Рейтинг темного божества - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая

Тащить Анфису из дому в травмпункт на перевязку пришлось, как бегемота из болота.

– Может, лучше завтра? Катя, правда, давай завтра, а?

– Врач велел сегодня, – Катя вовсю хозяйничала в Анфисиной квартире. Открыла шкаф, выбрала для подруги наряд на свой вкус. – Вот, одевайся, пожалуйста.

– Вечер уже, поздно.

– Сейчас всего семь часов.

– Ты только с работы, не обедала наверняка толком. А я салата наделала с креветками и мясом по-испански специально для тебя.

Катя уже засекла в Анфисином холодильнике огромную салатницу, полную зелени, помидоров, креветок и маслин. Салата и правда было много, и от одного его вида у Кати потекли слюнки, но она твердо решила бороться с Анфисиными страхами и поэтому была неумолима:

– Мы с тобой из травмпункта заедем в кофейню или в бар какой-нибудь, там и поужинаем.

– Ты что, будет уже совсем темно! – голос Анфисы испуганно дрогнул.

– Ну так что ж, что темно, – Катя не отступала, – не полярная же ночь. Давай одевайся живее.

– Мне надо в душ.

Анфиса нехотя поплелась в душ и застряла там на полчаса. Катя сначала деликатно ждала, потом начала стучать в дверь.

– Заходи, – пригласила ее Анфиса.

Она потерянно сидела на краю ванны. Душ валялся на дне и журчал…

– Ну что? – спросила Катя. – Что с тобой еще?

– Ничего. Так просто, задумалась. Костя вот позвонит – что ему сказать? Я всегда мучительно обдумываю каждое слово, хочу быть остроумной, веселой, оригинальной, чтобы ему не скучно было со мной, чтобы он радовался мне, а позвонит – у меня прямо язык отнимается. Ничего, что напридумала, сказать не могу, только кричу, как идиотка, в трубку: «Костичек, родной, люблю тебя!»

– А ему ничего другого и не надо слышать. Ну, Анфис, давай же, нам пора.

– Ладно, сейчас. Ты вот только сначала ответь мне на один вопрос.

– На какой?

– Там, где Костя сейчас, женщины есть?

Катя ждала чего угодно – жалоб, страхов, категорических отказов ехать к врачу, но только не ревнивого вопроса «про женщин». Мысленно она поздравила себя: ага, уже прогресс, если душечка Анфиса томится ревностью к своему рыцарю Лесоповалову, то… то значит, с ее душевным здоровьем очень скоро все будет нормально. Только еще чуть-чуть усилий и максимум настойчивости.

– Конечно, есть, а как же, – она решила подогреть опасения Анфисы.

– Военные?

– И военные, и медики.

– Он же не в госпитале – тьфу-тьфу, не сглазить бы.

– А там есть походная медсанчасть. Им прививки, уколы делают разные, и все сплошь медсестры молоденькие.

– Ну вот, я так и знала, – Анфиса совсем поникла. – Увлечется он там боевой подругой и бросит меня, жирную кадушку.

– Да ты что? – Катя поняла, что переборщила: клавиша «ревность» дала сбой. – Да где он еще такую, как ты, найдет? Ему и во сне-то не снилось. Что, я не знаю Костю Лесоповалова? Куковал в своих Столбах, пьяниц и ханыг разных по улицам с патрульными собирал. С тобой он на интеллигентного человека стал похож, а был просто питекантроп какой-то.

Анфиса обидчиво отвернулась. Катя поняла, что снова переборщила – вот черт, никак не угадаешь, где золотая середина!

– Ну, не питекантроп, конечно… – она кашлянула. – Вообще-то он парень славный. Мужественный. И в главке его уважают, он ведь раньше в розыске работал… И собой он ничего, симпатичный.

– Очень, – лицо Анфисы мигом просветлело. – А там, где он, опасно?

– Ты за него не беспокойся, ты за себя беспокойся, – Катя двинулась в наступление, – надо ехать к врачу, рану смотреть. А вдруг нагноение? Смотри – доведешь, и останется шрам на плече страхолюдный, ничего потом не наденешь открытого – ни купальника, ни вечернего платья.

