Битва за смерть - Синицын Олег Геннадьевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/64
• Следующая

А не была ли рота отправлена на заведомую погибель, черт возьми?

– Товарищ сержант! – крикнул кто-то из солдат, подзывая Ермолаева.

Алексей повернул голову. Командир первого и теперь единственного взвода пробрался к солдатам. Глянул, куда они показывали, и заслонил ладонью лицо. Алексей тяжело вздохнул. Каждая новая находка была неприятной и зловещей. Не стала исключением и эта.

– Парамонов, – тихо сказал Ермолаев, когда Алексей приблизился. Сержант указал на последнее тело в ряду. Мертвый солдат лежал на спине, вцепившись обеими руками в щиколотки другого трупа. – Вот, значит, куда занесло Сашу Парамонова.

Бугров на сугробах больше не осталось. Красноармейцы раскопали всех. Парамонов был единственным из своих. Он пропал вчера и почему-то был присоединен к немцам. Других солдат из третьей роты не нашли.

– Смотри, Иван, – сказал Калинин, указывая на тела. – Их тела сложены в букву.

Ермолаев с неприязнью посмотрел на трупы:

– Кто же так поглумился над мертвыми?

– Не знаю… Но ты видишь букву?

– Да. Но черт меня подери, если она мне знакома!

– Это буква «Юсъ малый» древнеславянского алфавита, – объяснил Калинин.

– Проклятие! – вырвалось у Ермолаева. – Дьявольский лес.

– Все тела раскопаны, – доложил подошедший старшина. – Зачем это было нужно, командир?

– Если отойти назад, Семен Владимирович, – произнес Калинин, – то становится видно, что тела немцев расположены так, что получились фигуры.

– Какие фигуры?

– Это буквы. Буквы древнеславянского алфавита.

– Кто-то собрал буквы из мертвых немцев? – спросил Семен Владимирович.

– Букв много и в несколько рядов, – заметил Калинин, – значит, это текст.

– Господи! – промолвил Ермолаев. – Вот ужас!

– Телами мертвых здесь выложена фраза.

– Хреново! – удрученно произнес старшина.

– Но буквы слишком большие, чтобы их прочесть, – сказал Калинин.

– Пойдем отсюда, лейтенант, – попросил старшина. – Мы еще успеем пройти пару километров до темноты.

– Нет, послушайте. Кто-то выложил эту надпись вдоль дороги специально для нас. Только мы в этом лесу. Больше никого.

– Я не хочу знать, что там написано, – сказал Семен. – В этой надписи не может быть ничего хорошего.

– Мне нужно забраться повыше, чтобы увидеть текст целиком! – произнес Калинин.

Ермолаев обернулся, рассматривая лес.

– Вон хороший кедр с нормальным стволом, – сказал он. – Можешь взять мои «кошки».

Калинин не помнил, когда в последний раз забирался на дерево. Но делать это в «кошках» Ермолаева было очень удобно. Он поднялся метров на десять, отодвинул в сторону закрывающую обзор ветвь с кедровыми шишками и полностью увидел надпись, выложенную телами немецких солдат.

Прочитать текст с ходу он не смог. Мешали не везде очищенный снег и малая высота. Калинин перевел лишь разрозненные слова.

– Ягода… алый… ждет смерть… дальше… камень… чернота.

Алексей замер, пытаясь составить фразу.

– Камень, чернота, – пытался он понять некоторые слова. – Черный камень. Черная скала… Черноскальная!

Он быстро начал составлять начало фразы.

– «Ягоду алую ждет смерть…» – начал он и поправился: – Нет, не алую. Красную!

Он внезапно покрылся потом, холодные мурашки побежали по спине. Подлый страх пробрался в душу. Красную ягоду ждет смерть дальше в Черной скале.

– Красная ягода… – повторил он. – Это же калина! Господи…

Надпись, выполненная телами немецких солдат, была предназначена для него, Алексея Калинина!

Неистово втягивая воздух, Фрол Смерклый вонзал ноги в сугроб, пробираясь вперед метр за метром. Старшина торопил их, надеясь пройти еще немного до наступления темноты.

Рядом вновь появился Вирский. С непостижимой легкостью он перебирал ногами по вязкому снегу. Фрол искоса посмотрел на него. Вирский выглядел совершенно простуженным.

– Как тебе старшина всыпал! – заметил Вирский. – Ни за что ни про что!

Смерклый механически передвигал одеревеневшие ноги, глядя вперед исподлобья.

