Ярость Сокола - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/81
- Следующая
Вася хотел еще что-то сказать, но Евстратов вдруг вскочил и прыгнул к кухонному окну, атакуя, будто игрок в американский футбол, «третьего лишнего».
Перед глазами у полковника вспыхнул фейерверк из мельчайших синих искр, по ушам хлестнул резкий звук бьющегося стекла, а затем вокруг пронзительно засвистел ветер и затрещали ломающиеся ветви. Геннадий сильно оттолкнул противника и рефлекторно ухватился за первое, что попалось под руку. Затем еще и еще. Руки срывались с влажных ветвей дерева трижды, но в конце концов Евстратову удалось ухватиться за толстый сук и повиснуть. Полет из окна пятого этажа закончился на высоте примерно трех-четырех метров от земли.
Геннадий взглянул вниз. Противнику повезло гораздо меньше. Он рухнул на садовую скамейку с чугунной рамой и пластиковым сиденьем. Пластик от удара раскололся вдребезги, рама прогнулась до земли, но человек был еще жив. Он ворочался, пытаясь сползти на асфальт. Ноги его не слушались, одна рука тоже, и все-таки он упорно тянулся к заветной земле, словно она могла вмиг срастить его переломанные кости или хотя бы придать ему силы, чтобы уползти от страшного места куда подальше.
Евстратов выпрямил руки, чтобы повиснуть как можно ниже, и разжал пальцы. Соскок получился мягким, почти классическим, как с турника, хотя пролететь пришлось метра два. Бронекостюм из С4НП начинал полковнику нравиться. Мало того, что вместо множества царапин и, возможно, рваных ран после нырка сквозь стекло и встречи с кленовыми ветками Евстратов заработал лишь пару незначительных ушибов и легкое растяжение в кисти, он еще и начал двигаться, будто двадцатилетний курсант.
Однако полностью полагаться на чудо-костюм не следовало, это доказывал пример врага. Защитить от удара дубинкой, ножа или пули – это вовсе не то же самое, что спасти от последствий падения с пятого этажа, да еще с приземлением плашмя, поперек садовой скамейки. Технологии – не чудеса, все искусственное имеет свой конструктивный предел.
По телу наемника пробежала крупная судорога, а вслед за ней волна уже знакомых Геннадию синих искр. Через секунду тем же синим пламенем вспыхнула упавшая неподалеку «гауссовка». В результате наемник затих и обмяк, а от грозного оружия вовсе не осталось следа.
Победа далась нелегко и была одна против нескольких поражений, но, по крайней мере, за Федора полковник отомстил, что называется, не отходя от кассы. Евстратов зло сплюнул и быстро огляделся. Уже давно стемнело, но уличное освещение работало исправно, и полковник без труда рассмотрел три подозрительные машины, припаркованные прямо у подъезда.
«Значит, наемников до отделения, – сделал вывод Евстратов. – Через дверь ломились трое-четверо. Этот влез в окно – наверное, перебрался вон с того балкона. Вопрос, где остальные?»
В окнах начал зажигаться свет. Шум на пятом и звон разбитого стекла разбудил соседей. Геннадий быстро скользнул в тень дома, прокрался вдоль стены и заглянул в подъезд. Свиста «гауссовок» он не услышал, грохота рушащихся перегородок тоже. По лестнице топали ботинки, и, отражаясь от стен, гулко звучали короткие команды. Похоже, наемникам протрубили отход. На площадке первого этажа появились двое с «гауссовками», и Евстратов отпрянул. Из-за дальнего угла дома показались еще двое. Вот тебе и остальные. Геннадий постарался буквально слиться с серой стеной.
Вдалеке послышался вой милицейских сирен, а из воздушного транспортного потока выделились и пошли на снижение две пары сине-красных огоньков – вертушки аэрополиции. Агенты новой СБН не спеша покинули подъезд, расселись по машинам и уехали – тоже неторопливо, будто бы точно зная, какой имеют запас времени до прибытия милиции. Хотя почему «будто бы»? Наверняка знали. «Невод» же видит и знает все на свете. Геннадий проводил машины взглядом. А бойца своего бросили. Странно. Или нет. Ведь о его принадлежности к СБН ничто не говорит, наверняка при нем нет документов, а данные вроде отпечатков или «Айз-Фейс»-файлов засекречены. В таком случае нет смысла возить в багажнике труп. Его доставят куда надо и без участия наемников, то есть агентов новой СБН.
