Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 67

• Предыдущая
• 67/71
• Следующая

Ноги не удержали. Охранник подхватил меня под руки. Хорошо, что серебряный голем уставился на монитор и не видел, что происходило за его спиной.

– Мне мерещится… Лешка, неужели ты?

Да, это был мой Лешка. Никаких сомнений. Реальный, живой. Я могу протянуть руку и пощупать его, чтобы убедиться. Он смотрел на меня с характерным прищуром, а если приподнять маску, то я увижу знакомую складку губ. Она у него всегда ироничная, словно у комика. Только сейчас почему-то я не могла назвать его комичным. И дело тут не в ситуации, которая может взорваться в любой момент, как бочка с порохом. Дело в нем самом. Язык не поворачивался называть его Лехой. В этом имени было что-то неправильное.

Потому что он – Алексей!

– Я пришел за тобой, – чуть слышно произнес он. – Я пришел спасти тебя!

Знакомые слова. То же самое говорил мальчонка в палатке. Словно он связан с Овчинниковым генетическим кодом!

– Как ты очутился здесь?..

И вдруг я поняла.

Лешкину щеку пересекал свежий шрам. Это о нем рассказывала Чомга! Это он, а не Чедвик, шел в долину, сметая все на своем пути, преодолевая барьеры и сражаясь со стражами долины Арьяварта.

Вовсе не Чедвик, а Лешка! Мой Лешка!

– Они приняли меня за близкого подчиненного Кларка… Но нет времени сейчас это обсуждать. Я не пущу тебя в эту серебряную табакерку!

– Ты не представляешь, как я счастлива тебя видеть… Но поздно меня спасать. Я должна войти внутрь.

– Ты не выйдешь оттуда живой!

– Скорее всего… Знаешь, я даже чувствую, как приближается смерть. Кажется, мои приключения закончились.

Цифры в углу монитора показали, что давление в шлюзовой камере опустилось до нуля. Компрессоры выгоняли из нее весь воздух, чтобы ни одна порция дыма не просочилась наружу.

– Что ты говоришь, Алена! Ты не представляешь, как долго я тебя искал!

Давление быстро выросло до атмосферного. На экране появился запрос, и голем ткнул пальцем в кнопку «Yes» на сенсорном дисплее. Через несколько секунд замок на двери щелкнул. Створка медленно отодвинулась, открывая мне проход в шлюзовую камеру.

– Прощай, Лешка… Какой же ты славный!

Серебряные стены камеры на мгновение ослепили. Я шагнула вперед и услышала вслед чересчур громкое и отчаянное:

– Я все равно тебя вытащу, слышишь?!

Тяжелая створка закрылась за спиной, уничтожив все звуки. Я осталась наедине с тишиной и пустотой, а за следующей дверью меня и вовсе ожидал сатана.

Зашипел воздух. Я ощутила какой-то медицинский запах. Заложило уши от перепада давления.

Дверь в серебряную камеру убралась в сторону.

Я вошла внутрь.

В камере было холоднее, чем в недостроенном пентхаусе. Я словно опять очутилась в палатке на высоте пяти тысячи метров. Все то же самое. Холод. Молотобойные удары сердца. Человек, сидящий в кресле. Черный дым, змеящийся вокруг. Только вместо серой палаточной ткани – серебряные листы, тускло отражающие четыре источника света на потолке.

Я сделала шаг к креслу.

Никакого волнения. Никакого страха. Только сердце сильно колотится: его удары, кажется, передаются даже сквозь стены. Состояние, близкое к смерти. И это не образное выражение, потому что черный дым чарвати и есть смерть в концентрированном виде.

Мне казалось, что едва я окажусь в камере, как Молох набросится на меня и примется уничтожать. Но происходило обратное. Он меня игнорировал. Не замечал. Я сделала еще шаг к креслу. Белоснежная ткань, обтягивающая голень, погрузилась в чумовую гарь, плавающую в воздухе, но та откатилась, словно волна.

Он не хотел связываться со мной.

Или не считал нужным.

Но ему придется. Потому что он ненавидит, когда вслух произносят его имя.

– Молох! Чарвати! – громко произнесла я. – Выйди из человека и явись передо мной, создание тьмы!

