Ненормальная планета (сборник) - Скаландис Ант - Страница 9
- Предыдущая
- 9/40
- Следующая
– Вы занимаетесь не своим видом спорта, Золтан.
– Вот как? – удивился Дмитряну.
– Да. Ваш вид спорта – фехтование. Только в нем вы достигнете настоящих высот.
– А я уже занимался шпагой, – возразил спортсмен.
– Вот и прекрасно, – не смутился Вайнек, – тем лучше. Только теперь вы будете заниматься рапирой. И, ей богу, я сделаю из вас олимпийского чемпиона.
Конечно, Золтан принял Вайнека за сумасшедшего, но, как он потом признавался, сумасшедшие импонировали ему с детства. Должно быть, поэтому он сразу согласился пойти с профессором в ближайшее кафе и там обсудить все детали.
Узнав, что Дмитряну занимался еще и спринтом, причем выигрывал исключительно за счет сверхбыстрого, как у Армина Хари, старта, Вайнек пришел в совершеннейший восторг и изложил вконец растерявшему спортсмену свою умопомрачительную программу.
Суть сводилась к следующему. С помощью своего нового препарата Вайнек повышает реакцию Золтана аж на порядок. А вкалывая старый проверенный стимулятор анизоген, усиливает и без того аномально развитую у Дмитряну способность к быстрому сокращению мышц. В результате обоих воздействий Золтан (по расчетам) сможет увильнуть от любого самого резкого выпада.
– Здорово! – не могу я сдержать своего восторга и, как шпажист, обиженно: – А почему Вайнек выбрал именно рапиру?
– Странно, Толик, что ты задаешь мне этот вопрос. Все предельно просто: шпажисту засчитывают укол в любую точку тела, а в «рапире» зона поражения
– только грудь. Золтан все-таки из футбола пришел, с грудью ему попроще было, да и вообще – попробуй натренируй сразу все конечности, он же не осьминог…
– Почему осьминог? – спрашивает Машка, но Панкратыч не успевает ответить, потому что Клюквин, заслушавшись, попадает с налета в глубокую лужу и начинает кричать по этому поводу громко и нецензурно, а Панкратыч замечает спокойно:
– Прыгун Клюква допрыгался.
Потом мы решаем снова бежать лесом, так как на просеке магическая сила длинной прямой дистанции заставляет нас непроизвольно ускоряться, и все мы четверо уже тяжело дышим.
– Куда вы так несетесь, уроды? – возмущается Машка и первая сворачивает к лесной опушке.
Мы растягиваемся в цепочку и вскоре выбегаем на поляну. Машка, раскрасневшаяся, на ходу скидывает олимпийку и вопреки всем правилам сразу бухается на большое поваленное дерево.
– Не спи – замерзнешь! – кричит промочивший ноги Клюквин.
Он поднимает несчастную Машку, поворачивает ее и взваливает себе на спину.
– Ах, так! – пищит Машка, резко наклоняется и подбрасывает Клюквина. Так они и качаются, сцепившись руками и прижавшись друг к другу спинами: туда – сюда, туда – сюда. Хорошее упражнение.
– Пара молодых идиотов, – говорит Панкратыч, неспешно разминая плечевой пояс.
Я становлюсь напротив, повторяю его движения, как на уроке физкультуры, и спрашиваю:
– Так что дальше было с нашим Золтаном?
– Золтан освоил фехтование на рапирах за три месяца. С успехом прошел отборочные и заявился на чемпионат Франции. Дальнейшее общеизвестно. Уже в ранге чемпиона Франции он выиграл все европейские турниры, на которые смог поспеть. И проходил их не просто без поражений, а без единого пропущенного укола. Впрочем, нет, вру, четыре штуки было на его счету в том сезоне. Первый – в самом начале – из-за неточно рассчитанной Вайнеком дозы препарата. Второй – наоборот – в самом конце сезона, когда Золтан уже зазнался, распоясался и буквально за день до выступления на открытом чемпионате Италии прилично набрался в какой-то компании то ли «Чинзано», то ли «Клико» – не помню.
– Но это очень разные вещи, – с видом знатока замечает Клюквин.
– Да и плевать. А остальные два укола нанес Дмитряну неистовый барселонец Себастьян Каррадо, знаменитый мастер отвлекающих маневров. Два раза подряд попадался Золтан в его Ловушку, едва не подарив миру новую сенсацию, но вовремя сообразил, что главное – сконцентрировать внимание на кончике клинка и Тогда уже сам черт ему не брат. Отвлекающие трюки перестали срабатывать, барселонец был сломлен.
– Про барселонца все понятно, – говорит Машка, – а как же допинг-контроль? Его что, не проверяли, этого неуязвимого?
