Магия венецианского стекла - Солнцева Наталья - Страница 19

• Предыдущая
• 19/74
• Следующая

– Хватит! – Ельцов стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнул малахитовый письменный прибор. – Заткнись, идиот! Что за цирк ты устраиваешь? За кого ты меня принимаешь? Я не баба, чтобы развешивать уши и слушать эту галиматью! Борисов следил за каждым твоим шагом… поэтому кайся, пока не поздно.

Он чувствовал, Захар что-то скрывает. Главное, ему интуитивно удалось попасть в точку – парень в день убийства был у Степновой, между ними разыгрался скандал, который перерос в драку. Вполне вероятно, что именно Захар и убил Марину, ударив ее подсвечником. Это в корне меняет дело! Подтасовывать факты не придется, они и так свидетельствуют против любвеобильного молодого человека.

Честно признаться, Ельцов не считал мужские шалости таким уж грехом. Но и не мог допустить, чтобы Астра вышла за бабника, который будет увиваться за каждой юбкой. Ему нужен серьезный, обстоятельный зять, а не легкомысленный волокита.

– Ну… мы с Мариной выясняли отношения, – понуро опустил голову Иваницын. – Она грозилась рассказать вам о… наших… нашей… в общем, мы переспали! Раз или два! Не больше… Она рассчитывала стать моей женой вместо Астры! Она всегда ей завидовала, еще со школы. И решила… отбить у Астры жениха… то есть меня. Те фотографии, которые она мне показывала… они сфабрикованы! Это монтаж. Я докажу! Вероятно, она и вам их послала… или они попали к вам другим путем. Откуда они у вас?

Захар не знал наверняка, какой информацией располагает Ельцов и, в свою очередь, производил разведку. Вдруг тот проболтается? Не тут-то было. Юрий Тимофеевич демонстрировал недюжинную проницательность и умение держать язык за зубами. Он проигнорировал вопрос и задал встречный:

– Марина тебя шантажировала?

– Вроде того… Пыталась! Я вышел из себя… и ударил ее…

– Подсвечником в висок?

– Н-нет…конечно нет! Кулаком… в лицо. Она упала… Я ее не убивал! Я просто ушел… она кричала мне вслед ругательства, оскорбляла. Она была жива! Я вышел во двор… и подумал, что… поступил неправильно. Сгоряча поднял руку на женщину. И решил вернуться, извиниться, уладить возникшую ситуацию. Ради Астры! Чтобы она не страдала… чтобы ей не было больно. Но Марина стала так мне противна… так отвратительна, что я… просто шел и шел по улице… стараясь успокоиться. Мне не хотелось ни видеть ее, ни слышать! Не помню, сколько прошло времени… десять минут, двадцать. Потом я… все же заставил себя, пересилил… и вернулся.

– Чтобы добить Степнову?

– Да нет же! Она… была уже мертва, когда я…

– Как же ты попал в квартиру? Покойники дверей гостям не открывают.

Иваницын выглядел затравленным зверем, – не волком, не тигром – шакалом, шавкой, дрожащей от страха. Он молчал, его подбородок мелко дрожал, и зубы, казалось, выбивали дробь. Он был жалок.

– Говори! – гаркнул Ельцов. – Не то пожалеешь!

– Д-дверь была о-открыта… – испуганно забормотал несостоявшийся зять. – Марина… я не сразу ее увидел… Мы оба погорячились… п-перенервничали… я решил, что она в ванной, умывается, приводит себя в порядок. Я захотел извиниться…

вошел… Марина была там… она так странно перегнулась через край ванны. Мне и в голову не пришло, что она… мертвая. Я окликнул ее… наклонился… ее лицо полностью погрузилось в воду.

Она не дышала! И пульса тоже… не прощупывалось. Я проверял!

На самом деле все обстояло не так. Только Ельцову об этом знать не обязательно.

После ссоры с любовницей Захар действительно пожалел о своем опрометчивом поступке, ему не следовало злить Марину, тем более бить ее. Надо было уговорить ее, убедить не поднимать шума, наобещать с три короба, упасть на колени, чтобы она отдала ему компрометирующие фотографии, которые могли погубить его будущее… или хотя бы повременила с разоблачением. Он бродил по улицам, сам не свой, лихорадочно ища выход из ужасного положения. И решил вернуться – попросить у Марины прощения, задобрить ее и под любым предлогом выманить опасные снимки. А если она упрется, то придется прибегнуть к крайним мерам. У него просто не останется выбора, кроме…

Захар не решался даже мысленно произнести слово «убийство», идея возникла и закрепилась в уме как последнее средство, самый нежелательный вариант.

