Романтики и реалисты - Щербакова Галина Николаевна - Страница 22
- Предыдущая
- 22/77
- Следующая
– Автор нынче озабочен одним, чтоб его напечатали.
– Что тут плохого?
– А ты сообрази! Напрягись! Напрягись!
– … А где Ася?
– Еще один человек со стороны… Голый человек на зеленой траве.
– Мы все оттуда…
– Поломают ей тут кости…
– Тише! Зачем ты так? Мы же все вместе.
– Гуртом и батька добре быты.
– … Братцы! Споем! «Шеф нам отдал приказ лететь в Кейптаун…»
– Да брось ты своего шефа… «Тополя! Тополя… Чем-то коронованы…»
– Слов не знаем! Слов не знаем!
– Нет, нет, не то! Давайте простую. «Я люблю тебя, жизнь…»
– Хозяйка! Совсем не пьем! Ты смотри, что предлагают петь! Какое-то массовое помрачение. «Мы бежали с тобою золотою тайгою… Там, где тундра оделась в свой вечерний наряд… А мы по ту-у-ндре…»
– … Ах, вот она где, Аська! Тише! Она спит. Ну вот и хорошо! Пусть! – Мариша плотно прикрыла дверь.
«Я не сплю», – хотела ответить ей Ася, но ничего не сказала, повернулась на бок и уже совсем сонно и облегченно решила, что не поедет в гостиницу.
– Первая ночь в Москве, – пробормотала она и, засыпая, почувствовала, как Настя подбадривающе потолкала ее в спину.
У Алексея Андреевича Крупени всю ночь болела печень. Он принял целых пять таблеток – не помогло. Он лежал и думал, какое было бы счастье страдать бессонницей и чтобы ничего у тебя не болело. Просто лежать и думать, думать! Ни тебе звонков, ни визитеров, только ты со своими мыслями. Так ли уж часто мы бываем с ними наедине?
Но он хотел спать. Он бы уснул сейчас суток на трое, если б не проклятая боль… Не подавишь ты ее никаким усилием воли… А мысли, которые приходят вместе с болью, отнюдь не героические, а если честно, то не всегда и мужские, а слабые, беззащитные приходят мысли. Не то что страх смерти. Потому что нелепо бояться неизбежного. Жил и умер. Формула, в которой поправок не предвидится. Противно то, что о его болезни знают, что смерть еще когда, а печенью его играют, она уже в пасьянсе. Как карта. Когда боли не было, Крупеня не позволял себе об этом думать. Он говорил – «не сметь!», и грустные мысли уползали. Он даже знал как. На брюхе. Как уползает от пристающего Пашки их кот. Уползает назад, не поднимаясь на лапы, – больно надо утруждать их. Так и мысли – отползают, не утруждая себя уйти насовсем. Нет, они тут, они рядом, но приказ «не сметь!» знают. Дрессированные у Крупени были мысли. Вот когда болело – тут уж они вели себя нахально. Они не ползли, а ходили, и при этом на задних лапах. Опять же, как их кот, когда, бахвалясь перед восхищенными гостями, он демонстрировал им свое белоснежно-пушистое брюхо, по которому небрежно, наискосок шла рыжина. «Галстук набок, – говорил Пашка. – Подгулявший интеллигент». Когда-то Крупеня даже хотел написать повесть о коте. Он был очень увлечен этой идеей, почему-то не сомневался, что это будет интересно, но как человек очень занятой и потому не имеющий права работать впустую, предварительно пришел обговорить это дело в издательстве. Просто утрясти тему. Знакомый редактор сразу двумя ладонями закрыл лицо. Крупеня не понял жеста, тем более что сквозь раздвинутые пальцы на него глядели грустные редакторовы глаза.
– Ты чего? – спросил Крупеня.
– Неужели не понятно, что я тебя оплакиваю! – застонал редактор.
– Не надо, – сказал Крупеня. – Я не люблю сырости. Редактор шустро вскочил из-за стола и ринулся к ящичку, что стоял на шкафу.
– Это все – коты! – дурным голосом заорал он. – И кошки. Говорящие, думающие, сострадающие, презирающие. Коты-герои. Коты-шпионы. Твой – кто?
– Не ори, – сказал Крупеня. – Мой – просто кот. Но я все понял.
– Ты сидишь на золотом сундуке, – не унимался редактор. – Ты можешь все! Ты можешь написать повесть о комсомольцах на стройке, в школе, в селе! Мы ее у тебя оторвем с руками и ногами. Это надо – вот так! – И редактор ребром ладони примял подбородок. Это было убедительно. – Договор прямо сразу, ты мне только на пальцах объясни, про что будет повесть…
– Не будет повести, – сказал Крупеня. – Не суетись.
– Грубиян! – закричал редактор. – Нет тебе другого наименования.
– Ладно, – засмеялся Крупеня. – Кто с тобой спорит?
– Но не надо про кота, – захныкал редактор. – Я тебя умоляю – не надо! Мне эти звери – вот! – И он снова ребром ладони провел по подбородку, и снова это выглядело вполне убедительно.
… Крупеня застонал. Болело, болело, болело… Ведь в чем была штука? Сейчас, когда всем было ясно, что ему из редакции надо уходить, вызрела и выкристаллизовалась формулировка: Крупеня отстал от времени и от коллектива не только в творческом, но и в интеллектуальном отношении. Это было обидно. Но, как человек честный с собой до конца, Крупеня понимал, что в этом есть правда. Только если быть абсолютно справедливым – не он отстал, а его перегнали. Это же разные вещи! А говорили именно «отстал». Даже не говорили, подразумевали. А вслух убеждали: разве можно вам, с вашей печенью, вариться в этом котле! Вам нужна спокойная работа в каком-нибудь тихом журнале… Что он, печень не возьмет с собой в тихий журнал? Это все пасьянс, который раскладывает Вовочка. Ах, Вовочка, Вовочка! Железный человек с детской кличкой. Его так прозвала много лет тому назад уборщица их редакции. Она приходила к концу рабочего дня, маленькая, изящная старушка в шелковой косынке на закрученных тряпочками волосах. Литдамы и литдевицы стали убеждать ее в преимуществах бигуди.
– Вы что, милые?! – возмутилась Таисия Ивановна. – Железо в голову? Извините, я по старинке.
Она почему-то обиделась и пожаловалась Крупене – он тогда заведовал отделом.
– Я культурный человек, – сказала она. – Я больше их читала. Они понятия не имеют, кто такой Шеллер-Михайлов. Я не признаю железные бигуди. И не только их. Капроновые чулки тоже. Эту микронапористую обувь. Я не признаю столовые, самообслуживания. Я никогда не носила никаких платочков на улице. У меня три шляпы – три! – летняя, осенняя и зимняя. У меня всегда открыты уши, никто теперь не знает, что уши украшают женщину, если они маленькие и у них изящная мочка. Раньше умели ценить детали. Пальцы. Мочку. Ямку на щеке. Родинку. Вы не можете это знать, вы и родились уже при современной власти. Вам нужен вес. Большая тяжелая женщина. Чем больше, тем лучше.
- Предыдущая
- 22/77
- Следующая
