Черная роза - Солнцева Наталья - Страница 38

• Предыдущая
• 38/145
• Следующая

К казино подъехали три дорогих автомобиля. Из первого и третьего вышли охранники, – крутые «качки» в длинных темных пальто, – напряженно озираясь вокруг. Вадиму стало смешно. От киллерской пули не спасет ни взвод телохранителей, ни бронежилет, ничто… Человек не может жить в бункере или танке. Рано или поздно придется выходить, вот тут-то и подстережет терпеливый снайпер!

Телохранители, задирая головы вверх и оглядываясь, сгрудились возле средней машины, из которой медленно выбирался седоватый невысокий мужчина, – хозяин. Окружив его плотной стеной, они двинулись к дверям «Фортуны». Пока все шло по плану. Киллер посмотрел на часы, – до начала оставались секунды… Из подворотни соседнего дома выскочил маленький юркий мужичок в темной одежде и низко надвинутой на глаза шапочке, опасно приблизился к кольцу телохранителей, вытащил из кармана нечто… Длиннополые «качки» дрогнули, на миг в их плотном кольце образовалась долгожданная брешь.

Выстрела никто не услышал. Внимание охранников привлек брошенный в их сторону пакет из-под молока… мужичок исчез, юркнув в дверь какого-то цокольного этажа. А хозяин, которого они должны были уберечь, неуклюже осел и распластался на белом снегу. Посреди лба у него образовалась маленькая аккуратная дырочка, почти незаметная.

Вадим удовлетворенно хмыкнул и положил на пыльный пол свою «оптику». Оружие он с собой не брал никогда, – оно было заранее принесено и спрятано на месте, с которого будет производиться выстрел. А потом там же и оставалось. Рисковать понапрасну не стоило. Он вздохнул и легко поднялся, – пора было уходить. Пути отхода он изучил досконально, и никаких трудностей не возникло, как всегда. Ему даже стало скучно, когда он сел в ожидающую его машину, завел ее и тронулся с места…

Засыпанная снегом Москва смотрела на него равнодушно и отрешенно. По бульварам спешили по своим делам прохожие, скрипя на морозе меховыми ботинками и модельными сапожками. В жгучем ледяном воздухе стоял пар от их дыханий. Белые деревья жались к чугунным оградам. Вадим уже забыл о том, что произошло только что у казино «Фортуна». Он думал о Евлалии…

У пастельного особнячка бестолково топтались телохранители. Пакет из-под молока оказался всего-навсего пустым пакетом из-под молока; человек, бросивший его, исчез бесследно, а хозяин, который платил им немалые деньги, лежал на снегу мертвый. Не уберегли… Швейцары нервно курили, стоя у входа в казино, ожидая милицию. Их заведению грозила плохая репутация, – уже второе убийство за эту зиму. Одно прямо в зале, во время перестрелки, устроенной «новыми русскими», когда пострадала женщина-крупье, и второе, у входа. Неудачный сезон!..

Киллер никуда не спешил. Он любил зимнюю Москву, розово-золотую от мороза и солнца, над которой высоко стояло яркое голубое небо. Выйдя у Елисеевского, он купил самый лучший коньяк, копченое мясо, рыбный балык, икру, свежие огурчики, фрукты и сладости. Удачное дело надо отметить как следует, – эту традицию он не нарушал никогда!

Добравшись до квартиры, которую он снимал через подставное лицо у метро «Беговая», Вадим разделся, накрыл на стол и напился в одиночестве. Пьяным он не был, но изрядно расслабился, растекся мыслями… Его сводили с ума черные глаза Евлалии! Господи, почему она так смотрит? Чего она требует от него? Если бы он знал, мог понять!

Евлалия была его тайной болью, сладостной, как мгновение перед смертью. Почему их разлучила безжалостная судьба? Проложила между ними пропасть, которую не перейти… Что за мука быть с Евлалией, не видя, не слыша ее, без возможности ее обнять, прижаться губами к ее черным волосам!

Она не всегда смотрит на него вот так, как сегодня…словно молит о чем-то. Она его царица, богиня! Он все, что угодно, готов сложить к ее ногам! Как она зазывно улыбается со сцены, под переливы струнных! Как взлетает и падает ее дивный голос, завораживая, околдовывая навсегда! Евлалия необыкновенная, – страстная и наивная, порочная и нежная, – не такая, как все. Она парит в иных высотах и вкушает от иных гармоний. Она жаждет невозможного и дарит невообразимый восторг. Нет, не существует больше таких женщин, как она! Последняя богиня закрыла глаза в тот страшный день, выпив на сцене отравленный кубок… позволила унести себя, положить в сырую, холодную яму…засыпать землей…

Киллеру всю ночь снилась давно умершая оперная прима Евлалия Кадмина, которая выпила его сердце по капле, иссушила его душу, лишила воли и желания жить. Без нее он был более мертв, чем его жертвы после рокового выстрела. Он принадлежал ей, весь, без остатка, на все времена… Он только тень ее, слабый след, который она оставила на земле, уходя! Ему суждено вечно гореть в пламени неутоленной любви…

Киллер просыпался от собственных стонов и вновь засыпал беспокойным, неглубоким сном. И снова он видел ее горящие глаза, полные безумства и тоски… Неужели, она гневается, завидует земным женщинам, их счастью? Ее гордое и неукротимое сердце грезит о мести и жестокой расправе? Или это Вадим придумал сам?

Прекрасная Евлалия не успела познать любви полной, страстной и великой, какую мог дать ей только он, Протасов… Она ждала поклонения и безрассудств, а ей доставались жалкие крохи в виде ленивого ухаживания, глупых комплиментов и неприкрытой лести! Тогда как другие, обыкновенные, даже некрасивые женщины все это получали.

Вадим все чаще задумывался о жизни, мужчинах и женщинах, странности их отношений… Взять хотя бы Лиду! Обыкновенная сельская девушка, непритязательная, простенькая, можно сказать, невзрачная, – а такой избалованный красавец как Горский крепко сел на крючок, с которого не сорвется. Это киллер знал точно. Он умел безошибочно определять, когда мужчина «влип по уши». Все! Пропал! Гиблое дело! Такого зови, не зови, он будет идти к пропасти и не оглянется. Так и шагнет в бездну с улыбкой на счастливых губах…

Горский не то, чтобы нравился Вадиму… но киллер уважал «настоящего мужика», которого чуял нутром, нюхом, кожей и «всеми потрохами». В Сергее было что-то неопределимое, глубоко запрятанное, необъяснимое словами: может, внутренняя сила. Или еще что-то очень похожее, – стержень, прочный и несгибаемый. Горский совсем не тот, за кого себя выдает. И другие его видят не тем, кто он есть на самом деле. Далеко не тем!

• Предыдущая
• 38/145
• Следующая