Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 43

• Предыдущая
• 43/64
• Следующая

– Почему? – спросил он. – Почему ты не хочешь выйти ко мне?

Девочка молчала. Николай сдавил патрон пальцами.

– Появись, Аленушка! – попросил Николай, вложив в эти слова всю нежность. – Я безумно хочу увидеть тебя! Я соскучился за эти долгие двадцать лет!

Из-за дерева выглянул край атласного платья небесного цвета. Вслед за этим перед солдатом появилась маленькая девочка лет десяти-одиннадцати. На ней было голубое платье с оборками, подол которого доходил до тонких коленей. На ногах яркие красные сандалии. На голове два пышных белых банта. Николай точно знал, что у сестры не было такого нарядного платья, потому что бедные хуторяне просто не могли купить такое.

Но, взглянув на лицо девочки, Николай без колебаний узнал в ней свою Аленушку. Черноглазая и чернобровая, его маленькая сестренка, которая могла стать дивной красавицей, не унеси ее людская толпа в неизвестность на том проклятом вокзале!

Николай заплакал, глядя на пропавшую сестру.

– Теперь ты видишь, что это я? – спросила Аленушка.

Николай засмеялся сквозь слезы.

– Иди ко мне! – попросила она с неземным страданием.

– Да, – ответил Николай. – Иду.

Он поднял ногу и пересек черту, отделяющую березы от хвойного леса.

Колебания в сугробе возобновились. Кто-то из красноармейцев даже вскрикнул.

– Нет, – умоляли солдаты. – Пусть оно уйдет!

Руки Геннадия Игнатьевича, держащие автомат весом около десяти килограммов, задрожали. Нервы не выдержали, и он закричал:

– Ну где же ты, сволочь?! Покажись! Вылезай! Всё равно убью!

Застряв по грудь в снегу, Калинин беспомощно смотрел, как Николай покинул безопасное место под березами и пересек границу хвойного леса. Сугробы держали его, словно Приходько был невесомым. Ноги не проваливались в снег даже на половину ступни. Это лишило Алексея последней надежды спасти солдата.

Калинин дернулся вперед, продвинулся на десяток сантиметров и застрял снова.

– Нет, Николай! – обессилено крикнул он. Его и подножие гигантских елей разделяло не больше двух метров. Алексей должен был преодолеть их, чтобы остановить Приходько!

Но солдат уже находился в лесу, и Алексей ничего не мог поделать.

– Коля… – сквозь слезы повторял Алексей. – Вернись!

Позади все явственней раздавались чьи-то быстрые шаги по снегу.

Снег возле солдат забурлил с неистовой силой. Под коркой сугроба словно заработал мощный насос, выбрасывающий на поверхность пушистые комья.

Напряжение достигало предела, у командира зарябило в глазах. Ствол автомата плясал в руках, но он не отваживался опустить его, каждую секунду ожидая появления твари.

Приходько остановился под могучими лапами елей в каком-то шаге от девочки. Ему хотелось заключить ее в объятия, но он не решался. Возможно, потому, что девочка казалась не совсем такой, какой он ее помнил.

Да, у нее другое платье, но ведь это же его сестра! Верно? Верно. Тогда почему Николай смущался, когда смотрел на сестру?

– Что это у тебя? – невинно спросила она. Николай понял, что девочка смотрит на его руки. Действительно, что у него в руках?

Он разжал кулак и увидел на ладони патрон. Маленький, бронзового цвета, похожий на миниатюрную бутылочку. Тот, который ему дал лейтенант Калинин.

– Что это? – спросила она.

– Патрон, – ответил Николай.

– Можно посмотреть?

…(у меня даже нет пистолета, у меня даже нет ложки)…

…(держи)…

Когда же это было? Давным-давно. Еще до заколдованного леса.

Молящий взгляд лейтенанта. Почти детский взгляд. Ему нужна кружка.

…(держи)…

– Можно посмотреть? – повторила девочка, протягивая ладошку.

– Держи! – ответил Николай и протянул ей «семь шестьдесят две». Она притронулась к его руке, и на миг Приходько почувствовал холод ее пальцев.

Девочка сделала вид, что берет патрон, но так повернула ладошку, что он выскользнул между пальцами и, не коснувшись руки, провалился в снег.

