Эвританские хроники - Шелонин Олег Александрович - Страница 37
- Предыдущая
- 37/59
- Следующая
Свиристулькин – горбатый, суетливый, вечно похихикивающий старик – первое задание с треском провалил. Азий Гордый, подзуживаемый безутешной виконтессой, потребовал расколдовать узников зачарованной комнаты. Склонный к дешевым театральным эффектам, Свиристулькин долго делал магические пассы, готовясь к решительному удару. Наконец из-под грязных, обкусанных ногтей сморщенных крючковатых пальцев сорвались ветвистые лиловые молнии, отразились от невидимой преграды, отрезавшей застывшие фигуры от внешнего мира, и устремились к зрителям. Рикошет достался дверному косяку, который немедленно задымился, виконтессе, получившей такой заряд, что повылетали шпильки из ее модной прически, а волосы встали дыбом, и, разумеется, королю. Перегрузка электричеством нервной системы Азия больше месяца отражалась в подергивании его правого века и икоте, как только Свиристулькин появлялся в пределах видимости венценосной особы.
Легче всех отделался сам Свиристулькин. Уворачиваясь от взбесившейся молнии, он выбил себе челюсть о дверной косяк, но ее тут же вправил король великолепным хуком с другой стороны. Разгневанная виконтесса в ореоле искр, трещавших и мелькавших в ее вздыбленной прическе, оказала посильную помощь Азию в его лекарских трудах, выправляя горб чародея сложенным веером. Спасшийся бегством колдун тем не менее сумел убедить короля, когда тот немного остыл, что заклятие наложили, видать, очень мощные силы, раз они одолели такого искусного колдуна, как Фарадан. Но он, Свиристулькин, сильнее:
– Вот увидите, не пройдет и ста лет, как я освобожу их из заточения!..
Азий, подумав, махнул рукой и занялся своими прямыми королевскими обязанностями: стал карать и миловать, задавать пиры, объявлять войны соседним королевствам и тут же их прекращать. Все знали, что Азий Гордый необычайно вспыльчив и быстро отходчив.
Однажды, выяснив, что Властелину Четырех Бездонных Озер друиды Дельгийского ордена преподнесли более богатые дары по случаю рождения наследника, чем ему ко дню коронации, он немедленно объявил о всеобщей мобилизации и двинулся войной на Филиппа V Бесстрашного. Однако на полпути к озерам решил, что сам Филипп в его оскорблении не виноват, и, развернув войска на девяносто градусов, повел их к ближайшему монастырю ордена. Это был монастырь двенадцатого уровня, которым управлял отец Дервей – магистр боевых искусств.
От беды Азия спасла простая мысль, пришедшая ему в голову уже при подходе к границам своих владений: коронация и появление на свет наследника – вещи разные и заслуживают разных даров. Он тут же отменил военные действия и, успокоенный, вернулся в замок, распустив ополчение.
Примечательно, что о начале войны Филипп V Бесстрашный так и не узнал, а друиды, зная характер Азия Гордого, даже пальцем не пошевелили.
Происходящее во внешнем мире ничего не меняло для обитателей зачарованной комнаты. Их время шло своим чередом. Фарадан так и не сумел поймать Мордана за шиворот, и он впечатал-таки педаль установки в пол своим лбом, отключив ее таким оригинальным способом.
– А с виду-то крепкий, – пьяно удивился Фарадан, перешагивая через рассыпавшиеся бутылки. На лбу у Мордана появилась свежая царапина. Под глазом набухал приличный кровоподтек.
Король, извещенный о шуме в запретной зоне, примчался к Фарадану, сгорая от любопытства, и застал третью попытку поднять начальника стражи с помощью магии. Физических сил у колдуна в тот момент было маловато. Спьяну он никак не мог довести заклинание до конца, и едва начинавшее приподниматься тело шмякалось обратно. К счастью для физиономии бравого солдата – на ковер.
На следующее утро Филя отпаивал колдуна рассолом. Борясь с приступами тошноты, Фарадан, смутно помнивший события накануне, побрел в покои королевы проводить утренний сеанс лечебной магии. При виде Кэтран с шестимесячным младенцем на руках сначала колдун решил, что либо вино, либо рассол оказались некачественными. Когда же до него довели истинное положение дел, он, покраснев от стыда, ринулся обратно в лабораторию на разборку. Его сопровождали откровенные ухмылки придворных, успевших отвыкнуть от эксцентричных выходок колдуна.
