моего мужа никакого отношения не имела. Мы с ней мало общались.
– Артисты вашего цирка утверждают другое: у вас были крайне натянутые отношения.
– Кто это утверждает? – Погребижская рассматривала свои детские гольфы, так странно и так провокационно смотрящиеся на загорелых стройных ногах. – Сигаретки нет? Хорошо, раз вам уже про меня насплетничали, чего же вы у меня спрашиваете?
Колосов протянул ей пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Дым, дым…
– А вы даже на ее похороны не пошли, Елена Борисовна. Хотя там почти вся ваша труппа была.
– Я обязана?
– Нет конечно. – Колосов следил, как она курит. Изящный продуманный жест. Кроткое выражение лица.
– Вы бывали в ночном кабаре «Тысяча и одна ночь»?
– Где это?
Он не отвечал, смотрел, как она красиво курит.
– Нет, не была, – ответила Погребижская.
– Аркадий Севастьянов, естественно, это уже не подтвердит. Но мы располагаем другими свидетельскими показаниями.
– Ну хорошо, я была в этом нужнике с Аркашей. Что дальше?
– Вам там до такой степени не понравилось?
– Скотоприемник. – Она глянула на Колосова. – Но мужики тащутся.
– Ваш муж знал о ваших отношениях с Севастьяновым?
– Сначала нет. Потом да. Словно мухи, тут и там ходят слухи по углам. Дальше?
– У вас какая-то путаница с именами, Елена Борисовна, – мягко сказал Никита. – Кто Лена вас зовет, кто Илона. Я вот думаю, быть может, не нравится вам, что я вас по имени-отчеству называю. Может, скажи я «Илона», мы бы лучше поняли друг друга.
– Что вы прикидываетесь, дорогой мой? Вы же беседовали с моим мужем.
– Он вам сказал? А муж бережет вас, Елена Борисовна. Многое вам прощает. И кажется, сильно вас любит. Даже несмотря на все эти мухи-слухи.
– Вы женаты? – спросила она.
– Нет пока.
– Тогда вы все равно ни черта не поймете.
– Чего я не пойму?
– Слушайте, вы же задержали Генку, вчера весь цирк тут у нас по стойке «смирно» стоял. – Погребижская смяла сигарету. – При чем тут еще мы – я, Баграт? Ну, изменяла я мужу, ну переспала с Аркашкой… Вам-то что до этого? Почему я должна отчитываться перед вами в своей личной жизни? Это что – уголовное преступление?
– Простите, но даже в вашем цирке мало кто верит, что Кох – убийца.
– А мы… Так вы что, нас, что ли, не подозреваете?
– Нас – это кого? Вас и вашего мужа? – Колосов отбивал ее вопросы, а сам размышлял: если говорить ей в лоб насчет отпечатков пальцев Геворкяна на том отмытом с мылом пистолетике, то делать это надо сейчас же. Или же… Нет, сохраним этот вопросик, как камень за пазухой. Не для нее – для рогатого мужа. Быть может, это самый главный вопрос его артистической жизни.
– Ну, собачились мы с Иркой иногда, но это наше, бабье. При чем тут Баграт? – снова весьма эмоционально воскликнула Погребижская. – Да и собачились-то больше из-за ерунды, того не стоящей.
«Это Разгуляев-то – ерунда? – подумал Колосов. – Ах какая вы категоричная, Илоночка».
– А что в цирке вообще говорят о смерти Петровой? – задал он свой излюбленный вопрос.
– Да ничего. – Погребижская хмурилась. – Все в шоке, и никто толком ничего не понимает. А некоторые… наверное, думают, как вы, что это я ее со злости шарахнула по башке. У вас ведь и такие «свидетельские показания», наверное, имеются?
– А что говорят о смерти Севастьянова? – Никита давал понять, что вопросы тут задает только он.
Она посмотрела в окно вагончика.
– Многие Вальку подозревают. Вы, наверное, в курсе.
– А вы лично, Елена Борисовна, что думаете?
– Я не могу и не хочу никого подозревать.
– В тот вечер вы виделись с Аркадием?
– Нет. Днем я его, правда, мельком видела. Они с мужем куда-то ездили по делам. Вернулись, я забрала машину и поехала… Мне нужно было в поликлинику.
– Машину Севастьянова забрали?
– Свою. У нас «жигуль», хлам.
– Поехали к врачу?
– С мениском что-то. – Она погладила загорелую коленку. – Самое это наше уязвимое место. Записалась к платному хирургу.
– И когда же вы вернулись?
– Кажется, около семи вечера. Я на Рогожский рынок еще заехала.
– Муж ваш дома был?
– Да. Мы с ним оба весь вечер провели дома.
Сколько раз Никита слыхал эту сакраментальную фразу, когда в число подозреваемых попадали муж и жена!
– Хорошо. Следующий вопрос: фамилия Консультантов вам знакома?
– Макс? Он владелец нашего цирка, нынешний владелец. Говорят, только благодаря ему мы вообще еще дышим. – Погребижская смотрела в окно. – Сейчас, конечно, спросите, встречалась ли я с ним? Только в компании и однажды. Он был знакомым Аркаши.
– Скажите, а в последние дни у вас не было ощущения, что Севастьянов чего-то опасается, боится? Он ведь даже пистолет себе приобрел и возил всегда в машине?
– Пистолет? – Погребижская удивленно приподняла брови. – Никогда не видела у него подобной игрушки. И вообще, представить Аркашу, вооруженным до зубов… Он тряпичник был страшный. Как заведется по магазинам… Пока все не перемеряет, его не вытащить оттуда. И парфюмерии у него на квартире целый склад был самой шикарной. И к обуви он был неравнодушен. Тачку всегда какую-то особенную мечтал иметь. Но чтобы его интересовало оружие… Нет, это на него совершенно не похоже.
– А вы знали, что он сидел?
– Сначала – нет, потом – да. Он сам проговорился, да и не мне одной. – Она вздохнула. – Он по этому поводу не комплексовал совершенно, даже наоборот. А кто сейчас не сидел-то, простите?
– Как ваш муж относился, что вы и Севастьянов…
– Ну, дорогой мой, сейчас вы наверняка про себя версию обмозговываете: она с ним спала, а ревнивый муж его грохнул. – Погребижская печально усмехнулась. – Дайте-ка мне еще сигаретку, Пуаро. Спасибо. – Прикурив, она выдохнула дым. – Нет, я вас разочарую. Запомните: Баграт не способен и мухи убить. Даже из любви… точнее, ревности… А потом я же говорю вам: в ту ночь, когда убили Севастьянова, мы были дома. На чем-то поклясться или на слово поверите? И вот что еще. – Она нахмурила брови. – Наверное, придется кое-что разжевать, чтоб понятно стало. Вы вот все повторяете свои вопросы, тщательно избегая словечка «измена», которое, впрочем, подразумевается под всеми этими недомолвками. Я и Аркашка, я и муж… Измена… Да вы тут с недельку у нас покантуйтесь, поживите в этом нашем террариуме. Знаете, как живут в творческом коллективе? Кто наверху, тот и пан. А будешь норов показывать, гордую из себя строить – быстренько вылетишь и номер отберут. Талантами-то все битком набито. А программа не резиновая. Вот и приходится, как говорится, ногтями и зубами дорогу себе в жизни прокладывать. Вы думаете, Аркаша этого не понимал? Я ведь не гимнастка, не акробатка. Я танцовщица. А простыми танцами в цирке кого удивишь? А Багратик… Лет этак десять назад он бы, конечно, стальным щитом мне был, опорой. А сейчас он уже в возрасте, творческая карьера его на излете. Номер с экзотами устарел. Сейчас вон с крокодилами да удавами фотографируются даже. А то, что он сам делает…
- Предыдущая
- 56/78
- Следующая
