...По имени Анна - Щербакова Галина Николаевна - Страница 14

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая

– Я тут прячусь от мамы, которая уже, наверное, приехала, – говорю вполне своим голосом. – Я боюсь ей показаться на глаза. Я приехала в Мытищи, потому что год тому назад я здесь жила. Здесь и согрешила. Он исчез, растворился в пространстве, а мне что-то там такое казалось… Я вполне самостоятельна, у меня хорошая работа, комната, я хочу ребенка и сумею – надеюсь во всяком случае – вырастить его сама. Но для мамы это шок. Нравственные понятия у нее доведены до абсурда. Хотя я не знаю, не была бы я такой же, случись подобное с моей дочерью. Вот потому, что я так хорошо понимаю маму, я боюсь, боюсь, боюсь… Будто я девчонка-соплячка, а не взрослая женщина с высшим образованием. Ну, ничего с собой не могу поделать, ни-че-го.

Я еще долго рассказываю ему про нашу семью, из которой по закону подлости всегда бежали мужчины, что это досталось и мне, но в самом что ни на есть пошлом варианте. Там, в кафе, говорила я, было счастливое ощущение смерти. Будто пришел Бог. Извините, это я про вас. Вы не оскорбляйтесь, если вы атеист. К каждому человеку хоть раз в жизни приходит Бог, ну, может, не он сам, а его посланник, и возникает счастье защищенности. У меня это было, когда вы мне вытирали лицо.

Я говорила, говорила, и у меня – так я устроена: умею найти при желании плохое во всем – вдруг родилась простая мысль: он меня принимает за сумасшедшую. Ну, а за кого же еще?

– Я не сумасшедшая, – говорю я ему. – Это есть такой закон – разбалтываться перед чужими. Почему-то своим, близким, мы доверяем меньше. Это же идиотия – бояться собственной матери?

– Просто вам кажется, что у вас нет выхода. Отчаяние тупика. А это неверно, что у вас его нет!

– А он у меня есть? – удивленно спрашиваю я.

– Есть хороший выход, – сказал мужчина. – Выходите за меня замуж. Я не пьяница, не авантюрист, я демобилизованный афганский майор. Сейчас вольный казак, служу в охране, хотя у меня тоже высшее образование. По профессии я ветеринар, но за время войны все забыл. А начать сначала – не знаю как. Лечу собачек охранников и кошек в столовой. Живу, где работаю. Жена вышла замуж, пока я числился в «без вести пропавших». Не сужу. Когда меня отправили в Афган, как-то сразу стало ясно, что я уезжаю из дома навсегда. Она накануне мне сказала: я буду делать ремонт. Все сделаю иначе. Я понял: иначе – значит, без меня. На том и расстались. У меня нет детей. И боюсь, что не будет. Я хорошо внутри порезан.

Оказывается, я слушаю все это с восторгом. Прийти и сказать маме: «Знакомься, мой муж». Груша поперхнется, но криком не вскрикнет. Потом я с ней разберусь, главное – мама.

И еще его руки. Которые вытирали мне сок с подбородка и слегка коснулись шеи. Это было так нежно, что я, оглупевшая и отупевшая, подумала: Бог. Невозможно, чтобы врали так пальцы, не может врать и эта мощная седина. Да и зачем? Из-за того, что у меня комната? Такого мужика возьмут в большой дом, просто чтобы выходил и стоял на крыльце, а ветер играл его гривой.

– Меня зовут Николай Петров. Мне сорок. Хотя выгляжу на все полсотни. Старики мои живут в Ивангороде. Мама портниха, отец столяр-краснодеревщик. У вас нет возражений против католиков? Так вот, они – католики и есть. Как же все-таки зовут вас, если все, что я вам сказал, не оттолкнуло вас от меня и, не дай Бог, не оскорбило?

– Боже мой! Что вы такого наговорили? Ну, разве так можно – встретить беременную женщину и делать ей предложение? Если это, конечно, не солдатская хохма в быстро бегущей электричке. Смотрите, уже Северянин. Через десять минут будет Москва, вы спрыгнете с подножки вагона, Николай Петров, оставив заторможенную дуру с католиками в голове и с женой вашей, уже сделавшей ремонт. Простите меня, Бога ради! Я не знаю, что думать. Но я знаю одно: разве у нас с вами любовь? Разве можно так с разбегу совершать поступки на всю жизнь? Уже Москва-третья. Я хочу посмотреть, как вы будете прыгать. Я сделаю из этого потом, через много лет, веселый застольный рассказ, как я чуть не вышла замуж в поезде, но он вовремя слинял. Испарился.

– Все-таки как вас зовут?

– В этом тоже очарование: вы делаете предложение, даже не зная моего имени.

Электричка встала. Мы продолжали сидеть.

– Я не спрыгну, – сказал он тихо. – Вы пронзили мне сердце стаканом, который сползал с вашей стойки, а вы смотрели на него, как ребенок на заводную игрушку. Вы даже рот открыли. А второго стакана вы испугались – вдруг он тоже поползет, и вам было так страшно, что мне захотелось обнять вас и защитить от всех движущихся и стоящих предметов, от орущих уборщиц, от всего этого страшного мира, где вы были одна-одинешенька с маленьким ребеночком внутри вас. Разве это не больше любви?

Я заревела как дура и уткнулась ему в плечо.

– Мы поедем вместе ко мне, – сказала я. – Я представлю вас как мужа, а дальше… Дальше я не знаю. Может, я отправлю вас на фронт? И вас убьют?.. Господи, что я такое молочу.

– Нет, – сказал он, – я не согласен, я не могу жениться неизвестно на ком. У вас что, неприличное имя? Даздраперма? Сталена?

Нас попросили оставить вагон.

На платформе, высморкавшись от набухших в носу слез, я сказала:

– Бог миловал. Меня зовут проще некуда. Анна. В одну сторону Анна, в другую тоже она. Принимаются варианты Нюра, Нюся, Анюта, даже Нява, так меня звал соседский ребенок, но он так звал всех малознакомых людей и животных. Так как я вполне подхожу к этому разряду, зовите меня Нявой. Но, боюсь, мама заподозрит что-то нечистое.

Одним словом, мы поехали на мою родную Красносельскую, серый дом слева от метро, второй этаж.

По лицу мамы я поняла, что она в полной панике. Груше, уходя на вокзал, я сказала, что у меня неотложное дело, а мама пусть отдохнет, меня ожидая. «Не надо ею заниматься, я приду, и будем все пить чай», – дала я указания.

Я обняла маму, сказала, что я свинья, но мне хотелось прийти с Николаем, чтоб сразу их познакомить.

– А он тебе кто? – строго спросила мама.

– Мама! Он мой муж. – По-моему, Груша беззвучно взвизгнула. – Мы еще не зарегистрировались, потому что Коля ездил к родителям в Ивангород. – Боже, как вралось ради мамы. – Видишь ли, они католики, а мы-то православные. Конечно, кто с этим теперь считается, но Коля решил посчитаться.

• Предыдущая
• 14/24
• Следующая