– Почему?.. – воскликнул Николай и осекся. Взгляд девочки вдруг изменился, сделавшись не по-детски внимательным и строгим. Николай испуганно смотрел на нее.

Изменился не только взгляд. Лицо девочки начало преображаться.

Превращение казалось легким и незаметным. Знакомые черты исчезли. Николай с изумлением смотрел на маленькую девочку в легком голубом платье, стоящую перед ним посреди темного дремучего леса. Девочка была чернобровой и черноглазой, как и его сестра… Но теперь Николай отчетливо видел, что это не она.

– Я хочу увидеть сестру, – попросил он.

– Увидишь, – пообещала девочка, пристально глядя на Приходько.

– Мы ведь в заколдованном лесу?

– Это так, – ответила девочка. – Но вы не должны здесь находиться.

– Почему?

– Это заповедный лес. Сюда нельзя входить ни смертному, ни богу.

Приходько замолчал, пытаясь осмыслить сказанное. «Ни богу…» – повторил он про себя.

– Тогда кто ты?

– Я – твоя смерть, – произнесла девочка.

Калинин увидел, как Николай провалился в сугроб. Только что Приходько говорил с темнотой, вытягивал вперед руку, потом неожиданно присел, словно пытаясь что-то поймать, а когда выпрямился, то застыл в напряженной позе. Он произнес несколько фраз в пустоту, выслушивая беззвучные ответы. Затем снег под его ногами расступился. Солдат словно стоял на корке наста, но наст надломился, и сугроб поглотил Николая. Он скрылся в снегу с головой.

Не помня себя, Калинин дико закричал осипшим голосом и кинулся к гигантским елям. Рывком он преодолел расстояние до смертоносной опушки сказочного леса. Сугробные кроты, перепахивающие снег возле деревьев, встрепенулись, почувствовав новую добычу.

Семен Владимирович видел, как Калинин опрометью бросился в хвойный лес. Двигаясь по пробуравленной Алексеем траншее в снегу, он и Ермолаев никак не поспевали за ротным. Бешено работая ногами и разгребая руками снег, старшина всё еще полагал, что успеет нагнать обезумевшего молодого лейтенанта прежде, чем до того доберутся сугробные кроты. Но надежды оставалось мало. Он прекрасно помнил, с какой скоростью во время первого нападения исчезали солдаты, достигшие опушки леса.

Калинину оставалось сделать последний рывок, чтобы оказаться в хвойном лесу. Протянув руку, он уже мог дотронуться до ближайшего ствола. Алексей набрал воздуха в легкие и приготовился броситься на помощь Приходько, как кто-то совершенно неожиданно навалился на него сзади и вдавил в снег.

– Stehe, Kommandeur! – прошептал Штолль на ухо вырывающемуся Калинину. – Stehe, gehe in den Wald nicht![8]

Алексей пытался вырваться, чтобы спасти Николая, но Штолль не пускал.

Ермолаев и Семен Владимирович наконец добрались до них. Чуть ранее, преследуя Калинина, они уже отчаялись догнать его, как вдруг мимо них с непостижимой легкостью пролетел немец. Оправившись от удивления, сержант увидел на ногах пленного простейшие снегоступы, которые тот изготовил из пеньковой веревки и фанерных листов от ящика «панцер-фауста». На какой-то миг ему показалось из-за неистовства, с которым бежал по сугробам Штолль, обгоняя их, что он собирается отомстить Калинину. Но Штолль спас лейтенанта, удержал от броска в лес так же, как молодой лейтенант спас затравленного немца от расправы красноармейцев.

Старшина взглянул на тяжело дышащего вестервальдского бауэра, мягко отстранил его и обнял рыдающего лейтенанта.

– Не нужно, Алексей, – произнес он. – Уже поздно.

Бурлящий снег стал вздыматься горкой. Она росла стремительно, на верхушке появилось черное пятно. К этому и готовился командир отделения. Палец, затекший от напряжения, нажал на спусковой крючок. Отдача от выстрелов ударила в плечо. Пули впивались в поднимающуюся из снега темную громаду.

• Предыдущая
• 43/64
• Следующая