– А ты заметил «кошки» у Ермолаева? – снова спросил Вирский. – Догадываешься, как твой вещмешок попал на верхушку березы?

Смерклый не желал отвечать. Но горбоносый солдат не отставал:

– Видел, как лейтенант спирта не жалел и лил на немца треклятого?

Фрол снова проигнорировал слова сумасшедшего солдата.

– Они все пытаются досадить простому человеку! – нравоучительно произнес Вирский. – Нет, чтобы в душу заглянуть.

– Отвали от меня! – неожиданно сказал Смерклый. – Надоел!

Вирский на некоторое время замолчал, изумленный этим возгласом.

– Чем же я тебе надоел?

– Ты рехнулся! – четко ответил Смерклый. – И хватит шастать за мной!

– Я за тобой не шастаю! Ты сам на меня натыкаешься.

– Не хочу, чтобы ты рядом шел. Уйди подобру!

– Ладно, – с подозрительным миролюбием произнес Вирский. – Я рехнулся. Очень хорошо. Найди себе нового друга!

Смерклый зло сверкнул глазами, не понимая, к чему клонит боец.

– Найди-найди! – продолжал тот. – Думаешь, получится? Думаешь, кто-нибудь из них будет разговаривать с тобой, как с ровней?

Вирский внезапно схватил Смерклого за плечи и повернул лицом к себе:

– Они будут смеяться у тебя за спиной! Они будут всё время показывать на тебя пальцем и издеваться! У тебя не будет друзей в этой роте. И знаешь, почему?

Он тряхнул Смерклого так, что у того свалилась винтовка с плеча.

– Знаешь? Потому что один мерзавец подшутил над тобой и сделал из тебя посмешище!

– Он не хотел, – начал оправдываться Смерклый. – У него получилось ненароком. Он потом извинился.

– Но стало ли тебе от этого легче? – спросил Вирский, изогнув черную бровь. – Он извинился… а ты стал посмешищем для всей роты. Теперь и старшина шугает тебя, и даже молодой лейтенант…

Смерклый встал. Его мозги медленно проворачивали сказанное. Вирский терпеливо ждал реакции крестьянина.

– Меня на самом деле никто не любит! – наконец произнес Фрол.

– Это из-за той глупой шутки.

– Приходько… – процедил сквозь зубы крестьянин.

– Тебя не оставят в покое эти солдаты.

– Но как быть? Ведь мне некуда деваться из роты!

– Ты должен показать, что не таков, каким они тебя представляют.

– Не понял…

– Ты должен проявить твердость. Не слушай офицерьё! Доверься чувствам. Ты чувствуешь что-нибудь?

– Я его ненавижу! – со злостью прошипел Смерклый. – Я ненавижу Приходько, как пес луну!

– Как доказать, что ты сильнее его? – хитро спросил Вирский.

Фрол увидел, что черное пятно на тыльной стороне кисти Вирского, выглядывающее из-под рукава шинели, сделалось больше. Оно словно выросло. Но такого быть не может. Просто Вирский измазал руку чем-то вроде дегтя.

– Ты должен проявить характер! – произнес Вирский, удаляясь от него с загадочной улыбкой.

– Смерклый! – раздался окрик старшины. – Твою мать, ты что там в хвосте плетешься!

Глаза Смерклого налились кровью, ему показалось, будто они сейчас лопнут. Он проскрежетал зубами:

– Сейчас-сейчас.

– А ну догоняй! – воскликнул старшина.

– Не гони, парень!

Смерклый встрепенулся. Это крикнул Приходько. Да как он посмел, после того, что случилось! Сучий сын.

– Сейчас… – тихо пробурчал Смерклый, наклоняясь за упавшей винтовкой. – Догоню тебя, хохол… догоню.

В течение последнего получаса Калинин не мог унять дрожь. Он испытывал страх – безудержный, пронизывающий насквозь. Кто-то неведомый заморозил кучу немцев и выложил мертвыми телами надпись, в которой угрожал ему смертью. За что? Почему именно ему? Ведь Алексей не сделал ничего плохого! Кто обращается к нему из пустого леса?

«Тот, кто боится мака», – отвечал внутренний голос.

Алексей вдруг ощутил запах горького миндаля. Несколько секунд потребовалось, чтобы вспомнить…

И вернулся страшный вой и сопровождающий его хруст снега. Они взбудоражили заколдованный лес.

• Предыдущая
• 39/64
• Следующая