29 отравленных принцев - Степанова Татьяна Юрьевна - Страница 43

• Предыдущая
• 43/76
• Следующая

– Ну, в экспедицию. Там есть еще какое-то слово в названии: институт геодезии, картографии и еще чего-то там, я забыла, – легкомысленно болтала Катя. Она очень оживилась, как только они уехали с кладбища. Все-таки день был солнечный, летний. – Вот как раз тот самый факультет, название которого я забыла, приятель Мещерского и кончил…

– У Сереги везде приятели, – заметил Колосов и…

Что-то вдруг промелькнуло в его мозгу, как молния, но… Он не смог понять, что это – образ, мысль, воспоминания. Он почти сразу забыл об этом, а вспомнил гораздо позже, когда уже расстался с Катей у ее дома. В памяти всплыло вдруг полное название института, который закончил брат Воробьевой Юрий: Институт геодезии, аэрофотосъемки и картографии. И именно эта «аэрофотосъемка» и заставила Колосова немедленно звонить в Столбы Лесоповалову. А затем уже, после некоего размышления и колебаний, он нашел в справочнике сотового телефона домашний номер Авроры. Она сама продиктовала его им в генеральском кабинете главка, когда настоящего разговора с нею так и не вышло.

Никита вызвал Аврору в Столбы не случайно. В Столбах было тихо и мирно. Само название поселка говорило, что Столбы, они и есть Столбы – сплошной наив, дрова неотесанные, и поэтому здесь дяде милиционеру можно такое сказать по простоте и правде, о чем в Москве и не заикнешься. В Столбах даже ажиотаж от приезда «ее светлости поп-звезды» легко можно было свести к минимуму: встретиться с этой звездой не в кабинете начальника при всем официозе, а опять же по-простому, по-сельски – в паспортно-визовом отделе, расположенном в одноэтажном закутке на самых задворках за гаражом.

Лесоповалова Колосов о приезде Авроры, естественно, известил, того требовал этикет. Но главе Столбовой милиции, как Лесоповалов ни рвался, познакомиться в этот раз с певицей не пришлось. С утра понедельника Лесоповалов, озадаченный множеством срочных отдельных поручений, был в разъездах. Посещал по совету Колосова РУБОП, УБОП, МУР, ГУУР и еще более серьезные и солидные организации, в том числе и такие, которые имели свои офисы на Лубянке. От этих визитов и консультаций зависело многое. Никита жадно ждал от Лесоповалова информации, которая, как ему в то время казалось, могла повлиять на ход всего дела и пролить хоть какой-то свет на все события. Но сама собой такая информация, естественно, в руки не падала. Приходилось пахать.

Доверив разъезды по Москве и области другу, Колосов, как ему казалось, взял на себя самый ответственный участок работы – беседу с женщиной, свидетельницей по делу. Певицу Аврору Никиту тянуло понаблюдать и послушать и в качестве любовницы убитого Студнева, и в качестве бывшей жены пока еще здравствовавшего, но, увы, пока еще недосягаемого и непроясненного для следствия Дмитрия Гусарова. Вопросов об этих двух фигурантах – здравствующем и мертвеце – у Колосова к Авроре было, пожалуй, поровну: пятьдесят на пятьдесят. Но Студнев в силу своего «положения» все же имел некоторое преимущество.

Никита часто размышлял об этом парне, который в такую чудную летнюю ночь так некстати свалился им с Лесоповаловым чуть ли не на голову. Больше всего Никиту раздражало то, что Студнев и при жизни, и даже после своей смерти варился к некоем густом, непрозрачном бульоне интимных отношений, каких-то страстей, ревности… Эти чувства и страсти не нравились Колосову: вокруг мертвеца витали какие-то сплошные любовные драмы.

Малышка Саша Маслова, временно позабытая предварительным следствием, чуть ли не с ходу призналась в любви к Студневу. Анфиса Берг, судя по Катиным таинственным умолчаниям и одновременно намекам, тоже была к нему неравнодушна. Наконец, повар «Аль-Магриба» Поляков (если все же это был именно тот самый Иван Григорьевич Сашеньки Масловой) адски ревновал его к своей юной любовнице. И вся эта мутная канитель, всплывшая, словно сор после потопа, весь этот причудливый избыток любви заставлял Колосова нервничать и терять душевное равновесие. Любовь – штука хорошая. Даже очень. В постели там или, например, на палубе теплохода на фоне Воробьевых гор. Но в уголовном преступлении от нее только разброд, шатание, нервы и вред.

