Романтики и реалисты - Щербакова Галина Николаевна - Страница 57
- Предыдущая
- 57/77
- Следующая
Кабинет Крупени был открыт. Сам он сидел за столом и что-то писал. Олег вошел без стука.
– Прибыл, – сказал он. – Об чем и докладываю. Крупеня взметнулся со стула так, что полетели на пол исписанные листки и один упал к ногам Олега. Он поднял его, протянул Крупене, в последнюю секунду увидел на листке свою фамилию.
– Это я в «Правду». По поводу твоей истории. Их твой материал заинтересовал – я его им отдал, а это, так сказать, преамбула, чтоб они были в курсе всей каши в целом.
– Я бы мог сам, – сказал Олег, чувствуя обиду. И пожалел, что сказал, Крупеня смутился, как-то скрючился и развел руками.
– Тебя не было. И сегодня мы тебя не ждали. А хотелось не тянуть.
«Ну и скотина же я», – подумал Олег. И вдруг понял, как важно было для Крупени написать самому эту так называемую преамбулу, которая имела для него какое-то особое значение. И ведь не такой Крупеня человек, чтобы сказать что-то не так и не то…
– Ну и правильно. Только потом покажешь, ладно? – примирительно добавил он.
– Конечно, – сказал Крупеня. – Конечно, покажу. Это же твой материал. Я его только чуть сократил. Ну, как съездилось?
– Нормально, – ответил Олег. – История грустная, но Ася ни в чем не виновата. Просто стечение обстоятельств.
– Чего ж она тогда сбежала?
– Да нет. Этого в двух словах не скажешь. Закормленная, заласканная девчонка…
– Ты меня не понял. Я об Асе.
– Почему уехала? Да нечего там было больше делать. Понимаешь? Девица пила молоко, отлеживалась, капризничала…
Крупеня потер лоб и засмеялся.
– Мы с тобой, как на разных языках! Я об одном, ты о другом. Ася уехала из Москвы. Уволилась! Понимаешь? Сразу, с ходу, едва поговорив с главным. Я с ней на минуту разминулся. Она решила, что ей вроде нельзя оставаться… Подробностей я не знаю.
– Как уехала? – не понял Олег. – А почему нас не дождалась?
– Мне это как раз и не нравится, – задумчиво сказал Крупеня. – Должна была дождаться. Тут подруга ее сегодня с утра подняла шум, позвонили в аэропорт, говорят, улетела еще в субботу. Не по-людски, а? Как скажешь?
– Ничего не понимаю, – развел руками Олег. – Что же она сказала Вовочке?
– Мне он сказал, что расстались интеллигентно. Что она не сочла возможным после такого ЧП оставаться в редакции. Вовочка, кстати, в отличие от нас с тобой, ее понимает.
– Я примитивный, – забубнил Олег занудливым голосом, как делал всегда, когда чего-то не понимал или с чем-то не соглашался. – Что было раньше – курица или яйцо? Кто первый сказал «мяу»?
– Как говорят остроумные люди, значения не играет. Дунула, понимаешь, из Москвы, как виноватая. Я в тот день долго искал такси! Приехал, а от нее только мусорная корзина с бумажками.
– Идиотка! – сказал Олег. – Паникерша!
– Будете писать материал?
– Ты меня спрашиваешь? – зло сказал Олег. – Одна баба – слабонервная, другая привыкла после командировки откисать в ванне, а мне – разбираться? Не будет материала. Ни хрена не будет. – И Олег, махнув рукой, вышел. Возле двери стояла Каля.
– Я вас жду, – сказала она, отщелкивая пепел с тонкой сигареты. – Вас интересует Ася? Она улетела еще в субботу. Я звонила в аэропорт.
– Я знаю, – сказал Олег и пошел, потому что знал, был уверен, она больше ничего не скажет, разве что, какой был голос у дежурной по порту.
– Голос у дежурной, – прожурчала в спину ему Каля, – был страшно усталый. Оказывается, этот рейс прибыл на место только сегодня утром. Почти сутки пережидали пургу где-то в дороге. – Она шла следом за Олегом, отставив далеко в сторону руку, в которой тоненько дымилась ее сигарета. – Вы должны знать, – продолжала она, – Асю выперли. Я это знаю, потому что была тогда здесь. Сегодня говорят, что она струсила и сбежала. Наверное, было и это. Но ведь ей ничего не оставалось… Я хотела внести ясность – и все. – Резко повернувшись, Каля ушла, и в длинном темном коридоре долго поблескивала ее обтягивающая кожаная юбка и как-то в стороне дымилась сигарета.
Светлана, окончив обход участка, шла к Марише. Иду-чи мимо барака Клюевой, она установила, что окна в ее кзартире уже разбиты. Разбитое стекло – меньшее, что могут сделать мальчишки. Большее – пожар, который они обязательно устроят, когда выедут старики Лямкины. А пока старики зажигают лампочки во всех пустых квартирах, мол, мы тут еще живем!
Вызовов у нее сегодня было много, как всегда в понедельник. От усталости болят не голова, не ноги, не поясница, а почему-то плечи. Что это? Генетический подарок от какого-нибудь прапрапрадеда, работавшего грузчиком, или прапрапрабабки, носившей на коромысле воду? Или это просто хрупкие женские плечи? Она уже выпил а а нальгин, потому что не любила являться домой с кислым видом. У Мариши она попросит горячего чаю – и все пройдет. Хрупкие плечи – роскошь не по времени. Только бы никого у сестры не было, чтоб она могла почувствовать себя на минутку слабой и расслабиться.
– Ты устала? – спросила Мариша. Ей было известно, что понедельники у Светланы трудные. Но тут в еще не закрытую дверь вошел Олег с мимозой. И Мариша стала сама не своя. Взяв у него цветы, она убежала на кухню, Олег почему-то пошел за ней, а Светка собирала со скатерти ложечкой ягоды и ела их, зная, что некрасиво вот так есть прямо со скатерти, но она продолжала собирать растекающееся варенье, потому что надо же было чем-то заесть эту охапку желтой мимозы?
Когда они вошли в комнату, мимозы у них в руках уже не было, и Светлане было непонятно, оставили ли они цветы на кухне по забывчивости или чтобы думали, будто никакой мимозы и не было? Почему же тогда ты не оставила на кухне свои глаза, Мариша? Таких глаз не показывают людям, такие глаза надо прятать. Может, именно о таких глазах мечтал Боттичелли, но они ему не встретились – просто слегка разминулись во времени. Боттичелли умер бы от огорчения, узнав, что эти глаза смотрят на человека, который ничего не смыслит в красивых глазах. Он мужлан из мужланов, каких только Светка и встречала среди своих больных. А уж до флорентийца, который бы понял Маришу, ему и совсем мало дела… Большие лапы Олега грелись на пузатеньком чайнике, и он наверняка не думал сейчас ни о чьих глазах.
- Предыдущая
- 57/77
- Следующая
