Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 73

• Предыдущая
• 73/157
• Следующая

— Ну, знаешь, если каждому позволить делать, что ему вздумается, весь газон истопчут, — заметил Вербицкий. — Ты зовёшь к анархии.

— Вовсе нет! К целесообразности, если хотите… Я не посягаю на то, что руководящая идея, сила нужны. Но вмешиваться по всякой мелочи — увольте! Сидя в министерском кресле, даже самый гениальный человек не может знать, что нужно и должно делать работнику на его конкретном месте. Теперь это многим становится ясно. Как и то, что давно уже пора упразднить некоторые звенья в управленческом аппарате. Вот тут и начинается главное! Кому хочется терять тёплое местечко? Для них перестройка — нож в сердце. Вот и развили ИБД.

— Что? — не понял Вербицкий.

— Имитацию бурной деятельности, — пояснил гость.

Вербицкий устал. Пропустив последнее замечание мимо ушей, перевёл разговор на другое, и гость понял, что он бьётся о глухую стену. Он засобирался в город. Вербицкий задерживать его не стал: ему надоел спор и он уж никак не был расположен дискутировать на темы, которые теперь никак его не касались.

— Будешь в Москве, заезжай, — сказал Вербицкий математику на прощанье дежурную для этого случая фразу.

— Непременно, — холодно ответил тот, явно давая понять, что потерял всякий интерес к своему бывшему патрону.

— По-моему, нехорошо получилось, — заметила Татьяна Яковлевна, когда гость ушёл.

— Пусть думает что угодно! — сердито отрезал Николай Николаевич. Он махнул рукой и отправился красить сарай, недовольный тем, что испортили воскресенье.

Вербицкий не знал, что в это время Юрий Васильевич нахваливал Глебу своего бывшего шефа. Он действительно затащил Вику и Ярцева к себе. Вика болтала с матерью Юрия Васильевича, худенькой экзальтированной женщиной, а помощник министра с Глебом осматривали участок.

— Работал Николай Николаевич, что говорится, от зари до зари, — рассказывал бывший его помощник. — Но стремился всегда быть в курсе. Требовал, чтобы я каждый день подробно докладывал об основных статьях в центральной прессе. Особенно о передовицах… Ну, куда ветер дует…

— Что, сам читать не любил?

— Да просто физически не мог! Вы не представляете, какая жизнь у руководителя его ранга. Вечные заседания, совещания, коллегии. С утра тащил целую кипу бумаг на подпись! И так изо дня в день. Входящие, исходящие… Девятый вал!

— Но ведь эти самые входящие и исходящие надобно читать, насколько я знаю, — заметил Ярцев.

— Смотря какие. Если бумаги сверху или же наверх, например, в Совмин или ЦК, эти он, конечно, читал в обязательном порядке. Остальные подмахивал, как правило, не глядя.

— Но ведь надо знать, кому какую бумагу направить, какое решение по ней принять, так?

— Ну, я писал на листочке, что и как, и прикалывал к документу скрепкой. Шефу оставалось только поставить подпись.

— Выходит, решает помощник, а не руководитель? — удивился Глеб.

— Ну, зачем так категорично? Помощник продумывает вопрос, готовит проект решения, — сказал Юрий Васильевич.

«Странная кухня, — недоумевал Ярцев. — Продумывает, подготавливает… По существу, получается, что решает один, а ставит подпись другой. Зачем и кому это нужно? Раз головой работает помощник, его бы и поставить начальником главка или министром».

Он чуть было не высказал эту мысль вслух, но воздержался. И спросил о другом:

— А сейчас, когда вы помощник министра, что-нибудь изменилось в вашем положении?

— Конечно! У министра два помощника. Мой напарник сидит исключительно на тех самых входящих и исходящих, а я — писарчук. Готовлю выступления для патрона. На коллегии, совещаниях, — охотно разъяснил Юрий Васильевич. — По радио, телевидению. Сейчас это вошло в моду — разные «круглые столы», ответы на вопросы телезрителей. Работёнка, скажу я вам, не из лёгких. Представляете, мне нужно предугадать, что взбредёт кому-то в голову спросить у министра. Ведь больных мест много! Иной раз такой вопросик выскочит — хоть стой, хоть падай! Вот и ломаешь голову!

— А как это практически? — спросил Глеб.

— Очень просто. Вызывает шеф, говорит, что пригласили на ЦТ. Такая-то направленность передачи. Я — за газеты. О чем могут спросить? Ну, подготовишь пятьдесят — шестьдесят ответов. Министр их проштудирует — и…

— А если зададут вопрос, который вы не предусмотрели?

— Нагоняй получу, — улыбнулся Юрий Васильевич. — Шутка ли — министру оконфузиться! Аудитория — десятки миллионов! Шеф потому и не любит выступать в таких передачах. Правда, я в последнее время нашёл выход. — Он хитро посмотрел на собеседника. — Подсадку использую. Мои люди задают нужные вопросы.

— Как в цирке? — засмеялся Ярцев.

— А что делать? — с улыбкой развёл руками Юрий Васильевич. — Жизнь учит, как надо приспосабливаться в стремительно изменяющихся условиях. Но вообще-то я больше люблю, когда заказывают брошюры, статьи в газеты, журналы. Шеф не беспокоит. Сиди себе, скрипи пёрышком.

— А кто получает гонорар?

— Тот, чья фамилия под материалом.

— Но ведь пишете вы!

— У меня — зарплата, — усмехнулся Юрий Васильевич.

— У министра тоже, — сыграл в наивность Глеб. — И куда больше вашей. Если вдуматься, — а не пахнет ли здесь нетрудовыми доходами? — поддел он собеседника.

Помощник обошёл этот вопрос и сказал:

— Министр всегда берет меня в загранкомандировки. Какой-никакой, а навар. Компенсация в определённой степени.

За разговором они не заметили, как к ним подошла Вика.

— Ну как тебе, а? — спросила она у Глеба.

— Что? — не понял тот.

— Посмотри, какая красота! — обвела рукой участок Вербицкая.

— Да-да, здорово, — согласился Глеб, который, по существу, так и не успел хорошо разглядеть его, хотя был несколько удивлён тем, как помощник министра распорядился землёй — большую часть занимал газон.

— Ой, Вика, не надо преувеличивать, ничего особенного, — постарался предупредить её восторги Юрий Васильевич.

— Ну-ну, не скромничай, — сказала Вербицкая и потащила Глеба к рядку штакетника, увитого лозами с… клубникой. — Прелесть, правда?

— Первый раз вижу такую, — признался Ярцев. — Неужели действительно клубничка?

— «Гора Эверест», — пояснил хозяин. — Ешьте, пожалуйста.

Повторять дважды не пришлось. Гости с удовольствием полакомились ягодами. Вербицкая на этом не успокоилась, повела Ярцева к теплице.

— А вот дыньками угостить не могу, — сказал Юрий Васильевич. — Рано ещё.

— Дыни?! В Подмосковье?! — поразился Ярцев.

В теплице дозревали на земле круглые плоды. Одни были уже желтоватые, другие — с зеленоватой кожицей.

— Эти вот — сорта Золотистая, — показал на первые хозяин. — А это — Грибовская.

— Я смотрю, вы не очень-то жалуете фруктовые деревья, — обратился к помощнику министра Глеб.

— Знаете, что говорили древние? Зрение ничем так не наслаждается, как мягкой, тонкой невысокой травой, — сказал Юрий Васильевич. — Я сюда приезжаю для отдыха, а не для производства овощей и фруктов. Клубника и дыни — скорее для души, а не для желудка.

Они пошли к дому, и Юрий Васильевич негромко попросил Глеба:

— Мама покажет своих питомцев, вы уж не пожалейте комплиментов, хорошо?

— Ради бога! — откликнулся Ярцев.

— Уважите её, а меня тем самым — ещё больше.

Вера Марковна — так звали родительницу Юрия Васильевича — только, казалось, и ждала, чтобы продемонстрировать новому гостю «ферму», как она выразилась.

В крохотной вольере у сарайчика возились в земле полдюжины молодых индюшек под присмотром дородной мамаши. Вера Марковна стала объяснять Глебу, какие это интересные животные, как они любят её.

— Вы знаете, — уверяла она Ярцева, — мне кажется, что они понимают, когда я с ними разговариваю. Честное слово.

Глеб подошёл поближе к сетке, и индюшка вдруг, растопырив крылья и распушив хвост, зашипела на него.

— Смотри-ка, бдительная мамаша, — заметил Глеб.

— Папаша, — поправил Юрий Васильевич.

— Да? — удивился Глеб.

— Это индюк, — подтвердила Вера Марковна. — Видите ли, их мать снесла яйца и померла. Высиживать пришлось отцу…

• Предыдущая
• 73/157
• Следующая