Магия венецианского стекла - Солнцева Наталья - Страница 30

• Предыдущая
• 30/74
• Следующая

– Не, пацаны, – отказался Алхимик. – Я против. Договорились же гулять по городу! Я графиню Шереметеву мечтаю встретить. По телеку болтали, будто она по Склифу любит пройтись – это здание ведь ее муж построил, как больницу для бедных. Вот она там и ходит, бледная, красивая, в белом платье и венке из роз.

– Мертвая?

– Покойная, – торжественно произнес Алхимик. – Она была крепостной актрисой, граф в нее влюбился без памяти, женился, а она умерла от чахотки.

– Молодая?

– Ага.

– В Склиф нас никто не пустит! – с сожалением вздохнул Оборотень. – Разве что графиня на улицу выйдет. Может такое быть?

Колдовское очарование этой ночи удивительным образом подействовало на ребят. Они не замечали холода, луж под ногами и сыплющихся с неба крупных снежинок.

– Ой, глядите…

Навстречу Карелину с его «свитой» шла странная пара: стройная дама в пышном алом наряде и мужчина в черном плаще и шляпе. На их лицах белели венецианские маски.

«Свита» притихла, невольно замедлила шаг. У Матвея перехватило дыхание – такой жутью повеяло от этих масок и от тех, чьи лица они скрывали. «Кажется, развлечение удалось! – подумал он, стараясь сохранять беззаботный вид праздного гуляки. – Психологически мы легко настроились на нужный лад. Вот так люди сами себя и пугают».

Алхимик замолчал, не вспоминая больше о графине Шереметевой. Остальные тоже прикусили языки. Покружив по Сретенке и Сухаревской площади, они немного развеяли неприятное впечатление от пары в венецианских масках и снова начали зубоскалить. Им опять море было по колено. Вспоминали о Воланде, о Мастере и Маргарите, о призраках, пристально всматриваясь во встречных прохожих. Те тоже не терялись, пожирая глазами колоритную компанию, долго оглядывались.

– Вас могут принять за тень Брюса, – усмехнулся Смерть, наклоняясь к Матвею.

Его, как и положено верным слугам, поддержали Могильщики:

– Завтра по городу поползут слухи о старом графе, который слонялся вокруг своей башни. Вернее, по тому месту, где она стояла.

– В ночь Самхейна время исчезает, – вмешался Узник. – Для настоящего Брюса башня наверняка продолжает существовать! Как она выглядела, кстати? Кто-нибудь знает?

– Довольно внушительно, – картинно приосанился Карелин-Брюс. – Кому как не мне знать? Это было трехэтажное сооружение с башней из нескольких ярусов, увенчанной шатровой крышей с двуглавым орлом на шпиле. В здании устроили математическую и навигацкую школу, в которой Брюс преподавал. А на самом верху граф оборудовал обсерваторию, откуда наблюдал за звездным небом в большую трубу. Что вызывало кривотолки любопытных москвичей! Как видите, никакой мистики. Полагаю, примерно здесь и стояла башня…

Матвей махнул рукой в конец улицы Сретенки и осекся. В бледном зареве фонарей, за пеленой летящего снега ему почудились очертания башни – строгие формы фасадов, белокаменные колонки и карнизы, затейливый декор оконных наличников, шпиль с державным орлом…

Он зажмурился и тряхнул головой, с парика посыпался подтаявший снег. Когда открыл глаза, видение исчезло.

– Фу-ты… – с облегчением вздохнул Брюс, – Померещится же такое!

Его вдруг неудержимо потянуло вперед, туда, где показалась ему башня.

– Я отлучусь на минутку, – обыденно произнес Оборотень. – За пивом сбегаю. Что-то в горле пересохло. Тут за углом – круглосуточный магазин.

Товарищи встретили его слова смехом, шутками.

– Смотри, как бы продавщицу удар не хватил! Рожу-то волчью сними!

Посыпались разные намеки и поручения; Смерть попросил купить ему сигарет.

Матвей решил воспользоваться моментом:

– Я тоже отлучусь. Чур, не разбегаться! Ждать.

«Свита» деликатно потупилась. Все понятно: человеку по естественной надобности отойти требуется. Брюсу того и надо было – не объяснять же, зачем он идет к башне. Ноги сами понесли! Оказывается, такое случается.

