Роковые яйца – 2 - Скаландис Ант - Страница 2

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая

– На самом деле никто не будет высиживать. Наверняка понастроют инкубаторов вместо роддомов – и порядок. Мы же с тобой живем в век развитой технологии.

– Не согласна! – спорила Бруня. – Инкубаторские – это как детсадовские, а материнское или отцовское тепло, наверняка будет иметь особый смысл, особую энергетику, как сейчас модно говорить.

– Возможно, ты и права, – сдался Мозжечков. – Ну а еще есть преимущества?

– Да полно ! – Бруня уже не могла остановиться, до того ей нравилась собственная идея. – Третье из главных достоинств метода – сокращение сроков вызревания плода.

– А разве это плюс? И так земля перенаселена.

– Ничего подобного! В развитых странах есть проблема с продолжением рода, а рано или поздно все страны станут развитыми. Там же, где до сих пор рожают слишком много, можно пока и не вводить новый метод. Наверняка он будет поначалу дорогим.

– Логично рассуждаешь.

– Еще как! А к тому же рождаемость связана не столько со сроками беременности, сколько с общей культурой. Разумное сочетание легких способов вынашивания с применением противозачаточных средств приведет к настоящей гармонии в обществе.

– Слушай! – восхитился Филипп Индустриевич. – Как ты красиво говоришь! Словно репетировала заранее.

– Просто я очень много об этом думала, когда не спалось ночами, – потупилась Брунхильда. – А вообще, считай, что я уже готовлю твою нобелевскую речь.

– Спасибо, Бруничка!

Так на полушуточной ноте и закончился тогда этот разговор. Но уже утром Филипп Индустриечвич понял, что все более, чем серьезно. Задача была решаемой, однозначно решаемой. И безусловно нужной. С зубами грызунов – там все разбивалось об уникальность их свойства. Аналогия с регенерацией волос и кожных тканей или хвостов у ящериц не выдерживала никакой критики. Постоянно растущие зубы ну никак не вписывались в структуру человеческого организма. А вот плод в виде яйца – это древнейшая основа жизни, переходящая из вида в вид, из рода в род, из класса в класс… Это уже серьезно.

Мозжечков по-настоящему заболел новой темой.

Месяца два понадобилось ему на детальное изучение теории. До поры он посвящал Бруню в свои умопомрачительные открытия, но потом жена устала от повторов и решила, что никогда не дождется практических результатов.

Она ему так и сказала однажды:

– Я понимаю, что ты решишь нашу проблему рано или поздно, но я к тому времени состарюсь и уже не смогу забеременеть. А обычным способом, ты же помнишь, врачи запретили мне рожать.

– Помню, – сказал Мозжечков, нахмурившись, – но не разделяю твоего пессимизма. Я уже подошел вплотную к первому эксперименту. Мне только не хватает денег на биоматериал.

– Какой еще биоматериал? – растерялась Бруня.

– Ну, на подопытных животных?

– А что, сразу на мне попробовать нельзя?

– С ума сошла! Тебе что, жить надоело?

– А это так опасно?

– Все новое опасно, – назидательно пояснил Филипп Индустриевич.

– И на ком же ты собираешься пробовать?

– Еще не решил. Вообще… На кого денег хватит. Обезьян мне точно не раздобыть.

– А этот, мой любимый султанат Бруней не выделит нам гранта?

– Нет, у них какие-то серьезные проблемы. Боюсь, мне придется потратить свои деньги.

– Что?!! – возопила Бруня. – А они у тебя есть?

Да, тут Филипп Индустриевич допустил роковую ошибку, положившую начало серьезным разногласиям в их семье.

– Да какие это деньги? – попытался отрулить он назад. – Вот пойду в выходной на Пёсий рынок и куплю пару хомячков, ну, ради этого не поужинаю разок, другой…

– Знаю, я тебя, ты купишь каких-нибудь занзибарских хомячков по сто долларов за штуку, и потратишь на них деньги, которые втайне копил мне на подарок к Новому году, а для себя будешь оправдываться, тем, что, как только получишь «нобелевку», так сразу купишь мне все, что я пожелаю…

– Бруня, ну, Бруня… Ну, что ты говоришь такое?.. – причитал Филипп Индустриевич, но все было втуне в тот печальный вечер. Они легли спать в разных комнатах. Мозжечков работал до глубокой ночи и уснул в кресле.

Однако хомячков в выходной он купил, и уже через неделю самочка снесла шесть яиц.

Разумеется, в тот же вечер у супруг Мозжечковых состоялся праздник примирения, они даже шампанского перед сном выпили, купленного на заначку, которую вытащила откуда-то суровая Брунхильда, ставшая враз доброй и ласковой.

Но радость была недолгой.

Яйца хомяков беленькие, чуть крапчатые, походили на воробьиные, но ни один детеныш из них не вывелся. Грызуны не имели инстинкта высиживания и предпочли съесть легкую добычу.

Мозжечков погрузился в пучину новых сомнений, Брунхильда вновь перестала замечать его, а примерно через пару недель в доме появились кошки. Великому физиологу потребовались данные сравнительного анализа. Кошки яиц своих тоже не высиживали, но относились к ним уже более уважительно, и забрезжила надежда.

Впрочем, хомяков Филипп Индустриевич на улицу не выбрасывал. (Все-таки не мыши, а мышей он, кстати, люто ненавидел вместе с женой). И стоило немалых трудов объяснить злобному коту Василию, что хомяк Петя – это не его завтрак, а самодостаточная свободная личность и субъект эксперимента.

Меж тем научное исследование двигалось вперед семимильными шагами и примерно к новому году оно свершилось. У старой сибирской кошки Мурки, наконец вылупился из яйца первенец – дивный пушистый котеночек. Назвали его Крылатиком – ведь появился на свет как птенчик, хотя никаких крылышек, конечно же, не имел. Здоровье у экспериментального первенца было вполне нормальным. Мозжечков успел составить полное описание особи, но потом котенок бесследно исчез, внаглую покинув дом своего прародителя.

Впрочем, в этот момент Бруня все равно была в восторге. У нее замаячила серьезная надежда на собственное потомство, и она с юношеской страстью влюбилась в своего безумного мужа.

Этот бурный роман длился и на сей раз недолго, потому что Филипп Индустриевич с особым цинизмом объяснил жене, что рождение котенка из яйцеплода – это лишь первый этап серьезной работы. А дальше он, к сожалению, совершенно не представляет себе, как вводить в организм человека необходимое количество извести для образования скорлупы. Кошачий организм, закаленный на городских помойках, легко воспринимал любую дрянь – от кирпичной крошки до тяжелых металлов, человеческий же отторгал все это, и вместо яиц, во чреве матери должно было появиться все то же тоскливое недоразвитое существо в оболочке плаценты, норовящее сбросить ее при первых же схватках…

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая