Темный инстинкт - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/107
• Следующая

– Наши всю ночь рынок вверх дном переворачивали – все эти ларьки гнилые, склады, пристань обыскивали, – продолжил он хмуро после паузы. – Собака покрутилась-покрутилась, а тут как раз ливень хлынул. Они ж в дождь ни черта не чуют, дармоеды! А сейчас наши снова двинули по домам. Снова все подряд – дворы, подвалы, чердаки, котельные, голубятни. Как и в тот раз, да только… – Он безнадежно махнул рукой. – А меня шеф облаял: дескать, работы он моей не видит, результатов, одну только… Ну, я ему тоже сказал пару ласковых. А что молчать, что ли, буду? А он меня в шею – отстранил от операции. Меня! – Сидоров, словно накопившийся яд, выпустил из себя длиннейшее ругательство. – Я у них теперь козел отпущения перед начальством областным, и меня же отстранили! Ребята все там, а я… Ну да ладно, я теперь сам. Я эту тварь теперь…

– Ты остынь, Сашка. И мозгами пораскинь, – Кравченко поморщился. Ему не хотелось, чтобы весь этот «милицейский стриптиз» разыгрывался перед посторонним. – Правильно начальство тебя оттуда поперло. У тебя ж на физиономии написано, что ты сделать намереваешься, ежели ненароком на Пустовалова наткнешься. А им новое ЧП ни к чему. Им псих живехоньким нужен. Да и нам тоже, знаешь.

– И нам тоже? – эхом переспросил Шипов.

– Да. А ты, Жорж, помолчи. Не лезь не в свои дела.

– Меня Егором зовут.

– Все равно заглохни.

– Нет, отчего же, – Сидоров уже наступил на горло раненому самолюбию. – Отчего же, я, например, Егор, с тобой с большим удовольствием потолкую. И даже расскажу тебе кое-что. Желаешь?

– Я желаю знать только одно: кто убил Андрея, – парень смотрел в окно на мелькающий вдоль шоссе частокол сосен.

– Откуда же у тебя взялся пистолет, Егор? – спросил Сидоров, вроде бы даже не замечая его слов.

– Нашел.

– И где же?

– В Москве, в Измайлове, в парке.

– Прямо с патронами нашел?

– Нет, патроны позже купил.

– У кого? За сколько?

– Не помню, у мужика какого-то в баре на Полянке. Недорого.

– А деньги у Марины Ивановны взял?

Шипов глянул на опера.

– Я никаких денег никогда у Марины Ивановны не брал.

– Значит, у брата?

– У него иногда.

– И на пушку тоже?

– Я купил только патроны, а пистолет нашел.

– А зачем он вообще тебе понадобился? – Сидоров говорил ровно. И снова в его голосе не слышалось интереса, словно он задавал вопросы, исполняя тем самым опостылевший ритуал. И при этом преотлично знал все ответы заранее.

– Саш, ты на дорогу смотри все-таки хоть иногда, – заворчал Кравченко. Потому что опер сидел вполоборота и даже руль иногда отпускал. А тут как раз навстречу вынырнул из-за поворота длиннющий трейлер.

– Зачем тебе было вооружаться, Егор, а? – повторил Сидоров. – На кого ж ты у нас войной собрался?

– Моего брата убили.

– Сочувствую тебе от всего сердца.

– Мне от вашего сочувствия ни жарко ни холодно. – Шипов продолжал смотреть в окно. – Андрея убили. Это все, что я знаю. И я там совсем один.

– Где «там»? – осведомился Сидоров.

Шипов не ответил.

– А ты свою пушку нашел до инцидента в «Небесном рыцаре» или после? – выдал вдруг Сидоров вкрадчиво.

Парень вздрогнул, а Кравченко навострил уши – это еще что такое?

– Великая вещь научно-технический прогресс, – продолжал опер. – Я, ребята, не устаю на него удивляться. А с тех пор как у нас в отделе факс поставили – особенно. Сам, лично у шефа в ногах валялся, деньги клянчил. Зато сейчас мы как белые люди – набрал номерочек, выдал звоночек наверх. А тебе мигом кое-что по факсу и сбросили, документики любопытные. Эх, что ж ты, мил друг, Егор-Георгий, делаешь, а? От закона бегаешь – нехорошо это. На даче радуешься, а в Первопрестольной тебя ищут, дело на тебя в окружном РУВД у следователя пылится уголовное. Знаешь про дело-то?

– То дело давно закрыто. И я от закона не бегаю. Его же прекратили – мне сама следователь сказала. – Шипов по-прежнему упорно смотрел в окно. На щеках его появился яркий румянец. – И вообще, я ни в чем не виноват.

– Конечно. Подумаешь, пустячок – сломал некоему гражданину Зарецкому Феликсу Феликсовичу челюсть и два ребра. Побои нанес – и, естественно, не виноват.

– Кому-кому? Зарецкому? Филу? Феличите?! – Кравченко аж подскочил от неожиданности.

– Ишь ты, знаешь потерпевшего? – Сидоров как-то плотоядно ухмыльнулся.

– А как же! Совладелец оптовой базы моющих средств в Текстильщиках, богатый барин, но человек в Москве пока новый. А наши его не только по шампуням и бабьим прокладкам знают, – теперь ухмыльнулся Кравченко. – Он одно время в тренажерный зал зачастил на базу нашу в Марьиной Роще. Денег дал, ну, в общем, вроде тонус жизненный поднять Феличиту (это кличка у него такая) потянуло. Наши к нему со всем уважением сначала – клиент платит: и тебе тренер персональный, и массажист, и все такое. А Феличита хамить начал. В общем, хлебнули наши с ним лиха. Он же гомик. И не просто гомик, а озабоченный гомик. А у наших на базе атлетический зал, ребятки-культуристы ходят. Ну, он и развернулся тут. Еле отбоярились и денег никаких не нужно стало, репутация заведения дороже. Ребята хотели ему морду набить, да пожалели – он квелый, как ящерица дохлая. – Кравченко обернулся к Шипову-младшему: – А ты что это, брат, тоже, выходит…

– Дело, которое якобы прекращено, – быстро перебил его Сидоров, – любопытное, и весьма. А ты, Вадик, прикуси язык. Тут я сегодня истории рассказываю.

– Ты, Александр Иваныч, смотрю, человек донельзя осведомленный, – фыркнул Кравченко. – В болотах сидишь, а про Феличиту информацию имеешь. Ну и каналы у тебя, смотрю.

– Свет не без добрых людей, – Сидоров закурил новую сигарету. – Да и факс есть к тому же… Да, дельце твое, Егор, действительно прекращено. Пугать этой макулатурой мне теперь тебя смысла нет. С гражданином Зарецким недоразумения ваши улажены. Как и кем – ты знаешь, наверное, лучше меня – родственничков надо иметь таких вот, да… Не высказываете вы с этой Феличитой претензий друг к другу, драка, происшедшая между вами, возникла на «почве личных неприязненных отношений», кои вы полностью уже нормализовали. Ладно. Все так там в деле и записано. И поставлена жирная точка: прекратить вследствие изменения обстановки. Но мы не будем вдаваться в анализ столь любопытного юридического казуса. Я лучше другое тебе, Егор, расскажу. А вернее, напомню.

– Что? – Шипов повернул голову, хрустнул пальцами.

– Показания некоторых свидетелей, присутствовавших при этих ваших неприязненных отношениях. Вадик, а ты слыхал о «Небесном рыцаре»?

– Кое-что, – Кравченко отвечал уклончиво. – Это кабак такой, а вернее, гей-клуб на Старом Арбате, в Медном переулке. Шикарный, говорят. Но я таких фасонов не ношу.

– Ну, Егор тоже не носит. Не подумай, бога ради, что дурное. Он у нас человек правильный, – Сидоров наблюдал в зеркальце за Шиповым-младшим, который в это самое мгновение превращался из румяного в красного рака. – «Рыцаря» в вашем Медном переулке посещал он этой весной исключительно как лицо, сопровождающее своего старшего брата: что-то вроде телохранителя, по-родственному.

– Андрей ходил в эту…

– Слушайте, вы, придурки! – Егор скрипнул зубами. – Если вы хоть раз еще посмеете… если хоть единый раз…

– А что мы такого сказали? – наивно удивился Сидоров. – Ты дослушай сначала и не ори, не перебивай старших. Нет, Вадик, не делай скоропалительных выводов. Андрея Шипова просто приглашали петь в том клубе. Петь на эстраде – только и всего.

– Он же оперный певец, а впрочем… это сейчас модно, да. – Кравченко кусал губы, чтобы не ухмыльнуться и не злить и без того уже доведенного до белого каления мальчишку. – Я сам даже кое-что слыхал в этом роде, не Шипова, конечно, а… А у Андрея такой голос, ну как раз этим клубным завсегдатаям по вкусу бы пришелся. И что же он пел для этой публики? Неужели арии?

– Разное, – Шипов опустил голову. – Неаполитанские песни, кое-что из Генделя, «Аве Мария» даже.

• Предыдущая
• 55/107
• Следующая