Последний спринтер - Скаландис Ант - Страница 3

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая

Брайт был просто огорошен таким обилием информации. Это теперь, спустя три года, он знал назубок все допинги, все самые современные технические средства и мог, даже спросонья назвать, не задумываясь, десять лучших спринтеров мира всех времен, а тогда у него голова пошла кругом, и представилось вдруг, что этот парень запросто покроет сотку секунд за пять. «Я поверил в него», – признался тогда Брайт Волжину.

– И сколько вы хотите получить? – поинтересовался Брайт.

– Девять миллиардов долларов.

– Сколько?! – бывший генерал буквально открыл от удавления рот.

– Я прошу немного, – пояснил Джонсон. – Это лишь пятьдесят процентов от общей стоимости. Другой бы запросил девяносто или все сто. Веди ценности извлекаю я, вы мне только ассистируете. К тому же я ликвидирую опасность. А во сколько вам обходится охрана? А?

Похоже было, что Брайт пропустил все это мимо ушей. Девять миллиардов подействовали на него, как ушат холодной воды. Вот тут-то он, видно, и решил, что Джонсон просто хвастун.

– Нет, – сказал Брайт, – на такие условия мы не согласны.

– А на другие условия не согласен я, – Боб поднялся. – Имейте ввиду, Брайт, я проживу без вас, а вы без меня – вряд ли. Вы не найдете другого спринтера. Другого спринтера просто нет. Ни в России, ни в Германии, ни в Китае. Я – последний спринтер уходящего мира.

Потом он ослепительно улыбнулся белозубым ртом, словно вдруг из темноты сверкнула лампа-вспышка, и добавил с восхитительной небрежностью:

– Salut, camarada! Нужен буду – звоните.

«Да, – подумал Волжин, – не очень-то серьезно отнесся Брайт к «последнему спринтеру уходящего мира». Но Джонсон, кажется, не из обидчивых. Лжонсону нужны деньги. Интересно, зачем. «Зачем вам, Киса, деньги?» – вспомнил Волжин Остапа Бендера. – Действительно, дурацкий вопрос. Ну, ладно. Мы заплатим Джонсону – Джонсон спасет ценности. Или погибнет. Ясно одно: Джонсон не жулик. Самоубийца, маньяк, Герострат новоявленный, но не жулик. Ну, а если под Тоннелем не окажется ценностей, или не окажется бомбы, или, наконец, не окажется ничего – как тогда расплачиваться?»

На этот счет существовало много разных мнений, но теперь, когда великий спринтер был уже в пути, Волжик почему – то не сомневался, что меньше, чем девятью миллиардами не отделаться, да к тому же скорей всего придется платить вперед.

– Мистер Волжин, можно вопрос?

Спрашивал молоденький сержант из охраны. Он в составе группы из пяти человек согласно предписанию сопровождал экспертную комиссию к Дамоклову Тоннелю.

– Спрашивайте, – сказал Волжин.

– Почему никто не нашел стопроцентного технического решения? Почему вы пошли на поводу у этого Дэммока и хотите угробить Джонсона? – выпалил сержант.

Волжин смерил юношу долгим взглядом. Потом ответил просто и спокойно:

– Да потому, что стопроцентного технического решения просто не существует. А вы, сержант, знаете такое?

– Сколько угодно.

Разговор становился забавишь. Волжин любил такую игру: предложить какое-нибудь новое решение проблемы Дэммока, а потом деталь но, со вкусом раскритиковать его.

– И что же, например? – поинтересовался он.

– Ну, хотя бы телескопическую стрелу из пластика с манипуляторами на конце.

– Э, сержант, вы меня разочаровываете. Вы Инструкцию-то читали?

– Я ее не осилил целиком, – честно признался тот.

– И напрасно. Ваша стрела предусмотрена в ней дважды: во-первых, по дорожке надо стучать, имитируя удары ног – значит, уже не просто стрела, во-вторых, как только посторонний предмет углубится в Тоннель на двадцать метров, двери должны закрыться.

– Ну, хорошо, – сказал не унывающий сержант, – а дрессированная обезьяна?

– А почему, собственно, обезьяна? Вы что, считаете, она быстро человека бегает?

– Нет, просто она может провести операцию отключения, а к пульту ее можно доставить на гепарде.

