Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/157
• Следующая

— А я такой сюрприз приготовил.

— Какой? — загорелись глаза у Лены.

— Увидишь, — загадочно улыбнулся Федор. — Прошу, не заходи, пожалуйста, некоторое время в комнату.

— Ладно, — кивнула Лена.

— А чтобы тебе было веселее, вот… — Федор поставил на холодильник маленький, с папиросную коробку, телевизор, который смастерил сам.

Лена принялась резать закуску, овощи, заправлять салаты.

Инженер возился со своим сюрпризом минут двадцать. И когда он появился на кухне, Лена спросила:

— Теперь можно посмотреть?

— Все равно ничего не увидишь. Он сработает неожиданно.

— Ну и интриган же ты, Федор. Давай, тащи все это на стол…

Они принесли готовые блюда в комнату. Как ни старалась хозяйка увидеть, что же сотворил инженер-электронщик, но так ничего и не обнаружила. А он только улыбался.

Федор помог Лене расставить угощение, попутно починил кран в ванной, из которого текло, подкрутил расшатавшуюся дверную ручку в спальне.

— Из тебя муж — просто клад! — нахваливала его Ярцева. — Действительно, почему не женишься?

— А куда приведу жену? — усмехнулся Гриднев. — У нас на тридцать два квадратных метра пять человек. Я, мама, сестра с мужем и ребёнком.

— Первое время можно снимать…

Федор присвистнул:

— На какие шиши? Сто тридцать в месяц — не разбежишься.

— Ну, возьми с квартирой.

— Как будто невесты с квартирой валяются на дороге. И потом, насмотрелся я на сестру. Все, буквально все проблема! Племяшка грудная была

— пелёнок не достать. Хотели в ясли пристроить, сказали, что очередь подойдёт не раньше, чем через два года. Из-за этого у сестры прервался рабочий стаж: сидела дома. Хорошо, хоть теперь в детсад определили. Ну и другое прочее… Представляешь, ботиночки ребёнку не купишь! Поневоле задумаешься, заводить семью или нет.

Вопрос о детях для Лены был больной: она очень хотела ребёнка, но Глеб считал, что это помешает его научной работе. Никакие мольбы и слезы не помогали. А ей часто снилось, особенно в последнее время, что у них дитя — светловолосый мальчишка, ужасно похожий на Ярцева.

— Я тебя оставлю в одиночестве минут на десять, — сказала Лена, показывая на халат.

— Пора уже, — кивнул Федор. — Наверное, вот-вот гости нагрянут.

Лена пошла переодеваться. И только успела сделать причёску и нанести, так сказать, последние штрихи, в дверь позвонили.

Она пошла открывать.

На лестничной площадке стояли три человека. Мужчина лет шестидесяти пяти, среднего роста, в строгом драповом пальто с воротником-шалькой и нерпичьей шапке. Второй — высокий парень атлетического сложения, в кожаном пальто, щегольских сапожках и без головного убора. С ними была женщина в шубе искусственного меха и шерстяном платке. В руке у неё была какая-то нелепая кошёлка.

— Если не ошибаюсь, Леночка? — спросил старший, протягивая ей огромный букет чуть распустившихся роз. — Валерий Платонович…

— Да! Да! Проходите, пожалуйста. Спасибо. Очень рада. Какие чудные розы, — несколько растерялась Ярцева: она ожидала, что профессор придёт один, а тут ещё два гостя.

В прихожей началась церемония раздевания и представления.

Скворцов-Шанявский был в темно-синем костюме, прекрасно сшитом и ладно сидящем; на ослепительно белой рубашке выделялся галстук-бабочка.

— Простите, дорогая хозяюшка, что я не один. Понимаете…

— Очень хорошо, — перебила его Лена. — Мы всегда рады гостям.

— Позвольте представить — Орыся, — показал он на молодую женщину, но объяснять, кто она, не стал.

Орыся пожала протянутую руку и смущённо проговорила:

— Вы уж извините… Меня затащили к вам…

Выговор у неё был южный, с фрикативным «г». Сняв шубу, она оказалась в скромном, несколько мешковатом платье, которое, однако, не могло скрыть её ладную фигуру.

Очередь дошла до парня.

— Эрнст Бухарцев, — сказал профессор. — Моя жизнь в его руках…

— В каком смысле? — не поняла Лена.

Эрнст расплылся в улыбке и покрутил обеими руками, словно держался за баранку.

