Зеленый омут - Солнцева Наталья - Страница 30
- Предыдущая
- 30/101
- Следующая
Горячий шепот Алены сменился ее долгими поцелуями, от которых снова все помутилось. Сергей на миг вспомнил Нину со свечой в руке, шепчущими губами, и свое смятение, замешательство… Он снова отдался сумасшедшей страсти, в угаре которой не ведал, что творит. Клялся в любви Алене, обещал жениться, быть верным до гроба, носить ее на руках, осыпать деньгами и ласками немерено, бормотал что-то о Флоренции, ее мандариновых садах, сладком инжире, прохладе фонтанов… Он словно сошел с ума, его куда-то несло, и не за что было уцепиться, чтобы остановить пьяный ураган желания, неутолимого, как жажда под раскаленным добела солнцем.
Ему показалось, что за эту ночь он прошел через горнило «геенны огненной», в гуле и пламени которой сгорело все, что еще оставалось в нем от того Сергея, который писал письмо о любви девочке с большими глазами и бантами в тоненьких косичках.
Утром, взглянув на Алену, он отшатнулся, в ужасе. Ненавистная красавица спала, прижавшись к нему гибким горячим телом, от которого хотелось отодвинуться подальше. Сергей вспомнил все, что говорил ей ночью, во время бешеных, больше похожих на насилие, ласк, и понял, что он сделал свой выбор, и уже не сможет отказаться от него. Роковой круг замкнулся, и в середине его была печать лилии. Странное сравнение несколько позабавило его.
О Лиде он так и не вспомнил. Находясь еще под влиянием сна, он потянулся рукой к амулету, который надел на шею перед отъездом в Москву, чтобы не оставлять дорогую вещь, да так и не снимал с тех пор. Украшения не было. Сергей вскочил, холодная волна прокатилась по позвоночнику, покрывая тело мурашками; в голове стало пусто до звона.
– Цепочка такая прочная, что порваться никак не могла, значит…
Он перерыл постель, не обращая внимания на недовольство Алены, обыскал свой единственный чемодан, одежду, карманы, потом ванную, и, наконец, всю квартиру. Медальон исчез бесследно.
– Где амулет? – он готов был убить проклятую девчонку. Если это ее рук дело…
– Чего ты орешь? – она лениво перевернулась на другой бок, не потрудившись даже прикрыться. И это взбесило его по-настоящему.
– Где подвеска, я спрашиваю? – действительно заорал он, теряя контроль над собой.
– Откуда я знаю? Ищи!
Сергей развернулся и отправился в ванную принимать душ и бриться. Лучше всего. если он встретится с Ниной, поговорит с ней. Впомнился пьяный Артур, который во сне плакал. Сергей набрал знакомый номер, но ему снова никто не ответил. Нина то ли уехала, то ли не подходила к телефону. Он понимал ее. Сейчас ему самому хотелось бежать, куда глаза глядят. Только тогда он сможет успокоиться, все обдумать. Поискать без нервов пропавший медальон. Куда он мог деться из квартиры?
Одеваясь перед зеркалом, Сергей вздрагивал от воспоминаний прошедшей ночи, не находя никаких объяснений своим чувствам и поступкам. Бросив в очередной раз взгляд на свое отражение, он застыл, пораженный. Золотой флорентийский амулет, как ни в чем не бывало, висел у него на шее, на толстой витой цепочке.
– Черт, я схожу с ума? – Он вытер испарину со лба и потрогал подвеску. Она была твердой и горячей, как его тело, приятно льнула к пальцам.
Сергею показалось, что белокурый Архангел на картине пожимает мощными плечами, смеется над ним. Царица Змей сверкает глазами, ее бледное текучее лицо дрожит; она хочет подать ему знак, только не уверена, поймет ли он.
В дверях комнаты показалась Алена, раскрасневшаяся после бурной ночи, с синими тенями под глазами, довольная.
– Когда свадьба? – спросила она, как о само собой разумеющемся, окончательно решенном деле.
– Когда захочешь! – ответил Сергей одеревеневшими губами, не в силах оторвать взгляд от золотой подвески на груди. Он был растерян и сломлен. Во всяком случае, так он чувствовал в этот момент.
Выходя из подъезда, он едва не столкнулся с высоким, одетым во все черное, мужчиной. Уже в такси, Сергей подумал об Артуре и «черном человеке», который его якобы преследовал, как Моцарта. Злой гений? Или просто прохожий?
Дом Корнилиных, с закрытыми ставнями, встретил Сергея тишиной и запустением. Дверь была закрыта. На стук никто не вышел.
ГЛАВА 7
Луиджи вернулся из палаццо Альбицци в глубоком раздумье. Маттео выздоравливал медленно и как бы нехотя. Молодая жена его, «дитя певучее печали», как называл ее про себя врач, молча ухаживала за ним. Она ни на что не жаловалась, ни о чем не просила, только смотрела своими огромными блестящими глазами.
Луиджи во время своих вечерних визитов часто заставал ее, одиноко стоящей у окна и глядящей в темные, пахнущие лавром и дикой розой, заросли дворцового сада. В ароматной тьме густо звенели цикады; изредка проезжали всадники, факелы которых освещали бледное лицо Антонии, бросая на него багровые отблески.
Честно говоря, Луиджи гораздо больше волновало состояние здоровья молодой женщины, нежели ее престарелого супруга.
Маттео был человеком вспыльчивого и необузданного нрава, его жестокость и коварство давно стало притчей во языцех. Подобные качества сгущают кровь и ведут к возникновению целого ряда тяжелых недугов, что и произошло с сеньором Альбицци. Вылечить его было так же невозможно, как и изменить его отвратительный и злобный характер. Луиджи терпеть не мог таких типов, но его ремесло предполагало бесстрастие и милосердие к больному, а вовсе не его перевоспитание или наказание.
Как врач, Луиджи желал своему пациенту скорейшего выздоровления, но как мужчина и аристократ духа, просвещенный и мудрый человек, не мог не отметить, что Маттео достоин суровой расплаты за все, что успел натворить в своей бурной и длинной жизни. Чего стоит эта его женитьба на Антонии, богатой наследнице славного флорентийского рода, робкой и неопытной девушке, которую выдали за старика, чтобы не распылять достояние элиты. И семья Антонии, и семья Альбицци совершенно не брали в расчет разницу в возрасте и характере супругов. Одни лишь деньги, золото, дворцы, земли, флорины и дукаты – вот боги, которым принесли в жертву эту нежную и чистую молодость.
Луиджи вовсе не был ни сентиментальным, ни излишне жалостливым, но Антония ему нравилась. К тому же очень хотелось насолить Маттео Альбицци, утереть нос старому мерзавцу. Поэтому врач поставил в известность своего знатного пациента, что теперь к нему будет приходить его ученик, молодой Манфред, который в искусстве целительства давно превзошел своего учителя. Его свежий взгляд и необычные решения могут быстрее найти способ добиться перелома в болезни. Брюзгливый старик после долгих препирательств и придирчивых расспросов, наконец, согласился. Луиджи оставил ему очередную порцию микстуры из морозника, которую умели приготовлять только он и Манфред, и которая ценилась на вес золота, и ушел, напевая что-то себе под нос и потирая руки.
Придя домой, и застав дверь плотно закрытой, он понял, что Манфред чем-то занимается в алхимической лаборатории. Ученик оказался действительно очень способным, и Луиджи не особенно кривил душой, заявляя, что молодой человек превзошел своего учителя. Иногда это так и выглядело. Манфред вдруг высказывал такие мысли, что знаменитый целитель не знал, что и думать. Не раз и не два ученик подсказывал ему настолько оригинальные и интересные идеи, что Луиджи только диву давался.
– У меня есть хорошая новость!
Манфред поднял голову от сосуда, в котором что-то кипело, и посмотрел на учителя отсутствующим взглядом. Алхимия очень увлекала его. Первый урок он получил от Луиджи в этой самой лаборатории год назад и за это время сделал значительные успехи. То, что целителю давалось ценой нелегких раздумий и многочисленных утомительных опытов, Манфред улавливал интуитивно. Он помнил, как музыкой зазвучали в его ушах слова Луиджи: «…Построй, мой друг, храм, который не имеет ни начала, ни конца; внутри этого храма помести источник чистейшей, блестящей как солнце, воды. Проникнуть туда можно с мечом в руке, ибо вход узок и охраняется драконом. Убей дракона…и попадешь в храм. Найдешь там то, что ищешь, ибо жрец – этот медный человек, что сидит у источника, меняется в своей природе и превращается в серебряного человека и может, если ты этого пожелаешь, превратиться и в золото…Не открывай никому этого…»
- Предыдущая
- 30/101
- Следующая