И уж если совсем разобраться, никакая это не любовь, а так, сплошной мираж. А миражей в делах об умышленных убийствах Колосов совершенно не выносил. От миражей на его памяти не было никогда никакого прока – ни улик, ни фактов, ни доказательств для суда, только женские слезы, фантазии, переживания и одна или две неудавшиеся попытки самоубийства.

В ожидании певицы он скрепя сердце снова приготовился к тому, что вот-вот на него снова, точно ушат холодной воды, выльется этот самый избыток и переизбыток любви – как-никак, Аврора и Студнев были любовниками.

Однако все случилось совсем по-иному. И беседу с Авророй Колосов, наверное, именно поэтому и запомнил так надолго.

Она прибыла в Столобы совершенно одна, без свиты, на стареньком, но очень еще приличном «частнике», который терпеливо дожидался ее, точно зафрактованное на день такси.

Она опять была в потертых джинсах и майке, но на этот раз очень скромненько, по-мышиному – ни стразов, ни нарочитых потертостей, ни бахромы, ни вышитых цветочков на ляжках. Браслетиков, колечек, брошек, брелоков и цепочек тоже не наблюдалось. Обычный спортивно-молодежный прикид плюс легкие сабо без каблуков, джинсовый рюкзачок за плечами и скромненькие и зверски дорогие часики «Омега» на нежно-загорелом хрупком запястье.

Такой Аврора показалась Колосову гораздо моложе, свежее и привлекательнее, чем при первом знакомстве. Трудно было даже поверить, что у нее за плечами не только рюкзак, но и двое детей, вторая строка хит-парада шестилетней давности, выступления на концерте в клубе МВД ко Дню милиции вместе с «Любэ» и «Арией», провал номинации «Овация», гастроли по всей стране. А еще – распавшийся брак и мертвый любовник, отравленный таллиумом сульфатом.

– Хорошо, что вы меня в такую дыру вызвали, – без обиняков заявила Аврора после первых чисто ритуальных приветствий и протокольных вопросов, чем окончательно подкупила Колосова, – а то прошлый раз у вашего начальника в кабинете я себя чувствовала просто ужасно. Словно у меня в кармане косяк марихуаны и меня в аэропорту на таможне застукали. Я все хотела объяснить, но…

– Что вы хотели объяснить? – Никита для начала взял самый трезвый и официальный тон, хотя так и хотелось разглядеть ее получше – вот так близко, через стол, а не на экране телевизора.

– Ну, я еще тогда все порывалась вам объяснить, что я не вдова Макса, понимаете? Не жена, не вдова, и не нужно из меня делать эту вдову, не нужно задавать мне какие-то нелепые вопросы о нем, потому что я все равно не знаю, как и что мне на них отвечать.

– Да вы не волнуйтесь. – Никита решил, что пора делать радушную мину, строгости – они с урками хороши, а тут все же женщина, и очень симпатичная. – В тот раз мы все немного не в своей тарелка были. Вы, потому что с близким вам человеком несчастье случилось. Мы, потому что вы нас посетили. Не каждый день нас такие люди посещают. Меня, после того как вы уехали, ребята из отдела прямо истерзали всего – почему да почему не взял у вас автограф? И действительно, почему я не взял у вас автограф, а?

– Потому что я давно уже не раздаю автографы, – сказала Аврора, – но у вас, наверное, времени нет болтать тут со мной, спрашивайте, что вас интересует.

– Ну, что меня интересует? Многое… Еще одного человека на тот свет отправили в этом вашем «Аль-Магрибе». Официантку Воробьеву, ту самую, что стол ваш обслуживала в тот вечер. Слышали об этом – нет?

– Слышала. Мне Потехина Марьяша звонила. Все рассказала, – Аврора говорила очень тихо.

– Мы установили, что был использован один и тот же яд. Эти убийства связаны между собой.

– И Потехина мне то же самое сказала. Она тоже так думает.

– А как вы, Аврора, думаете?

– Я не знаю. Макса… Студнева убили, эту девушку тоже… Это ужасно. Я не знаю, при чем тут я, при чем тут мы все?

• Предыдущая
• 43/76
• Следующая