— Очень приятно! — протянула ему руку Лена.

— Можно просто Эрик, — гоготнул парень.

На нем были фирменные джинсы и свитер. Без пальто Бухарцев выглядел ещё внушительнее: могучий торс, мощные бицепсы и, как говорится, буйволиная шея.

На что обратила внимание Лена — нос у него был слегка деформирован.

«Боксёр, что ли?» — подумала она и указала на дверь в комнату:

— Прошу. Сядем, проводим старый год.

— А Глеб? — огляделся профессор.

Лена объяснила, что муж уехал к отцу в Ольховский район, где задержался по не зависящим от него причинам.

— Оригинально, — усмехнулся профессор несколько растерянно. — Пригласил, а сам укатил.

— Ничего, — успокоила его хозяйка. — Посидим без него.

— Все-таки неудобно, — сказал Скворцов-Шанявский, заходя в комнату, где Федор уже зажёг свечи.

Профессор так и застыл на пороге, восхищённо глядя на сверкающий хрусталь, фарфор и ёлочные шары.

— Это наш большой приятель, — представила Лена. — Мастер на все руки.

Тот назвался, пожал всем руки.

— Чудно! Просто великолепно! — восторженно говорил Скворцов-Шанявский, обходя комнату.

Он похвалил вкус хозяйки, сказал, что ему нравится все-все. И обстановка, и сервировка, и праздничное оформление. Когда он приблизился к бару, дверцы его неожиданно растворились. Профессор от неожиданности застыл, потом рассмеялся.

Лена бросила взгляд на Федю. Тот с улыбкой кивнул и сказал, обращаясь к московскому гостю:

— Возьмите, что вам нравится.

Освещённые лампочкой и отражённые в зеркальной стенке, в баре стояли бутылки виски, джина, вермута — все импортное.

— Благодарю, но, увы, я не пью. Тем более крепкое, — вежливо отказался профессор.

— А вот «Чинзано», — подошла к бару Лена.

Она взяла в руки красивую длинную бутылку, и тут же невидимый голос произнёс: «Пейте на здоровье! Но Минздрав предупреждает, что алкоголь — яд!»

Сюрприз, приготовленный инженером, был принят со смехом и восторгом. И, усаживая Гриднева рядом с Орысей, Лена шепнула ему на ухо:

— Здорово! Глебу очень понравится.

Пришли Колчины.

— А это наши соседи и добрые друзья, — представила их Лена. — Прошу любить и жаловать — Людмила и Пётр… Ну, слава богу, все в сборе. Мужчины, разливайте вино.

Федя и Пётр откупорили шампанское, стали наполнять фужеры. Профессор отказался:

— Рад бы в рай, да грехи не пускают.

— Даже глоток шампанского? — огорчилась хозяйка.

— Жёлчный пузырь… — виновато улыбнулся Валерий Платонович и показал на запотевший графин. — Это что? Сок?

— Морс, — пояснила Лена. — Из черноплодной рябины.

— Прекрасно! Что может быть лучше! — сказал профессор, наливая себе морс.

Накрыла свой фужер рукой и Орыся, когда Гриднев собрался наполнить его.

— Так нельзя, — запротестовал инженер. — Надо обязательно проводить старый год, чтобы вместе с ним ушли все беды и неприятности.

— Спасибо, но, честно, не могу, — приложила руку к груди Орыся. — У меня в четыре утра поезд.

— Всего один бокал! — уговаривал Федя.

Орыся вздохнула:

— Ладно… Но только один!

Эрик тоже не пил.

— За рулём, — кратко объяснил он.

Настаивать никто не стал. Лена предложила сказать тост Скворцову-Шанявскому. Он отнекивался, мол, сам не пьёт, но все же поддался настойчивым просьбам.

— Что же, — поднялся он, — будем считать, что в этом бокале вино… Дорогие друзья! Я впервые в этом доме, поэтому прежде всего выпьем, чтобы в нем всегда царили любовь и согласие! Я желаю Леночке и Глебу много-много счастья! Разумеется, благополучия и успехов тоже! Провожая старый год, пусть они, а заодно и мы, расстанемся с печалями и неприятностями. Пожелаем Ярцевым в новом году триста шестьдесят пять дней радости и исполнения всех желаний!

Все встали, сдвинули бокалы.

— И чтобы нашлись твои украшения! — добавила Люда Колчина, ещё раз чокаясь с Леной.

• Предыдущая
• 20/157
• Следующая