Геннадий снова заглянул в подъезд. В нем было тихо, как в склепе. Даже самые любознательные жильцы не рисковали высовываться из квартир до прибытия милиции. Это было Евстратову на руку. Он быстро поднялся на злосчастный пятый этаж и осторожно вошел в квартиру.
Пыль частично осела, а частично улетучилась со сквозняком в разбитое окно. В связи с этим картина разгрома с каждой секундой становилась все более четкой даже в темноте. Впрочем, темнота не была полной. С улицы лился свет луны и фонарей, а из подъезда светили галогенные лампы.
Евстратов шагнул в сторону кухни, под ногами захрустело стекло – где-то здесь раньше висело зеркало. Полковник сделал еще шаг, под ногой чавкнуло. Останки Зинчука? Второй раз вляпался. Преследует старый друг, что ли, хочет досказать, что не успел? Геннадий себя одернул. Хреново все, от и до, это факт, не требующий доказательств, но это не повод сходить с ума.
На следующем шаге Евстратов неожиданно споткнулся и упал на четвереньки. Только оказавшись в этом неудобном положении, он понял, что на самом деле вовсе не споткнулся, а получил удар в живот. Следующий удар пришелся в плечо, и Геннадий понял, что бьют его вовсе не кулаком или, допустим, палкой, а пулями из бесшумного оружия. Просто бронекостюм превращает расстрел в относительно безобидные салочки.
– Алло, гараж! – Полковник на всякий случай плюхнулся на пол. – Свои!
– Гена?
– Нет, Чебурашка. – Евстратов поднял голову. – Ты живой? Климов, чего молчишь?
– Живой. – Из полумрака разрушенной кухни выполз Вася с «грачом-МБ» в руке. – На меня во-от такой кусок стены рухнул, и ничего, представляешь?
– Еще как представляю.
– Погоди, а ты-то как уцелел?! Я думал, все, кранты. С пятого этажа вниз башкой… или, погоди, ты тоже в бронекостюм успел нарядиться?
– Успел, но повезло иначе. За дерево уцепился. Вставай. Наемники умотали, и нам бы не мешало. Сейчас сюда менты нагрянут.
– Надо проверить там… в комнатах.
– Сначала здесь. Где девчонка?
– Тут. – Примерно из того же угла, где прятался Вася, выбралась Тамара. – Я в порядке… тоже.
Голос у нее дрожал, но в целом держалась она молодцом, то есть молодкой… ну, короче, держалась. Достойно.
Тем не менее Евстратов приказал ей оставаться у входа. По комнатам они с Климовым прошлись вдвоем. Командир выяснял потери личного состава, а Вася – состояние материальной базы. Вернулись ни с чем.
Здание трое уцелевших оперативников покинули через черный ход. Пока спускались по лестнице, Евстратов в двух словах изложил план дальнейших действий, но, очутившись на улице, Геннадий был вынужден признать, что план придется изменить. В первую очередь его пункт «А» – связаться с оставшимися в живых членами группы, теми, кто должен был прибыть лишь к полуночи. Машина одного из этих ребят – с разбитыми стеклами и спущенными колесами – была припаркована с обратной стороны здания, прямо у запасного входа. Все трое опоздавших сидели в ней с простреленными затылками. Когда Вася осветил фонариком салон, Евстратову стало окончательно не по себе. За каких-то полчаса он потерял девятерых из одиннадцати подчиненных. И это еще не начав работать!
Серьезность намерений противника была очевидна. А еще было очевидно, что кто-то в Конторе ведет двойную игру.
– Кто, если о нашей группе знают лишь директор, Тимофеев и его ближайшее окружение? – резонно спросил Климов, когда полковник озвучил свои сомнения.
– Может, кто-то из окружения?
– Они в курсе общих дел, но частности известны только Тимофееву и директору. Зачем им разыгрывать спектакль, зачем все эти сложности?
– Незачем, – согласился Евстратов. – В чем же тогда проблема?
– А может, дело в «Неводе» и Системе? Может, мы о них не все знаем? Вот смотри, версия навскидку: раньше «Невод» видел только то, что можно узреть с орбиты, в диапазоне от инфракрасного до радиоизлучения. Широкий спектр, но не все. Система же способна внедрить своих роботов – то есть фактически шпионов – всюду, даже в самые хорошо экранированные закутки. Соедини возможности этих двух монстров – и получишь глобальную следящую систему без дураков и дырок. Вот уж кто будет видеть, чувствовать и осязать все на свете.
- Предыдущая
- 22/81
- Следующая
