Меч Тристана - Скаландис Ант - Страница 31
- Предыдущая
- 31/104
- Следующая
– Прости, божий человек, – Тристан первым обратился к нему, – не мог бы ты…
Тристан недоговорил, потому что монах откинул капюшон и наконец поднял глаза.
И никакой это был не монах. Лицо его оказалось очень загорелым и обветренным, как у старого рыбака, и украшала это лицо добрейшая, сразу располагающая к себе улыбка, и мелкая сетка морщин разбегалась вокруг рта и в уголках глаз, а глаза его, прищуренные от еще яркого, хоть и закатного солнца, были изумрудно-зелеными, глубокими, как лесные озера, и знакомыми – знакомыми! – и Ивану, и Маше.
– Ну здравствуйте, ребятки, – тихо сказал он по-русски. – Давно ищете меня?
– Вообще не ищем, – честно признался Тристан.
– И это правильно, – заметил «монах-рыбак».
– Но поговорить-то мы не откажемся, – вступила Изольда, словно испугавшись, что зеленоглазый исчезнет так же внезапно, как и появился.
– И я не откажусь. Для того и пришел.
Все-таки улыбка его была обворожительна. «Улыбка спасителя, – подумалось Ивану. – Ведь он действительно спас нас обоих».
– Кто же вы? – задал свой первый вопрос Иван, машинально переходя на «вы».
– В терминах, привычных этому миру, я волшебник, добрый волшебник. Меня зовут здесь Мырддин.
– Мерлин, – невольно проговорила Маша, словно бы поправляя старика, беседа-то шла на русском.
– Да, англы и саксы станут произносить мое имя как «Мерлин», но какое это имеет значение? Ведь у меня много, очень много имен. Они вам не нужны. Просто отвечая на вопрос, добавлю, что в терминах другого мира, того, который вы покинули, я, конечно же, не кудесник и не маг, а представитель иного мира, иной реальности, иного, более высокого уровня бытия. Вот примерно так.
– Ну и зачем же мы понадобились вашей высокоразвитой цивилизации? – агрессивно поинтересовалась Маша. – В качестве подопытных кроликов?
– Любое самое доброе дело можно обозначить гадкими словами. Вам как филологу это должно быть особенно хорошо понятно. Хотите быть кроликами – будьте ими. Но дело совсем в другом. Ты, Мария, увлекалась медиевистикой, особенно ранним средневековьем, бредила им. Я исполнил твою мечту и, заметь, после смерти, то есть не нарушив никаких твоих планов. Ты, Иван, по натуре воин и борец за справедливость, так что лучшей доли, чем эта, для твоего второго воплощения просто не найти. И наконец, между вами зародилось однажды чувство величайшей красоты и силы, какое встречается во Вселенной не часто. Но на той Земле обстоятельства разлучили вас и не позволили этому чувству реализоваться. Мог ли я пройти мимо такой несправедливости? Мог ли не дать вам еще одного шанса прожить полноценную жизнь и явить миру образец великой любви и страсти?!
Я сделал это, и вот вы здесь. Какие еще ко мне претензии, ребятки?
Только плеск волн, рассыпающихся на тысячи брызг, только вой ветра в ушах да скрип старых мачт были ему ответом. Надолго замолчали молодые любовники. А потом созрел вопрос.
– Так, значит, мы и есть те самые Тристан и Изольда, о которых со временем узнает весь мир? – выпалил Иван ошарашенно.
– А вот на этот вопрос я предпочел бы пока не отвечать, – улыбнулся Мырддин.
Иван стал глупо шарить по одежде в поисках привычных (когда-то давно привычных) карманов, потом осознал всю нелепость этих телодвижений и сказал:
– Курить охота. Сил нет!
– Двадцать три года не курил, и вдруг так охота, что сил нет! – съязвил Мырддин.
– Не смешно. Подождите. Я сейчас. – Иван уже повернулся, чтобы идти, когда волшебник окликнул его:
– Не надо никуда ходить. Там уже нет вчерашней пачки. Но я вас угощу. Только с условием: прекратите разбрасывать анахронизмы где попало. Тоже мне умники нашлись: о Брэдбери рассуждают, бабочку им, видишь ли, раздавить нельзя! Да если б эту несчастную бабочку давить было запрещено, представляете, что бы от вашей лимонки с миром будущего сделалось? Ни меня, ни вас – никого!
– Это, простите, была ваша лимонка, а не моя, – жестко поправил Иван.
– Да? – Мырддин состроил умильную рожицу. – Ну допустим. Только бросал-то ее ты.
– Бросал, – признался Иван трагическим голосом. – Что было, то было.
А Маша спросила:
– Так и что же получается? Бабочек, значит, можно давить, если с умом?
– Какие вы дотошные, ребята, – улыбнулся Мырддин самой широкой за весь вечер улыбкой. – Пойдемте все-таки покурим. В вашей каюте. Грешен, люблю подымить табачком. Да здесь вроде нехорошо как-то. Люди увидят. А к тому же смотрите, холодать начало. Вам не кажется?
Но Мырддин не многое соизволил объяснить им в тот раз о путешествиях во времени и иной реальности. Говорили они больше о том, возможно ли идти наперекор судьбе, удастся ли Изольде отказаться от брака с Марком, а Тристану – от службы у короля, о планах на ближайшие дни в связи с этим тоже поговорили. И получалось, что выбора-то у них и нет. Все будет в точности так, как предначертано.
– Стеклянный лабиринт, – пробормотал Тристан.
Этот образ он вычитал в какой-то книжке, и иногда страшная картина являлась ему в ночных кошмарах: идешь, словно в чистом поле, видно во все стороны до горизонта, а свернуть никуда нельзя, точнее, поворачиваешь все время туда и только туда, куда ведет узкий душный коридор между стеклянными невидимыми стенами.
А ведь это не кошмар никакой – это просто жизнь, с той лишь разницей, что в жизни эти тонкие стеклянные стены еще и схлопываются за твоей спиной – ведь назад-то тоже нельзя.
– Да, Иванушка, – сказал Мырддин, – стеклянный лабиринт. И если ты попробуешь наложить на себя руки сегодня, вода не примет тебя, огонь не опалит, острейший меч не причинит вреда твоему телу. В сущности, тебе проще, ты не знаешь, что ждет вас впереди. Ну так и живи, наслаждайся жизнью, мечтай! Машеньке посложнее – она у нас начитанная, судьбу свою изучала во множестве вариантов, помнит эти варианты и в стихах, и в прозе на десятках разных языков. А кто же не знает, что великое знание рождает великую скорбь. Но я как-то беседовал с царем Соломоном, сыном Давидовым, и он согласился, что есть еще большее знание, Высшее Знание, которое возвращает радость Человеку Знающему. И ты это поймешь, Изольда, ты это поймешь, Мария. Трудно только поначалу. Почему-то принято считать, будто от знания собственной судьбы жизнь становится печальной. Но все немножечко сложнее. И например, в Западной Европе десятого века – кстати, тебе, Маша, это должно быть хорошо известно – к предсказанию будущего относятся с большим пиететом и даже дату смерти собственной узнают с радостью. Я-то в этих британских королевствах уже не первый век кручусь и все не устаю удивляться идеальной управляемости здешних жителей. Скажешь королю Артуру, великому и всемогущему Артуру, Артосу: «Поступи так». Он так и поступит. Скажешь каким-нибудь злодеям нечестивым: «Не убивайте доброго человека, Бог за это накажет!» И они слушаются! Как хорошо воспитанные дети, как солдаты, как фанатики. Падают на колени передо мной и все исполняют в точности. Удивительная страна эта Логрия!
– Постойте, постойте, – не удержалась Маша. – Но разве Логрия существует на самом деле?
– Ах, милая девушка! Не задавай мне лишних вопросов. Всему свое время. Тебе еще действительно трудно смириться с реальностью происходящего. Но скоро ты перестанешь перебирать в памяти версии позднейших историков и поэтов и тоже научишься жить сегодняшним днем. Так надо. И в первую очередь для вас самих. Вы это поймете. Оба.
Иван посмотрел на Машу, Маша – на Ивана, и они почувствовали без слов, что больше всего на свете хочется им теперь остаться вдвоем.
– Вот так, – подытожил Мырддин. – А теперь, с вашего позволения, я спустил бы на воду одну из шлюпок этого корабля (при случае обещаю вернуть) и поплыл бы в гордом одиночестве к корнуолльскому берегу, несмотря на кромешную тьму. Я прекрасно ориентируюсь в здешних местах, а вот в Тинтайоле, куда вы прибудете на рассвете через сутки с небольшим, появляться мне пока не след. Меня там слишком хорошо знают. И не прощайтесь со мной, мы еще обязательно встретимся!
- Предыдущая
- 31/104
- Следующая
