Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/70
• Следующая

Ввели Мамонтова. Марьяна, как отметила Катя, даже не повернула в его сторону головы, продолжала деловито набирать что-то на компьютере, задумчиво смотря в монитор. Катя уткнулась в дело Авдюкова: помимо протоколов и копий отдельных поручений, там было несколько листков-памяток с записанными рукой Марьяны телефонами и фамилиями. «Авдюкова Светлана Петровна, жена потерпевшего, – прочла Катя, – сорок девять лет, домохозяйка, проживает: Щеголево, коттеджный поселок «Радуга», владение ь 10. Авдюкова Алина Владленовна, дочь потерпевшего, 19 лет, живет в Москве, студентка второго курса – какого института, надо прояснить. Усольский Орест Григорьевич – тот, кто звонил и приезжал сразу, как только дело поступило ко мне. Компаньон Авдюкова по бизнесу, мужик на вид лет пятидесяти – настоящий павлин, любуется собой как перед зеркалом. На первый взгляд известием о гибели компаньона убит наповал. Растерян, хотя ни на минуту не забывает о том, какое впечатление производит. Прояснить для себя данные о компании «Стройинвест», которой он владел совместно с Авдюковым. По словам Усольского, разрабатывают какие-то песчаные карьеры – какие карьеры, где? Строят дороги».

Пометки заканчивались адресами и телефонами. Тут же, в списке, отчеркнутые красным фломастером, стояли фамилии Мизина с пометкой «горничная» и Лосев с пометкой «дежурный охранник, остававшийся на рецепции в главном корпусе «Паруса» в ночь происшествия».

– Ну как, Василий, понравилась вам новая камера?

Катя оторвалась от записок – Марьяна выключила компьютер и обращалась теперь исключительно к Мамонтову. Тот сидел на стуле сгорбившись. Вид у него был как раз такой, какой и бывает после нескольких суток предварительного задержания – не крутой и совсем не грозный, но еще не потерянный, не сломленный злодейкой-судьбой окончательно.

Причудливый «ирокез» на голове и тот как-то поник, сбился набок. Катя прикинула: этому Мамонтову, должно быть, лет двадцать шесть. Все бы ничего – мощная шея, плечи, грудь выпуклая, накачанная, да вот рост парня дико подвел – маленький рост. И в результате все вместе – дерзкий взгляд, белесые ресницы, молочная свежесть, нежная, как у девушки, кожа, краснеющая по малейшему поводу, татуировка на левой руке в виде дракона, обвившего клинок, производят довольно-таки забавное впечатление.

– Я спрашиваю – камера понравилась? – повторила Марьяна.

– Чего там может нравиться, бомжары какие-то соседи, – буркнул Мамонтов хмуро. – Один дохает, кашляет. Второй, наверное, год не мылся. Третий вообще псих, ему в Кащенко место.

– Да, перевели вас в пятую не совсем удачно, – согласилась Марьяна. – Я же вас предупреждала – тут не курорт и мало не покажется. Кстати, у того, кто, по вашему меткому выражению, «дохает» – туберкулез в открытой форме. Мы дважды в спецприемник обращались – так они его у нас не берут, там все места заняты. А у этого, который попахивает изрядно, – у него, по-моему, чесотка. А третий действительно тяжелый случай – он экспертизы дожидается психиатрической. У него склонность к половым извращениям, так что вы начеку будьте, Василий, особенно ночью, а то не ровен час…

– Что не ровен час? – глухо спросил Мамонтов. – Ну, вы не дитя, понимать должны – с психа-то какой спрос, правда? Говори потом – спал, врасплох меня застали.

Мамонтов поднял голову. Катя встретилась с ним взглядом – брр, молнии сверкают, электрические разряды – хоть батарейку подзаряжай. И что это Марьяна с ним так? Он ведь все за чистую монету принимает, у него вон кулаки сжимаются. А кулаки такие, что…

– Я к чему вас предупреждаю. – Голос Марьяны был олимпийски спокоен. – В такой вот компании при том раскладе, который вы мне даете, так упорно настаивая на своих показаниях, вы можете провести в камере не месяц и не два. Полгода, а то и больше. Пока экспертиза, пока потерпевший Буркин на ноги поднимется, из больницы выйдет. Пока срок следствия продлим, пока то-се. А там суд, а там тоже все очень не скоро. В общем, за такой срок всего можно хлебнуть – и палочку Коха, и вшей с чесоткой. И даже стать жертвой… как бы это поделикатнее выразиться, чтобы вас не шокировать, сексуального насилия психически неуравновешенного сокамерника.