– Еще как проверяли! Но дело-то в чем. Анизоген – так уж повелось – допингом не считали и не считают, потому что он не на всех действует и широко применяться не может, а в новом этом препарате тоже, представьте себе, не увидели зла. Поначалу. Позднее запретили, конечно, когда побочное действие обнаружили. А тогда многие начали колоться этой штукой по примеру Золтана. Некоторым помогало. В поединках между собой. А у Дмитряну все равно никто выиграть не мог. Ему просто приходилось дольше возиться с ними, а сам-то он уколов по-прежнему не пропускал. Не пропускал и все. Такие дела. Ну, и поскольку из химии никаких секретов не делалось, то и уникальные свои способности Дмитряну решил не скрывать. Нет, не то, чтобы он давал интервью журналистам по этому поводу. Газеты печатали только домыслы, один другого невероятней. Но вот специалистам Золтан растрепался, и Вайнек его за это здорово ругал. «Отсюда все и началось», – уверял после профессор.
Как-то раз Дмитряну признался Вайнеку, что сам увеличил дозу выше разрешенного уровня, но это уже как будто ничего не дало. Вайнек удивился:
– А чего ты, собственно, хотел?
И тут Дмитряну перешел на заговорщицкий шепот, хотя в номере отеля, кроме них двоих, никого не было:
– Вот, взгляните. Я тут прикинул на бумажке скорость клинка. А вот это
– мой запас по скорости. Получается, что для меня останавливать рапиру – это из пушки по воробьям.
– Что же ты хочешь останавливать? – Вайнек почуял недоброе и спросил так же шепотом.
– Пулю, – сказал Дмитряну.
– Пуля-то его и погубила, – произносит Клюквин зловеще.
– Ну, ты, ягода заполярная! – срываюсь теперь уже я, потому что история Золтана по-настоящему меня захватила. – Проживем без твоих гипотез.
А Панкратыч продолжает невозмутимо:
– Дмитряну уверял, что идея останавливать пулю пришла в его собственную голову. Вайнек не верил, Вайнек кричал, что это все проклятые специалисты замутили Золтану мозги, что он предупреждал: не связываться ни с кем! И еще он кричал, что не позволит ставить такой эксперимент, что если Золтан решится, то он, Вайнек, сам бросится под пулю.
Но Золтан решился, а Вайнека рядом не оказалось. Не мог же он, как нянька ходить за спортсменом повсюду.
Разумеется, Дмитряну одел бронежилет. Жить-то, сами понимаете, всем хочется. Разумеется, испытания проводили в закрытом тире в присутствии очень узкого круга специалистов. Разумеется, деньги Золтану выплатили вперед – так, чтобы в случае чего родственникам достались. А на бронежилете расчертили квадратики. Под каждый завели датчики. Стреляли снайперы. И все прошло на ура. Ну, очкарики эти – учит же их кто-то на нашу голову! – обсчитали результаты, посоветовались, да и сказали Золтану, что он запросто может ловить пулю без всякого бронежилета. И вот тут, надо сказать, даже отчаянный спортсмен Дмитряну струхнул. «Нет, сказал, господа, я в такие игры не играю». Однако фраза была брошена. Как говорится, джинн выпущен из бутылки. Не прошло и недели, как Золтан, потренировавшись с друзьями-фехтовальщиками увиливании голой грудью от заточенного клинка, вторично решился и пришел к тем самым психам из «научного тира».
Панкратыч делает паузу, как хороший актер, и спрашивает:
– Думаете, на этом и закончилась карьера Золтана Дмитряну? Ничего подобного. Он еще три недели выступал в Париже с аттракционом «Человек, останавливающий пулю». И зарабатывал баснословные деньги. Широкая общественность считала, разумеется, что это просто блестяще сработанный фокус. Никому не пришло в голову заняться феноменом всерьез. Потому что мы не привыкли верить в чудеса. Потому что нам, рационалистам и прагматикам, всегда проще объяснить любое чудо уже известными науке причинами. Пресса кричала, что Золтан просто спекулирует своей спортивной славой. Впрочем, эффектность фокуса газетчики не отрицали. А уж какой там фокус, когда зрителям разрешалось приходить со своим оружием. Проверялись только пули, чтобы какая-нибудь сволочь не подсунула разрывную. И кусочки свинца, а иногда серебра, упавшие к ногам Золтана возвращались владельцам, так что каждый при желании мог убедиться, что это именно его, та самая пуля. К тому же, когда Дмитряну уставал, на груди его начинали появляться синяки, и тогда сеанс заканчивался. Какие уж тут фокусы, посудите сами, ребятки.
- Предыдущая
- 9/40
- Следующая
