Любовница на двоих - Шилова Юлия Витальевна - Страница 38
- Предыдущая
- 38/51
- Следующая
– С кем? – опешила я.
– Ну, с твоими родственниками…
– Зачем?
– Спросим, как там Динка, все ли у нее нормально.
Быстро поднявшись, я села и замотала головой.
– Нет. Нет, нет…
– Что нет-то?!
– Не надо никуда звонить. Ради Бога, не надо. Зачем лишний раз людей беспокоить…
– Как это беспокоить?! Там твой ребенок, а ты стесняешься родственников беспокоить. Да мы их звонками забомбим, а как только все утрясется, поедем и заберем свою дочь.
От этих слов мне стало совсем дурно. Хотелось кричать о своей беде, поведать Сашке о том, что произошло и что творится у меня на душе, но я знала, что этим я только оттолкну его от себя, не вызову ничего, кроме гадливости и отвращения. Если бы он знал, что собрался жениться на женщине, пытавшейся продать собственного ребенка, он бы выкинул меня из своей кровати и послал так далеко, что я вряд ли смогла бы вернуться.
Я взяла Сашу за руку и забормотала, словно во сне:
– Потом позвоним, Сашенька, не сейчас, потом.
– Как скажешь…
Он откровенно зевнул и сказал уже совсем сонным голосом:
– Ты, главное, не переживай. Все уладится. Жалко, конечно, что ты нашу дочку не сфотографировала, так бы хоть фотка была. На стол бы поставили.
– Говорят, раньше трех месяцев фотографировать нельзя.
– Это почему?
– Сглазить можно. Вот после трех месяцев, пожалуйста.
– Ну нельзя, так нельзя. Я думаю, что, когда нашей дочке будет три месяца, она уже будет рядом с нами.
– Конечно, будет.
Он мгновенно заснул и громко захрапел. А я так и сидела, поджав ноги, напуганная и подавленная. Странный все-таки этот Сашка. Переживает за приемную дочь так, как не каждый отец переживает за свою собственную. Собрался жениться потому, что ценит и держит мужское слово. Настоящий мужик! Умеет подарить женщине сказку. И эта сказка могла бы быть с хорошим концом. Могла бы, если бы моя доченька была рядом…
Этот крохотный комочек, я была готова биться головой о стену, захлебнуться собственной кровью.
Встав с кровати, я закуталась в махровый халат и стала нервно ходить по комнате. Говорят, что в жизни бывают черная и белая полосы. Мол, сначала идет черная, а ее сменяет белая. Сначала мы сталкиваемся со всеми превратностями судьбы, сносим все невзгоды, а затем в нашей жизни наступает такое приятное и такое долгожданное спокойствие. Только у меня все происходит не по-человечески, словно полосы слились воедино и черная поглотила белую. Я не хотела, я просто могла потерять Сашку. Значит, я никогда не смогу рассказать ему правду. Может быть, это трусость, страх перед тем, что из-за этой чудовищной правды мы расстанемся навсегда. Но как я смогу выйти за него замуж и жить в постоянном вранье, обманывая и его, и себя? Как я могу нести груз потери любимой дочери совсем одна? Как?!
Выйдя из комнаты, я прошла по длинному темному коридору. На кухне сидела древняя старушка и чистила картошку. Увидев меня, она потрясла морщинистым подбородком и тихо спросила:
– А муж где?
– Спит.
– А тебе что не спится?
– Сна нет.
– Что ж ты сразу не сказала, что ты Сашкина жена?
– Я и сама об этом узнала только сегодня, – задумчиво произнесла я и устало спросила: – А что бы от этого изменилось?
– Ничего. Просто я пустила тебя как гостью, а так бы как хозяйку.
Да какая разница! – Я немного помолчала. – Баба Глаша, а у тебя есть что-нибудь выпить?
– Выпить?
– Ну да. Плохо мне, баба Глаша. Ты даже не представляешь, как мне плохо.
– Ну если только самогонка… Я ее сама делала. Иногда приторговываю.
– Давай самогонку.
Старушка полезла куда-то за шкаф и извлекла литровый пузырь самогона.
– Сколько тебе налить? Стакан, полстакана?
– Ставь бутылку, – еле слышно сказала я и поймала на себе удивленный взгляд бабы Глаши.
– Что так много-то? Так можно и на тот свет отправиться!
– А я и хочу отправиться на тот свет. Может, тебе денег заплатить?
– За что?
– За самогонку.