– А вы меня не пугайте, я этих ваших ханыг не боюсь, – отрезал Мамонтов. – А в том, чего вы от меня добиваетесь таким паскудным способом, я все равно не признаюсь. Потому что все было не так.

– Хорошо, повторите кратко – вот у нас тут, видите, пресса присутствует, – Марьяна кивнула на Катю. – Что же произошло между вами и потерпевшим Олегом Буркиным в ночь на девятое мая текущего года?

– Да я сто раз вам повторял. У нас вышел конфликт. Причина чисто личная. Что, как, почему – это к делу не относится. – Мамонтов покосился на Катю. – Ну, мы с Олегом хотели выяснить все раз и навсегда, решили с ним стреляться. Это была дуэль по всем правилам.

Катя ждала чего угодно – в этом следственном кабинете на задворках маленького районного отдела милиции, – но только не призрака Черной речки.

– Продолжайте, – невозмутимо сказала Марьяна.

– Да, это была дуэль. Правда, у нас секундантов не было – пацаны уже пьяные были все в дым. Ну, мы с Олегом решили сами. Сели в машину, поехали на пруды. Там роща есть березовая, место тихое. Никто не помешает, не припрется. Светать уж начало. Мы оставили машину, пошли в лес. Там лужок есть такой, полянка, – Мамонтов вздохнул. – Отмерили десять шагов. Хотели вообще сначала через платок, но…

– Что же, неужели струсили? – спросила Марьяна ехидно. – Через платок – это нехило, Мамонтов!

– Никто не струсил, – Мамонтов прищурился. – Просто платка чистого в карманах не оказалось. А через грязный палить неэстетично. Отмерили десять шагов, барьер обозначили, ну, и начали сходиться на счет «три». Стреляли одновременно. Олег промазал в меня, я попал в него. Все. Потом к машине его волок, в яму какую-то с водой провалился… Отвез его в больницу.

– Слышала? – Марьяна обернулась к Кате. – Гусарская баллада, правда?

Катя смотрела на Мамонтова – вот тебе и «ирокез». Отчего-то она сразу поверила ему – уж больно велик был диссонанс между комической внешностью дуэлянта и тоном – мрачным, значительным, исполненным тайной гордости, каким он давал показания.

– Одно обидно, – Марьяна вздохнула, – все ложь от первого до последнего слова.

– Нет, это правда, – сказал Мамонтов. – Я правду говорю.

– Нет, это ложь. И не надо, не надо, Мамонтов, тут строить из себя. Не надо. Я в милиции не первый год. И таких, как ты, знаешь, сколько повидала? Думаешь, сказки про дуэль на присяжных в суде впечатление произведут?

– Ничего я не думаю – ни про суд, ни про присяжных каких-то. Не надо мне никаких присяжных, никакого снисхождения. За то, что ранил Олега, отвечу. Отсижу сколько надо. Только все было так, как я говорю, это было не убийство, а дуэль. Честная дуэль.

– Это была пьяная, безобразная хулиганская выходка, – зло отрезала Марьяна, – вот что это было. Вы напились в баре «Охотник». Кроме вас с Буркиным, там было еще шесть человек, как установлено следствием. Фамилии зачитать?

– Не путайте их, пацаны ни при чем. Это с Мытищ пацаны приехали гулять на выходные, они вообще к нашему с Олегом делу касательства не имеют, – запротестовал Мамонтов.

– Они все допрошены – эти ваши пацаны с Мытищ. И все в один голос показывают, что конфликт между вами и Олегом Буркиным начался еще в баре около полуночи. Что вы оба были в сильной степени опьянения. Напились как скоты – что, не так, что ли?

Кате захотелось уйти, оставить их с глазу на глаз. Конечно, Марьяна ее друг, она следователь, это ее дело, и может быть, действительно самая комическая внешность обманчива, и самый романтический, самый нескладный и косноязычный тон изложения показаний лжет, но… Но нельзя же так. Зачем вот так с ним?

– Ты куда?

– Я… Марьяна, мне надо позвонить, я не хочу тебе мешать.

• Предыдущая
• 9/70
• Следующая