Готическая коллекция - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/69
• Следующая

– Еще был убийца, – сказал Катюшин, – которого никто из нас не видел. Увы.

– И все же это очень, очень скверно, что ваш неуч-патологоанатом даже не может определить точное время ее смерти, – возмутилась Катя. – Я бы на месте вашего следователя с этим не мирилась, назначила повторную экспертизу.

– Чего? Теперь и трупа-то уже нет. Аукнулся трупешник. А чего ты так к этому времени пристала, не пойму? – Катюшин нахмурился. – А? Радость моя, ты того, давай… карты на стол. Я тут всей обстановкой владею, поняла? Я тут следствием руковожу. Это мой участок. Так что давай, говори все, не скрытничай.

– От церкви до места, где мы нашли Преториус, пять минут быстрым шагом через дюны, – сказала Катя, – а в церкви в это самое время были еще двое – Линк и Дергачев.

– Но вы же Ваньку всей компанией с колокольни стаскивали, когда он, пьяный, в колокол вдарить хотел!

– Кто это тебе сказал?

– Кто? Линк, и потом сам Ванька признался. Я ему пять суток хотел, алкашу, вкатить, да пожалел что-то. Вид у него наутро не того был…

– Линк тебе сказал не всю правду. Мой муж и его товарищ Мещерский действительно лазили на колокольню за Дергачевым. Он пытался выпрыгнуть из окна в пруд – покончить с собой. Я это видела собственными глазами. Линк нам сказал, что это вроде все из-за Марты, что она отказала ему.

Катюшин тихонько свистнул.

– Возможно, Линк просто не хотел, чтобы слухи о попытке самоубийства по поселку разгуливали, – продолжила Катя, – но к чему все это я веду? Эти двое тоже находились недалеко от места убийства, и это факт. А так как все, происходящее возле церкви в те мгновения, было слишком нелепым и непонятным, я бы хотела, чтобы мы с тобой располагали максимально точными данными насчет времени смерти Ирины Преториус, чтобы… Ну, чтобы сопоставлять…

– Но ни Линк, ни Дергачев с этой дамочкой даже знакомы не были, – хмыкнул Катюшин. – Это тогда получается, что и Баркасов ее мог ножом ударить, и я, и ты.

– А я и не собираюсь замыкаться на версии, что эту женщину убил непременно кто-то из числа ее знакомых – муж или любовник, – отрезала Катя. – Разве не могла она встретиться на вашем диком пляже с кем-то… Ну, скажем, с человеком не совсем нормальным психически… – Катя взглянула на Катюшина. – Кстати, я вчера наблюдала одну любопытную сцену. Ты вечером после дискотеки вызвался проводить местных подростков до автобуса. Ведь это не просто от скуки, правда?

Катюшин снова закурил.

– У вас тут что-то происходит, – сказала Катя, – здесь, в поселке. И об этом все знают. Только вслух не говорят. Особенно не любят вопросов приезжих.

– Это к убийству Преториус не имеет никакого отношения. Это другое дело, совсем другое.

– Какое же это дело?

Но тут, как назло, зазвонил телефон. И Катюшин схватился за телефонную трубку. Кате даже показалось – с явным облегчением.

– Да, да, есть, товарищ майор… Да, да, все рапорты и объяснение у меня… Все понял, есть… А какие там новые данные? Нет, у меня пока нет, ответ на запрос еще не приходил… Хорошо, записываю…

Катюшин сделал вид, что с головой погружается в бумаги. И Кате стал ясен намек Юлии Медовниковой, что в некоторые моменты дозвониться участковому по телефону – напрасный труд.

Когда Катюшин, истощив весь свой природный запас изобретательности, наконец-то оторвался от своих «рапортов» и «данных», Кати уже не было в его кабинете.

Возвращение с рыбного промысла было зрелищем грустным и поучительным. Катя ждала на причале, напряженно вглядываясь в морскую даль – не мелькнет ли среди бурных волн утлый челн надежды. И челн наконец мелькнул. Моторка, уже однажды тонувшая у берегов Антарктиды, и на этот раз шла к берегу на веслах. Как выяснилось, мотор заглох ровно через час в нескольких километрах от берега. Греб Кравченко. Мещерский, как-то подозрительно притихнув, сидел на корме. Его тошнило от качки, и, едва лишь лодка ткнулась в причал, он с проворством белки вскарабкался на мол и стремглав кинулся мимо ошеломленной Кати в неизвестном направлении, скроив трагическую гримасу и зажимая рот рукой.