– Тогда зачем обезьяна? Просто человек. И не на гепарде, а на коне. Такая идея была, сержант. Но в Инструкции есть и это. У коня и гепарда шаги не те. Дэммок перебрал целый зверинец: и тигров, и собак, и страусов и еще черт знает кого. Вы себе представить не можете, что предусмотрел Дэммок. Там есть такие варианты, до которых никто бы и не додумался, наверно, не прочти мы Инструкцию. Например, реактивный двигатель на теле человека или пропеллер, приводимый в движение пружиной. Автоматика сработает и на выхлопные газы и просто на воздушные потоки. Прочие ускоряющие двигатели, сами понимаете, без металла невозможны, а металл исключается с самого начала. Так что вот. А вы, сержант, какую – то обезьяну предлагаете. Смешно. Ценности спасет Джонсон.

– Простите, мистер Волжин, я в это не верю. Джонсон погибнет. И вы все это знаете. Вы же бежите из Зоны.

– Вы не правы, сержант. Я верю в Джонсона, но не исключаю трагического исхода. Понимаете разницу? Помочь Джонсону никто не сможет. К чему же липшие жертвы? А вообще должен вам сказать, Джонсон способен выбежать из восьми секунд.

– Нет, – упрямо сказал сержант. – Никакие допинги не скомпенсируют тех сложностей, с которыми он столкнется, а сложностей окажется больше, чем вы ожидаете.

Волжин не ответил. На какое – то мгновение ему показалось, что сержант прав. И стало страшно. За Джонсона.

А Боб Джонсов сидел в шезлонге, завернувшись в одеяло, хотя день был теплый, и вытянув свои непомерно длинные ноги с надетыми на них барокамерами. Барокамеры были подключены к насосу, а от насоса тянулся провод к вертолету. Во рту Боб держал загубник с трубкой, как у аквалангиста, и дышал смесью из баллона. Рядом сосредоточенно глядя на секундомер, стоял рыжий и зеленоглазый Оливер Прснтис – тренер-массажист великого спринтера. По другую сторону шезлонга колдовал над пузырьками в чемодане коротенький полный негр, до того черный на фоне своего белого халата, что казался чернее Джонсона.

– Ввожу экспресс – допинг, – объявил он.

– Вводи, – сказал Прентис.

Джонсон выпростал из-под одеяла правую руку для инъекции, левой – вытащил загубник, сказав: «Хватит!», и поднял глаза на подошедшего Волжина.

– О, привет, Игорь! – улыбнулся он.

– Привет, Боб. Что это у тебя на ногах?

– Локальное отрицательное давление, – солидно ответил Джонсон.

– Да нет, Боб, это я и сам вижу. Я про «шипы».

– Не «Адидас», не «Пума» и не «Кимры», – Джонсон улыбнулся. – Спецзаказ, верх – из синтетического пуха (тончайшая ярко-красная оболочка плотно облегала ступни Джонсона), а низ – руберит с пружинными шипами из пластика. (Подошва была черной, неожиданно толстой и в передней части утыкана тонкими желтыми шипами.) Руберит гасит механические воздействия, – пояснил Боб, – в общем, когда я бегу, у меня такое ощущение, будто на ногах ничего нет, а прямо из подошвы растут эти гвоздики.

Джонсон вынул из кармана жевательную резинку и, развернув, положил яркий кубик в рот.

– Тоже с допингом? – спросил Волжин.

– Нет. Просто привычка.

– Ввожу общий стимулятор, – сообщил коротышка.

– Вводи, – сказал Джонсон.

Стоявшая рядом молодая и красивая Эльза Гудшее, председатель – и комиссии по делам спорта при ВКЗ поморщилась, глядя на шприц с допингом, и Волжин подумал, что ее присутствие здесь как-то неуместно.

– Buenos dias,siqnora, – сказал он, – какими судьбами?

– Как полномочный представитель Всемирного Комитета Здоровья я должна быть свидетелем этого самого чудовищного за последние года нарушения закона, – с достоинством произнесла Эльза. – Или вы думаете, что после сегодняшнего дня наш Комитет будет смотреть сквозь пальцы на все проделки «профи»? Нет, синьор Волжин! Я знаю, вам всегда не хватало твердости в отношении к ним, но сегодня их песенка спета, «профи» уже не выйдут из – под контроля ВКЗ. Кстати, вы слышали, что Центр Спорта в Хьюстоне скоро будет закрыт?

– Да? Вы думаете, вам это удастся?

– Можете считать, что нам это уже удалось. Решается вопрос о принятии нового закона о спорте. Более строгого. Профессиональный спорт будет запрещен для всех. Вы понимаете, для всех. Не только для организаций, но и для частных лиц.

• Предыдущая
• 3/6
• Следующая