Золотые нити - Солнцева Наталья - Страница 48

• Предыдущая
• 48/108
• Следующая

Сиур тряхнул головой, отгоняя наваждение. Дрожащей рукой вытер обильно выступившую испарину на лбу… Что это с ним? Кажется, спуск закончился. Фонарик, где он? Успокойся же, все в порядке, – он говорил это сам себе, нащупывая рукой стену. Обычная кирпичная кладка: ощущение каменной стены привело его в чувство. Он присел и тут же обнаружил выпавший в минуту слабости из руки фонарик.

Подвал оказался длинным и просторным, арочные своды потолка свидетельствовали, что нижние помещения строились гораздо раньше самого особняка. Что здесь было? Винные погреба, пороховые склады, или… монастырские подземелья?..

Сиур воспроизвел в памяти карты и чертежи, в том числе и музейные, которые в свое время тщательно изучал. В старых городах нельзя иначе: замыслы многих поколений, воплощенные и нет, сплетались, искажая до неузнаваемости картину реальных застроек, коммуникаций, которые оставались привлекательными для многих именно своей запутанностью и как бы ненужностью. Подземная Москва жила своей особой, ни на что не похожей жизнью, покрытой аурой тайн, тишиной и темнотой, которые под землей совсем не такие, как на поверхности.

Никаких надземных монастырских построек, по его сведениям, на этом месте быть не должно. Может быть, бывшая боярская усадьба? Гадать бесполезно, да и время… Он обвел взглядом помещение. В целом, ничего особенного – всякий хлам: венские стулья, поломанные вешалки, огромное кожаное кресло, древние сундуки… Что это? Неужели клавесин?

Инкрустированная розовым перламутром поверхность тускло блеснула сквозь густой слой пыли. Действительно, клавесин… Надо же! А это что? Какие-то старые то ли ковры, то ли плюшевые занавеси, чучела животных и птиц, горы макулатуры, огромные пузатые бутыли в плетеных корзинах, люстра, оленьи рога, керосинки, винные бочки, старинный возок с рваным кожаным верхом… Он осветил фонариком старинные лампы: штамп с двуглавым орлом… удивительно! Почти ничего современного, никаких предметов, складываемых жителями в обычные подвалы. Как будто лет сто никто сюда не заходил.

Но должен же быть хоть свет! А, вот и проводка. Лампочка есть, но разбита. Черт с ним, можно вкрутить новую. И чего ему померещилось? Подвал как подвал.

Сиур вспомнил разговоры с подростками и Матвеичем, и удивился. Если они говорили про это помещение, то… Непонятно. Как и все в последнее время. Полное отсутствие ясности.

Однако что собирался Альберт Михайлович открывать ключом, который прятал под диваном? Тайник, скажем, незатейливый. Да может быть и правильно: говорят же – «хочешь что-то спрятать, положи на видном месте». И от Тины он это место не скрывал, доставал ключ при ней, обещал что-то важное ей показать в подвале. Но что здесь может быть?

Он еще раз обвел взглядом стены. Может, и есть какая-то дверь, разве среди такого хлама увидишь! Возможно, он специально и навален. Не похоже, чтобы недавно здесь ходили, – Сиур вспомнил паутину на рукаве трупа, – хотя в темноте, второпях, разве рассмотришь, что к чему. Придется вернуться сюда еще раз. Он посмотрел на часы и ужаснулся.

Его план включал еще поездку к Тине на квартиру – кто знает, зачем? Так, – посмотреть, проверить подумать… Мало ли? Нужно было обязательно успеть это сделать. Что он собирался там увидеть? Доверяй своим ощущениям, – это правило почти никогда его не подводило, – поэтому он сел в машину, переоделся, и поехал.

Рассвет едва забрезжил над спящим городом, как будто накрыв его сиренево-серебристой мутной дымкой, призрачной в ртутном свете фонарей. Деревья, дома, стояли притихшие, в ожидании суеты и напряженности дня, который обещал быть жарким, пыльным и шумным.

Сиур оставил машину в облюбованном им укромном уголке и вбежал в подъезд. Тина дала ему ключи от квартиры и от почтового ящика. Хотя она предупредила, что писем ей никто не пишет, а газеты и журналы она покупает сама, – следовало ящик все же проверить. Он совершенно не ожидал ничего там найти: просто дотошность, ставшая привычкой. Так и есть, куча рекламных проспектов, – собираясь положить их обратно, все же пересмотрел, и очень удивился, обнаружив почтовое извещение на бандероль.

Извещение датировано вчерашним числом, местное. То есть бандероль ей послали из Москвы. Сиур не стал подниматься в квартиру, спрятал извещение в карман и поехал домой.

«…Вселенная исходит из двух невероятных сил – соприкасающихся, пересекающихся и соединяющихся друг с другом, не смешиваясь при этом, оставаясь каждая в своем качестве, стремясь каждая к своей цели…Сила Духа и Волна Жизни…» – Тинния отложила свиток в сторону.

Волна Жизни вновь подняла ее на свой высокий гребень: выплыть непросто… Она глубоко задумалась. Подсыпала ароматической смолы в курильницу – сладковатый дымок, причудливо клубясь, поднимался к потолку. Она положила на свою ладонь амулет – Глаз Гора, – некоторое время они как бы смотрели друг на друга, пока она не опустила веки…

Сиург, Рыцарь Грааля, непостижимым образом вызвал вновь захлестывающий ее поток Реки Времени – так называл дедушка воспоминания, которые он вначале помогал ей вызывать, и которые затем стали приходить сами, без видимой на то причины. Но так мог подумать только невежественный обыватель.

Некие скрытые силы вызывали ощущение неподвижности, в котором накапливалась энергия, и тогда словно открывалось магическое видение – священные пески, дорога, вьющаяся вдоль течения Нила, пальмы под ослепительным солнцем…

Она любила слушать, как шумит тростник на ветру, как тяжело хлопает крыльями стая диких гусей, пролетая в розовых испарениях, окрашенных восходящим солнцем, над плодородными долинами…Вверху – шелковистая лазурь, вдали видны треугольники пирамид – как напоминание о вечности. Они были похожи на другие, далекие, под оранжевым небом, – главная тайна Великой Цивилизации Египта, – только фараоны и верховные жрецы Тота были посвящены в нее.

Сфинкс – огромный, величественный и неприступный страж – наблюдает и прислушивается, обращая свой взгляд на Восток, в будущее, – охраняя тайну, а вместе с нею страну жизни от Сета [26], бога смерти. Солнце подсвечивает его красноватые бока, он глядит куда-то далеко, на долину Нила, подернутую дымкой…

«О, Гор, Светлый Сокол, сын Осириса [27] и Изиды, ты – Царь Живых, к тебе обращаем мы свои мольбы, ибо только живой может понять живого и откликнуться на его зов!.. Ты, побеждающий силы мрака, – ты знаешь, что даже самая длинная и подробная повесть о земной жизни, которую мы берем с собой в погребальное путешествие по Дороге Мертвых, – так же далека от самой жизни, как каменный лотос от раскрывающегося на рассвете и источающего аромат цветка…

На дороге жизни мы также нуждаемся в провожатом, чей совет помог бы сделать правильный выбор. Как непросто бывает это сделать, как непросто…»

Та-Кемет [28], «черная страна», которую назвали так по самому важному цвету – цвету жирной плодородной почвы, испаряющей животворящую влагу, – Страна Олив! Как она любила в ней все – безмолвный мир песков и гробниц, заросли тростника, с бродящими в них цаплями, Барку Осириса, плывущую по зеркальной поверхности реки, пестрых бабочек, серебристых рыбок в прозрачной воде, войны, пиры, охоты, праздничные шествия, прохладные храмы и роскошные дворцы, журчание фонтанов и пение птиц в цветущих садах…

Вовек не найти земли прекрасней! Да и зачем искать ее, когда она твоя – с цветущими акациями; с оранжевым удодом, хохолок которого переливается на утреннем солнце; с хищной грацией дикой пятнистой кошки, охотящейся за своей добычей; с шелестом папируса и шествием красногрудых, переваливающихся с ноги на ногу уток; с тихим журчанием прозрачных вод и запахом ила и рыбы; с девушками, собирающими лотос…

• Предыдущая
• 48/108
• Следующая