Кравченко на его жалком фоне выглядел чуть-чуть лучше. У него еще хватило сил привязать лодку, вытащить весла из уключин, выгрузить снасти и рюкзак.

– А где же улов? – бессердечно спросила Катя.

Кравченко царским жестом бросил к ее ногам черный пластиковый пакет, Катя с опаской заглянула внутрь, ожидая увидеть что угодно, только не рыбу. Но рыба была, плескалась – одна-единственная, правда, на вид довольно жирная и крупная, с серебряной спинкой. Катя решила, что это сайра. Просто ей так показалось, хотя сайру она прежде встречала только в консервных банках, и то фрагментарно.

На твердой земле Драгоценный В.А. двигался как шкипер после пьянки – его постоянно вело в стороны.

– Волна и правда дрянь, – поделился он с Катей, – зря мы с Серегой его не послушали.

– Кого вы не послушали? – спросила Катя.

Но Кравченко сделал свой фирменный жест: ах, оставьте вы это, ради бога! В результате нести улов и снасти в гостиницу пришлось именно Кате.

От обеда оба рыбака отказались наотрез. Мещерский из своего номера, не отпирая двери, жалким голосом пролепетал, что «большое, конечно, Катюша, спасибо за предложение, но об этом сейчас даже страшно подумать». Кравченко сбросил в ванной дождевик и бухнулся на кровать, попросив «пять минут – прийти в норму». Через секунду он уже спал, и разбудить его можно было лишь из пушки.

Катя разобрала рюкзак, повесила мокрую одежду сушиться, брезгливо поставила удочки в угол, точно это они были во всем виноваты. Забрала пакет с «сайрой» и спустилась в кафе. Их стол – единственный на весь зал – был накрыт к обеду на троих. Появилась Юлия с дымящейся супницей. Катя вручила ей «сайру».

– Ой, рыба! А что мне с ней делать! – спросила Юлия. Катя извинилась за Кравченко и Мещерского. Юлия лицемерно посочувствовала: конечно, с непривычки в первый раз на море трудно. Но затем, когда Катя отвернулась, что-то лукавое и невнятное буркнула насчет москвичей. В результате Катя вяло, без всякого аппетита пообедала в кромешном одиночестве. И отправилась в автомастерскую. Туда ее привлекли шум запущенного на полную мощность мотора и громкие восторженные вопли «ура!».

В автомастерской Ильи Базиса собралась явно теплая, сплоченная компания, а именно теплоты и общения не хватало Кате после пережитых утром волнений и страхов.

Кроме самого Базиса, в гараже находились Линк, Сукновалов и четверо совсем молодых ребят лет шестнадцати-семнадцати. В одном из них Катя узнала ту самую бритую, похожую на мальчишку девочку Риту, которую допрашивал Катюшин. На лице девушки был написан немой восторг. И немудрено.

Посреди гаража стоял чудо-автомобиль. Такие Катя видела только в кино в довоенных хрониках: сияющий открытый лимузин, черный с белыми широкими крыльями и откидным белым верхом. С белыми кожаными сиденьями и с сияющим хромированным колесом-запаской, притороченным сбоку. Машина была старой, как история автомобилизма, и одновременно новой, как игрушка. Базис тряпкой любовно полировал выпуклый багажник. Григорий Сукновалов стоял, опершись ладонями на длинный капот, украшенный знаком «Мерседеса». Он щупал капот, как врач щупает живот пациента. На лице его тоже сияли восторг, радость, удивление, облегчение. Катя на секунду даже залюбовалась этим человеком. Сукновалов в этот миг излучал абсолютное счастье, как лампочка излучает свет.

– Работает, Илюха! – прошептал он, словно сам себе не веря. – Елки-палки, работает! Ну, ты… просто гений. Вундеркинд!

Лицо Базиса выражало не менее сложную гамму самых противоречивых чувств. Оно было взволнованным, бледным, покрытым бисеринками пота и тоже ужасно счастливым.

– Ну что? – Он круто повернулся к застывшим в восхищении вокруг машины подросткам. – Что, взяли? А вы не верили, сомневались!

– Не сомневались мы… Мы вообще… верили, надеялись, как и ты… Слушай, Илья, а когда первый раз поедешь на нем, возьмешь и нас прокатиться? – спросил один из парней, тоже уже виденный однажды Катей в опорном пункте.

• Предыдущая
• 28/69
• Следующая