Он шел, не оглядываясь. Только смена звукового фона заставила его повернуться и посмотреть на своих подопечных. Вокруг не было ни души, все стихло: падали мокрые хлопья снега, и где-то далеко впереди маячила фигура человека в треуголке и плаще до пят. Матвей оторопело остановился у двухэтажного дома, выкрашенного в желтый цвет, помедлил и сделал несколько шагов по узкой мостовой. Голова кружилась, в ушах стоял слабый неразборчивый гул… где-то рядом как будто проскакала лошадь, зашумели колеса экипажа, разбрызгивая уличную грязь… «Куда я попал? – подумал Карелин-Брюс. Ему стало зябко в камзоле и башмаках, захотелось в дом, к печке, в тепло и свет уютной гостиной… – Не забрел ли я в специально подготовленную для праздника игровую зону, где меня будто бы окружает Москва начала восемнадцатого века? Все это декорации, разумеется, но весьма искусно сделанные».

Мимо него прошла женщина в отороченной мехом накидке поверх длинного платья, стрельнула черными, как угли, глазами… и повернулась, поманила за собой. Иди, мол, господин хороший, не сомневайся. Брюс торопливо последовал за ней, ее фигура мелькала впереди, то пропадая в снежной мгле, то вновь появляясь.

– Куда ты меня ведешь? – крикнул Брюс.

Женщина не ответила и лишь прибавила шагу.

«Мне нужно в Камышин! – отчетливо прозвучало у него в уме. – Сейчас же!»

Его парик, плечи и рукава камзола покрылись снегом. В таком виде он не может ехать на вокзал!

– Матвей Аркадьевич! – раздалось у него за спиной. – Куда вы? Мы вас ждем!

Он повернулся и увидел светящийся скелет на балахоне Смерти.

– Хотите пить? – предложил Оборотень, протягивая ему банку с пивом.

Брюс заколебался: идти за женщиной в накидке или вернуться к ребятам? Он в растерянности посмотрел вперед – женщина как в воду канула. Снег пошел реже, мельче, воздух потеплел. На улице горели фонари, а в руках Могильщиков мерцали тыквенные светильники. Алхимик присел на корточки, раскуривая сигарету. Солдат уже попыхивал сизым дымком.

– У меня ноги болят! – пожаловался он. – Не пора ли по домам?

Карелин-Брюс повернулся в сторону башни – та растворилась в черноте ночи, ничем не напоминая о себе. Улица Сретенка выглядела как обычно, сияя огнями витрин и разноцветными лампочками.

«Мне нужно в Камышин! – опять подумал Матвей, ощущая солоноватый привкус крови во рту. – Но сначала домой, переодеться!»

Компания разделилась. Смерть, Могильщики и Оборотень отправились в ночной клуб на Мясницкой, а остальные – по домам.

– Нам, кажется, по пути, – сказал Матвею новенький.

Они поймали такси, и через полчаса Брюс окончательно превратился в Карелина, который снял мокрый парик и нетерпеливо переступил порог свое квартиры. Еще из-за двери он услышал, как разрывается телефон…

Первый день ноября выдался серым и унылым. Ночью шел снег, к утру его сменил моросящий дождь.

Борисов решил еще раз поговорить с Леной Бровкиной. Он пригласил ее в кафе на набережной, где из окон открывается вид на реку. По мутной воде плавали желтые листья.

Лена пришла расстроенная, с заплаканными глазами. Николай Семенович заказал ей и себе коньяк, кофе и мороженое.

– Никак в себя прийти не могу… – призналась она. – Астра куда-то уехала, Марина умерла. Ужас! Она была беременна… и молчала. Ни словом не обмолвилась! Какие же мы подруги, если не доверяли друг другу? Оказывается, она встречалась с мужчиной, собиралась родить ребенка. А мы с Астрой ни сном, ни духом! Этот мужчина даже не пришел на похороны. Почему?

– Может быть, он в командировке, – солгал Борисов. – Или у него есть жена, от которой он скрывал любовную связь на стороне. Теперь, когда Марина мертва, ему и вовсе ни к чему заявлять о себе.

– Концы в воду, значит?

Он насторожился: вылетевшая у Лены фраза точно отражала положение вещей. Борисов вспомнил позу трупа – головой в воде – и внимательно взглянул на собеседницу. Она ведь, в принципе, тоже могла…

• Предыдущая
• 30/74
• Следующая