Попасть в плен к творению собственных рук!!! Но как такое стало возможным?
Бельевая веревка, привязанная к рычагу темпоральной установки, намекнула Фарадану, кто виновник его унижения.
– Филя!!! – прорычал колдун.
Из угла комнаты послышался тихий жалобный писк. Домовой трепыхался в объятиях разъяренного, черного как смоль гоблина, который старательно душил Филю. Фарадан был разъярен не меньше:
– Правильно… За яблочко его… за яблочко… Да не так, неумеха!!!
Треснув гоблина по затылку, Фарадан рывком приподнял Филю за шиворот. Домовой часто-часто задышал, обхватив своими несоразмерно длинными руками могучую длань колдуна. Из глаз его катились слезы.
Глядя на жалкого домового, Фарадан начал остывать. Злость потихоньку улетучивалась. Посадив бедолагу на шкаф, забитый манускриптами, магическими кристаллами и прочей колдовской дребеденью, чтобы гоблин его не достал, повернулся к нежданному гостю.
Гость в отличие от Фарадана еще не угомонился. Он потешно прыгал около шкафа в тщетной попытке поймать Филю за пятку, стащить вниз и возобновить экзекуцию. Длинные уши гоблина забавно трепыхались при каждом прыжке.
– Откуда ты, чернявенький? – спросил колдун, поймав гостя за уши и оттаскивая от шкафа.
Оказывается, Филя и здесь начудил. Это был обманутый муж. Примерный семьянин, чья супруга подарила ему младенца, подозрительно смахивающего на домового. А так как в окрестностях в те времена шнырял Филя, то даже тугие гоблинские мозги сумели вычислить родного папашу малыша. Заверив гоблина, что развратник получит по заслугам, Фарадан закрыл за ним дверь.
Понимая в душе, что часть вины лежит и на нем (колдун, налагая заклятие на домового, как всегда, забыл о его гоблинской сущности), тем не менее маг действовал по принципу: я же не могу быть виноватым, следовательно…
– Все, Филя. Я покрывал тебя, пока ты шуровал в кладовых короля, терпел, пока ты куролесил по ночам, заботясь о продолжении своего недостойного рода. Я и гоблина тебе простить готов. Но ты замахнулся на святое! Поставил под удар мой престиж! – Вспомнив прыскающих в платочек придворных дам, Фарадан вновь начал наливаться гневом. – Мне ж теперь прохода не будет!!! До чего дошло! Ты хоть знаешь, губошлеп ушастый, что мое место придворного мага уплыло? И к кому!!! К Свиристулькину!!! Дешевому балаганному фокуснику! Все! В пещеру!!! Отшельничать! А ты тут оставайся и расхлебывай всю эту кашу!
Накрутив себя таким образом, Фарадан провыл заклинание.
– В пещеру! В самое захолустье! Со всем моим имуществом!!! – рявкнул он под занавес и оказался здесь – вместе со всем своим скарбом и… Филей. По-видимому, амулет причислил домового к имуществу колдуна.
– …А когда почуял тебя в камешке-то, – закончил свое повествование колдун, – понял: это судьба. И ведь что обидно! Ты – тут, герой – где-то там, предсказание Лосомона – коту под хвост… Я ничего не понимаю! Вот что сейчас делает этот герой, которому с нечистью биться надо, а?
– Вино хлещет, – завистливо вздохнул бог. – Эх, я бы ща порезвился!
Внезапно Кирон насторожился.
– Слушай, я его не чувствую. Неужто отключился? – Мантикора вскочила. Гребень отлетел в сторону. – Извини, я ненадолго. Дела… – добавил бог, исчезая.
Из кухонного блока выскочил рассерженный домовой, сдернул с себя фартук и шмякнул его об пол.
– Все! Хватит! Я шестнадцать лет на тебя ишачу, как какая-то домработница…
– Так ты и есть… это… домовой… – удивился Фарадан.
– А теперь еще эту зверюгу кормить! Хочу в отпуск! На юг хочу! Растущему молодому организму нужны витамины и смена обстановки!
В пещере потемнело. Вход перекрыла огромная фигура, густо покрытая белоснежной шерстью.
– Это не здесь самый крутой маг живет?
Филя, мгновенно утративший боевой запал, тихо ойкнул и спрятался за колдуна.
- Предыдущая
- 37/59
- Следующая