Дверь в квартиру Марины оказалась открытой: уходя, Захар был слишком возбужден, чтобы возиться с ключами. Видимо, и она забыла запереться. Он вошел и никого не увидел ни в кухне, ни в комнате. Только в коридоре валялся домашний тапочек Марины. Оставалась ванная… Марина была там: стояла на коленях, опустив голову вниз, в воду. Он кинулся к ней, хотел вытащить… но почему-то замешкался, приложил пальцы к артерии на ее шее – пульса не ощущалось. Краем глаза он заметил кровоподтек на ее левом виске…

Выходит, после того как они расстались, кто-то вошел и убил ее?

На ковре посреди комнаты валялся мраморный подсвечник, Захар едва обратил на него внимание. Он забрал все снимки, какие сумел найти. Это он в панике устроил ужасающий разгром в квартире – его трясло от ужаса и желания поскорее убраться отсюда. Руки дрожали, к горлу подступала тошнота… он очень торопился. Голову сверлила мысль о человеке, который сделал фотографии: наверняка, у него есть еще.

«О черт! Черт! Как я влип! – шептал Иваницын. – Кто этот тип? Частный детектив или хороший знакомый Марины? Нужно с ним поговорить!» На глаза попалась сумочка погибшей, он вывалил все оттуда на пол, наклонился… о, чудо! Визитка детектива. Захар сунул ее в карман – пора уносить ноги.

– Почему же ты не вызвал «Скорую», не сообщил в милицию? – напомнил о себе Ельцов.

– Я побоялся. Меня бы первого заподозрили. Я правду говорю! Она была уже мертва, когда я вернулся. Захлебнулась! Я запаниковал… закрыл дверь на ключ и… ушел. Я думал, если ее не сразу найдут, будет лучше.

– Для кого?

– Не знаю! Я испугался, что убийство повесят на меня.

– Ты что-то искал в ее квартире?

– Нет! – солгал Иваницын. – Кто-то до меня все перерыл. Наверное, деньги искали.

– Где ты взял ключи от ее квартиры?

– Они… торчали в замке.

– Изнутри?

– Да. Марина обычно оставляла их там.

– Обычно! – выразительно повторил Ельцов. – Значит, ты всего раз или два переспал с ней, и успел изучить ее привычки?

Захар сорвался. Страх и бессонница измучили его, измотали.

– Ну, да! Мы были любовниками! Вы это хотели услышать? Но по-настоящему я любил только Астру. Я подлец, если вам угодно, обманщик… но не убийца! Марину убил не я!

– А кто?

– Спросите у господина Борисова! Ведь он следил, как я дважды заходил к Марине, как выходил… получается, должен был видеть и еще кого-то.

– Ты же полчаса бродил по улицам, – вывернулся Ельцов. – Он наблюдал за тобой, а не за квартирой Марины…

Эрос – сила влечения, существовавшая до времени и появления миров. Он пронизывает все, от скопления звезд до самой ничтожной земной былинки. Дитя хаоса, жизни и смерти, он во всем и над всем: вечная тяга одной песчинки к другой, одного существа к другому, одной души к другой душе…

Эрос соединяет в одно целое тьму и свет, видимое и невидимое, это и то, мужское и женское.

Эрос – напряженный нерв, управляющий телом Вселенной, питающий ее дух. Он рождает, убивает и воскрешает, завораживает, очаровывает, берет в плен. Его объятия сладостны, его поцелуи смертельны… Он навевает сны, от которых не хочется пробуждаться. Его голосом поют скрипки, розы источают его запах. Его блеск таится в золоте, драгоценные камни играют его огнями. Его дыхание несут в себе ветры, и морские волны так эротично набегают на песок…

Душистый нектар в глубине цветка, тычинки и пестики, капельки росы в бархатных воронках листьев, жемчужины во влажной темноте раковин, лунные ночи, рождающие истому в крови, звуки, краски, запахи, изгибы и прикосновения – все это Эрос, неистребимый, как жажда существования.

Всепоглощающее влечение – вот его истинная суть, его мистическая и таинственная мгла, откуда произрастают корни всех явлений. Его плоды как мед, как напиток бессмертия…

• Предыдущая
• 19/74
• Следующая