Готическая коллекция - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/69
• Следующая

Несмотря на все прогнозы и надежды, утро первой настоящей рыбалки оказалось по закону подлости ветреным и хмурым. Море штормило, и было ясно, что это надолго. Причал был пуст. Местные не торопились в море, пережидая ветер. Только в конце мола, возле оранжевого катера суетилась и шумела какая-то компания. Мещерский узнал вчерашних таможенников. Все были еще с ночи под хорошим градусом и не собирались жертвовать воскресным утром из-за капризов погоды.

Кравченко, навьюченный, как верблюд, снастями и рюкзаком, сгрузил багаж в привязанную к молу моторку Базиса. Она качалась на волнах, как ореховая скорлупка, и, если бы не крепкий канат, ей бы давно уже не поздоровилось. Кравченко поежился и поплотнее застегнул старую джинсовую куртку, надетую на шерстяной свитер, – что-то стало холодать на курорте. Сверху на куртку полагался еще взятый напрокат у того же Базиса черный клеенчатый дождевик с капюшоном и резиновые рыбацкие штаны до подмышек на помочах. Мещерский, в дождевике и резиновых подгузниках, уже экипированный, напоминал настоящего гнома.

Кравченко видел: Серега, хоть и покрикивает и хорохорится, но не горит желанием в такой ненастный, нерадостный день отдаться на волю ветра и волн. И только гордость не позволяет ему отказаться от вчерашних наполеоновских планов.

– Ну что? – поддел его Кравченко.

– Что-что, запрыгивай давай в лодку, я конец буду отвязывать. – Мещерский нацелился, прыгнул и плюхнулся в моторку.

Кравченко адмиральским взглядом окинул горизонт. Небо было фиолетово-черным, и лишь на востоке, как щель под дверью, алела узенькая полоска. Кто его знает, может, и распогодится еще…

Катер с таможенниками, тарахтя и зарываясь носом в волну, наконец-то отчалил.

– Пьяные в доску мужики, еще перевернутся, – заметил кто-то негромко. – И вы собрались? Зря. Сегодня клева нет, рыба ушла.

Кравченко оглянулся: кто это там каркает? На причале, засунув руки в карманы куртки, стоял Дергачев. Мещерский даже привстал в лодке – опять этого нелегкая принесла! Куда ни повернись – всюду этот тип. И что ему не спится в такую рань? Бродит как призрак…

Мещерскому вдруг вспомнилась фигура на шоссе, виденная вчера на рассвете. Он прикинул: Дергачев тоже малый здоровый, высокий. С какими трудами они его в тот раз перли на себе по лестнице с колокольни, буйвола голого! Он был вчера на шоссе или не он? Похоже, он. Только вот отчего Мещерский вчера его не узнал? Или нет… Незнакомец, кажется, был еще повыше ростом, но не такой широкий в плечах…

– Не спится? – спросил Дергачева Кравченко.

– Ну, мы едем, в конце концов, или нет?! – нетерпеливо крикнул Мещерский из лодки. – Садись, что резину тянем, если собрались?

– Только замерзнете и вымокнете зря, – спокойно сказал Дергачев, – я вас из окна увидел, специально решил предупредить. Волна сегодня – дрянь.

– Ну все, предупредил, – усмехнулся Кравченко. Однако в лодку к Мещерскому не спрыгнул.

– Говорят, ты спасатель местный, – сказал он, доставая сигареты.

– Здесь я не спасатель. В городе в порту работал. – Дергачев угостился предложенной сигаретой. Движения его были медлительно-вялыми, и слова он цедил словно бы нехотя. «Снова с перепоя, наверное!» – решил про себя Мещерский.

– А здесь чем же промышляешь? – спросил Кравченко.

– Вот чем, – Дергачев достал из кармана какой-то предмет и протянул его Вадиму.

Мещерскому были видны только их ноги. Ему было уже холодно и одновременно любопытно. Чертыхаясь, он полез назад на причал. И едва не упал за борт, если бы Дергачев с неожиданным для его массивной фигуры проворством не схватил его за дождевик, легко, словно ребенка, втащив наверх. Силы ему было не занимать.

Кравченко молча вертел в руках крупный кусок янтаря, потом протянул его назад Дергачеву.

– Нет, это тебе, – сказал тот, – подарок твоей жене. Мне Михель Линк сказал, что это она меня заметила, ну тогда… – Дергачев нахмурился. – …вот ей от меня. Пусть извинит, что при ней я такого дурака свалял по пьянке.

– Значит, трезвый ты с колокольни в пруд не стал бы кидаться? – хмыкнул Кравченко, разглядывая янтарь.