Тело отца вздрогнуло. Метки на теле почернели. Лицо сморщилось. Из-под опущенных век и рта стал выползать дым более густой и плотный, чем плавал вокруг. Характерный запах усилился. Воздух задрожал.

Дым струился вокруг меня, иногда дотрагиваясь, тяжело толкая в плечо или спину. Наконец между мной и сидящим в кресле отцом возникло тяжелое темное облако. И снова, как в прошлый раз, громовой голос раздался из его недр:

– Зачем ты позвала меня? Я умерщвлю тебя одним выдохом!

– Есть разговор.

Облако переместилось влево. Вся гигантская туша. Могу поклясться, что весит она две-три тонны. Мне пришлось повернуть голову вслед за ним.

– Наступил рассвет, и я явилась к тебе, как было оговорено. Я пришла объяснить, что происходит. Тебя не выпустят из этой коробки. Тебя собираются держать здесь бесконечно. Как тебе перспектива остаться на ближайшие несколько сотен лет без жертвоприношений? Люди за стеной могут это устроить.

Облако сдвинулось еще левее. У меня возникла сильная боль в лобных долях, отчего стало трудно обращать мысли в слова.

– Зачем ты это говоришь?

– Оставь тело моего отца по-хорошему.

– Как ты смеешь просить меня о чем-то, рабыня! – От одной только интонации я покрылась мурашками. – Это тело мое! И останется моим! Я его захватил! И никуда из него не уйду!!

Пол подо мной заходил ходуном. Представляю, что сейчас показывают бесконтактные датчики, которыми напичкан контейнер. Прелюдийский санскрит невероятно могучий язык.

Я дождалась, когда все утихнет.

– Что ж, я надеялась на благоразумие, но если ты не хочешь проявлять его… Мне придется тебя изгнать. Я добралась до древа и теперь знаю изгоняющее слово. Да-да, то самое слово, которым воспользовалась мать, в чьего сына ты вселился много тысячелетий назад.

Одно из щупалец коснулось предплечья – и отнялась вся рука, превратившись в бесчувственную плеть. Я схватилась за нее, а облако снова сдвинулось влево – оно норовило оказаться за моей спиной. Я поворачивалась вслед за огромным черным клубом, сжимая омертвевшую руку и ожидая ответа.

– Так что скажешь, Молох? Что ты выберешь? Остаться на сотни лет в серебряном каземате? Или вернуться во мрак?

– Забавно, – медленно произнес Молох. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет дома.

Чего я могу не знать? Моя мама излечилась!

– Нет, речь не о ней, – ответил он, и я с ужасом поняла, что он читает мысли. – Хорошо, я уйду из твоего отца.

Я не могла поверить.

– Только предупреждаю, – добавил Молох, – что он тебя не помнит. Он не помнит ничего из своей прошлой жизни.

– Мне все равно.

– Хорошо. Тогда изгоняй меня. Я готов… готов переселиться в тебя.

Пол под ногами вздрогнул. Зашумело в ушах.

– В меня? – ошеломленно переспросила я.

– Я могу переселиться только в человека. Но других людей здесь нет. Поэтому только в тебя.

– Но я думала…

– Ты думала, что изгонишь меня в никуда? Но я и есть это никуда!

Я стерла ладонью пот со лба.

– А как же мать, излечившая сына?

– Прибежищем стало ее тело… Меня невозможно изгнать или уничтожить. Я пришел сюда из глубины веков, переселяясь из человека в человека. Из человека в человека! Я тень! Я сумрак души! Я вечен!!

Из облака вырвался темный сгусток и сильно ударил в грудь. Меня бросило на пол. Дым окутал со всех сторон, заслонив свет. Перед глазами поплыли черные туманные щупальца. Только что они находились снаружи, а в следующее мгновение прошли сквозь роговицу. Вторжение было осязаемым и очень болезненным. В омертвевшей руке я почувствовала уколы и жжение. То же происходило в груди и спине. Жжение сопровождалось чудовищной ломотой в костях и разрывающей мышцы болью. Цепи черных отметин появлялись на мне, ветвились, проступали из-под кожи. И я уверена, что в то же самое время они исчезали с тела отца.

Тьма заслонила взор. Именно тогда я почувствовала, как внутри меня растет другое существо. От него исходила невероятная жуть, разрывающая сердце. Сознание не выдержало ужаса и отключилось.

• Предыдущая
• 67/71
• Следующая