– Да иди ты подальше со своими деньгами. Ты же Сашкина жена, а Саша мой любимый сосед. Он мне всегда по дому помогает. Попросишь гвоздь забить, без проблем… Дверь смазать, тоже без проблем. Только ты много не пей. Уж больно она ядреная. Ты ж совсем молодая. У тебя вся жизнь впереди.
– У меня вся жизнь позади, – глухо бросила я и, прихватив бутыль, направилась к себе в комнату.
В коридоре мое внимание привлекла медицинская аптечка, висевшая над холодильником. Открыв аптечку, я обнаружила начатую пачку реланиума. Взяв ее, я осторожно вошла в комнату и села на пол. Пачка реланиума и литр самогона… Хватит ли? Конечно, хватит! Я высыпала на ладонь все таблетки и одним махом проглотила их. Наверно, моей дочери уже нет в живых и ее крохотным органам нашли применение… Будет лучше, если я отправлюсь следом за ней. Сердце учащенно забилось, стало как-то трудно дышать. Открыв бутыль, я сделала глоток и почувствовала невыносимое жжение, внутренности буквально разрывало. Я вытерпела эту боль, потому что та, которая терзала мою душу, была намного острее и намного глубже.
Неожиданно приоткрылась скрипучая дверь, и показалась голова бабы Глаши. Она смотрела на меня перепуганными глазами и моргала.
– Ты что хотела, баба Глаша? – раздраженно спросила я.
– А ты чего сидишь на полу, одна, с бутылкой в руках?
– Ас кем я, по-твоему, должна сидеть?
– Может, мужа разбудить?
– Нечего его будить. Пусть спит. Мужики вообще не любят, когда их будят.
– А ты что задумала?
– Ничего.
– Может, пойдем на кухню? Я картошки сварила. Нельзя пить без закуски, желудок сожжешь.
– Не нужна мне твоя закуска.
– Тогда хоть водички возьми. Нужно запивать.
– Сама пей свою водичку.
– Может, тебе выговориться надо? Пошли на кухню, я тебя выслушаю. А хочешь, завтра сходим в церковь. Исповедуешься, причастишься.
– Я не крещеная.
– Ты только не сиди одна, пошли на кухню.
Я почувствовала, что меня окончательно повело, перед глазами забегали чертики.
– Баба Глаша, если тебе не трудно, смойся, пожалуйста. – Я напряглась и облегченно вздохнула только тогда, когда голова старухи скрылась за дверью.
Жадно выпив еще несколько довольно приличных глотков самогона, я уже не чувствовала жжения, только невесомость, легкость во всем теле. Я подошла к допотопному приемнику, включила его на полную катушку и, обняв полупустую бутылку, принялась пританцовывать. Халат распахнулся, волосы разлетались в разные стороны.
Когда Сашка поднял голову и посмотрел на меня сонными глазами, я послала ему воздушный поцелуй и заорала, стараясь перекричать громкую музыку:
– Привет, муженек! Ты что так долго спишь?! Может, немного потанцуешь?! А еще лучше, подойди к окну. Выпрями спину! Я хочу посмотреть на твое тело!!!
Сашка вскочил с кровати и выключил приемник.
– Ты что врубила-то?! Уже поздно, люди спят…
– А мне плевать на людей!
– Не плюй, тебе придется среди них жить.
Увидев, что я вновь пью из бутылки, Сашка изменился в лице и выхватил ее из моих рук.
– Самогон.
– Самогон!!! – весело прокричала я и вновь почувствовала страшное головокружение.
– Ты где его взяла?!
– На бороде.
– Все понятно, баба Глаша удружила. Старая сука!
Он заметил на полу пустую пачку из-под реланиума, поднял ее и побледнел как мел, на его лбу выступили капельки пота.
– А это ты где взяла?
– В аптечке.
– В какой еще аптечке?
– В коридорной.
– В коридорной аптечке баба Глаша хранит свои лекарства.
– Вот я у нее и одолжила.
– Она видела?
– Нет.
– Старая сука! Я же ей говорил, чтобы она хранила свои лекарства у себя в комнате! Говорил! И ты выпила эту пачку?
– Выпила.
– Ты совсем рехнулась?!
– Может быть!
У меня начал заплетаться язык, я, раздвинув ноги, громко захохотала.
– Давай, муженек, угощайся! – выкрикнула я, чувствуя, что силы оставляют меня.
- Предыдущая
- 38/51
- Следующая