Мещерский дернул его за рукав, сделав умоляющую гримасу: ну, пожалуйста! Не надо ему об этом напоминать! С этими самоубийцами надо быть такими осмотрительными, такими осторожными. И чтобы перевести разговор на другую тему, он быстро сказал:

– Красивый камень. Большой какой! Неужели, Иван, это ты здесь нашел такой?!

– Здесь смолы нет, – ответил Дергачев, – я тут все дно обшарил. Этот я у мыса Таран взял, там сейчас самая богатая россыпь.

– А может, нам все же стоит тут поискать? Вдруг нам с янтарем повезет? – спросил Кравченко.

– А что, у вас есть снаряжение для погружения? – поинтересовался Дергачев. – Импортное? Хорошо живете, богато. У меня вон полный хлам. Я списанное в порту на складе МЧС купил. Скоро баллон прохудится, и хана. Ну, если вас так янтарь интересует, придется вам осенью сюда вернуться, где-нибудь в октябре.

– Почему? – спросил Мещерский. – Это почему же, а?

– Сейчас, летом, мертвый сезон для ловцов. Штормов нет, – ответил Дергачев, созерцая хмурое бурлящее море. – Смола на дне илом обрастает, не видно ни черта. Осенью ил, водоросли течение уносит, тогда и нырять, и искать легче.

– Это, значит, по-твоему, не шторм? – Кравченко кивнул на море.

– Это штиль для нас, водолазов.

– Тоже мне, дайвер, – хмыкнул Мещерский, – это еще надо посмотреть, кто из нас как ныряет.

– Соревноваться со мной будешь? – Дергачев окинул взглядом маленькую фигурку в дождевике. – А что? Валяй. Я рискую: ставлю свое худое железо против вашего фирменного.

– Чем же ты существуешь, если сейчас янтарь не добываешь? – спросил Кравченко. – И что тогда тут живешь, раз тут вообще янтаря нет? Ехал бы на этот свой мыс Таран.

– Это мое дело, где я живу, – отрезал Дергачев, – я денег ни у кого не прошу. У вас я в долгу, парни. И, честно признаться, не очень это мне нравится – в должниках ходить. Особенно у таких, как вы, – чистюль московских.

– Слыхал, как он нас? – Кравченко обернулся к Мещерскому. – Это взрыв местного патриотизма.

– Ну мы едем или нет? – взмолился Мещерский.

– Да погоди ты! А что, Иван, – Кравченко обернулся к Дергачеву, назвав его по имени так, словно знал сто лет, – давай рискнем – твое железо против нашего. А это будет наша фишка, – он взвесил янтарь на ладони. – Кидаем это в море, как Поликратов перстень, спускаемся, и кто первый найдет. Наше снаряжение на кону.

– Я с тобой или я с ним? – Дергачев посмотрел на Мещерского.

– Ты со мной.

– Ты спятил? – ахнул Мещерский. – Вадик, ты с аквалангом-то где плавал, позабыл? В Олимпийском, и то всего два раза. А тут море, Балтика. Знаешь, Вадим, ты пойди лучше тоже с колокольни сигани. Честное слово, вы друг друга стоите. Погружение он задумал на спор! В море! Ты вон хоть в пруд здешний хотя бы нырни, поучись…

– В пруд не суйтесь, – неожиданно сказал Дергачев.

– Почему? – удивился Кравченко.

– Стоячая вода. Тихий омут.

– Ну и что? Черти, что ли, завелись в омуте? – Кравченко хмыкнул. – Или водяной? Что-то я вчера слыхал, когда ты под гитару пел маленькой такой блондиночке-ангелочку.

– Вот ее не касайся.

– Почему? Такая симпапулечка. И говорят – уже невеста. Только жених вот…

– Ее не касайся, – повысил голос Дергачев.

Мещерский быстро вклинился между ними:

– А что насчет этого пруда-то? Я не понял. Что там?

– Ничего. Местные сказки. – Дергачев кашлянул. – Вода там гнилая, кладбищем отдает. А это что там у вас? – Он кивнул на торчащие из лодки удочки. – Импортные?

– Швейцарские из углеволокна. Легкие и прочные, – ответил Кравченко.

А Мещерский про себя отметил, как шустро их медлительный собеседник уклонился от вопросов. Как и Базис вчера вечером.

– Ну, доброй охоты на шпроты, – Дергачев зевнул. – Совет один: идите вдоль берега до Высокой Дюны – увидите ее. Там сразу за ней есть бухта. Когда погода портится, рыба там кучкуется. И с моторкой этой поосторожнее. Она уже раз тонула, между прочим. Насчет погружения предложение в силе?

• Предыдущая
• 22/69
• Следующая