Как ни удивительно, но этот нехитрый довод сработал. Анфиса со вздохом выключила душ и начала собираться. Когда они вышли из подъезда, внешне она выглядела спокойно. Но Катя чувствовала, как она напряжена. Во дворе было светло и людно – народ возвращался с работы, подъезжали машины, на детской площадке играли дети, на лавочках под тополями дышали свежим воздухом старички и старушки. Мимо промчался парень на роликах – Анфиса, которую он чуть-чуть не задел, дико вскрикнула и шарахнулась в сторону.

– Нет-нет, Катя, оставь меня, я никуда не поеду!

– Да ты что, Анфиса? Это же просто мальчишка на роликах. Эй, дефективный! – Катя неприлично громко крикнула вслед роллеру. – Ты смотри, куда едешь. Тут люди ходят!

Чуть ли не силой она запихнула подругу в автобус – благо ехать до травмпункта было всего три остановки. Однако самой медпомощи пришлось подождать – в кабинет к травматологу, несмотря на вечернее время, выстроилась длинная очередь. На людях Анфиса немного ожила.

– Переночуешь сегодня у меня? – спросила она.

– Конечно, – ответила Катя.

– А завтра?

– И завтра. Пока не прогонишь.

– Спасибо тебе, – Анфиса положила голову ей на плечо и завела прежнюю свою песнь. – Если Костя меня бросит, никого у меня, кроме тебя, не останется.

– Он тебя никогда не бросит. Знаешь, что он мне сказал?

– Что? – Анфиса встрепенулась.

– Сказал, что сам боится, что потеряет тебя, не сможет удержать. Говорил: что я, свои недостатки не знаю, что ли? И вообще женат я, Анфиса же девушка гордая, независимая, современная…

– Врешь ты все, Катька, это совсем не его слог.

– Слог я могу перепутать, а смысл – уж поверь мне, точный.

– Врушка ты несчастная, но все равно… пусть… А когда он это тебе говорил?

– А перед самым отъездом в Ханкалу. Я его в розыске встретила у Колосова Никиты, он прощаться зашел. Дернули они по стакану, ну он и разоткровенничался.

– Колосов – это тот самый, который дело об отравлении расследовал?

– Тот самый.

– Колоритный тип. Мне его так пофотографировать хотелось, – Анфиса вздохнула. – Как-нибудь этак, в роли одинокого шерифа-борца со злодейской мафией. С «кольтом» под мышкой, наручниками у пояса и сигаретой в зубах.

– При желании фотосъемку я тебе устрою, правда вместо «кольта» у него будет «ТТ» или, если хочешь, – автомат Калашникова, – Катя усмехнулась. – Ну иди скорей, твоя очередь.

Все, слава богу, обошлось – Анфисе смазали заживающий порез мазью и наложили свежий марлевый тампон.

– Ну, а теперь айда в кафе ужинать, – скомандовала Катя.

– Ой, нет. Я что-то совсем не хочу есть.

Они стояли на остановке у больницы. Вечерело. Над Измайловским парком догорал закат. Над деревьями с визгом носились стрижи.

– Итальянская кафешка. А там паста, – попыталась соблазнить подругу Катя, – а ты себе закажешь отбивную или нет – лучше большую пиццу с морепродуктами…

– Нет, поздно уже. А там засидимся, вообще ночь наступит.

– А на сладкое закажем ягодное мороженое или фраппе…

– Нет, Катя, я… – Анфиса отчаянно боролась с собой. – Не могу, я боюсь.

– Ну чего ты боишься?

– Всего, я хочу домой.

Подошел автобус – ничего не оставалось, как сесть, доехать до Пятнадцатой Парковой и снова запереться на все замки в душной квартире. Но Катя решила не сдаваться – клин вышибается клином, и делать это надо скорее, пока патологическая боязнь улицы, открытого пространства не пустила в душе Анфисы слишком глубокие корни. В автобусе Катю внезапно осенила гениальная идея:

– Ах ты! – она стукнула себя по лбу. – Совсем забыла, мне же завтра с утра в редакцию «Вестника», а я диск с фотографиями на работе в столе оставила, ворона!

– С какими фотографиями? – Анфиса среагировала профессионально.

– А, с очередного места убийства, – Катя импровизировала на ходу. – Сейчас провожу тебя и помчусь на работу.

– Опять? Это на ночь-то глядя?

– Лучше сейчас, чем завтра в шесть утра вставать.

– А как же я?

– Ты побудешь дома. Я ненадолго.

Анфиса посмотрела на сгущающиеся за окном автобуса сумерки.

– Нет, я лучше с тобой.

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая