Инстинкт гнева - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 45

• Предыдущая
• 45/81
• Следующая

Интересно было бы узнать, почему все трое смотрели на деревья, что они видели в кромешной темноте? Или не видели, а слышали? Возможно и такое, но все-таки – что?

Искать следы стрелка, подсвечивая себе телефоном, Туманов не стал. Бессмысленная трата времени. К тому же до слуха донесся вой сирен. «Кавалерия» была на подходе. Он торопливо выбрался на обочину и напоследок осмотрел следы шин. С асфальта съезжали, как минимум, четыре машины. «Жигуленок», с изрядно потертыми колесами, наверное, такси, и три иномарки. Причем две явно тяжелые, с претензией на «вездеходность». Наверное, модные «паркетники», вроде «Порше-Кайенна». Третья импортная машина была обута в шины с менее агрессивным рисунком, такой протектор подразумевал езду исключительно по асфальту, с очень высокой скоростью, но без «жженых стартов». Значит, это было какое-то дорогое и вальяжное корыто. Например, модный среди определенного круга лиц «Бентли». Почему бы не тот, на котором уехал Островский?

«Черт возьми, – подумал Туманов, отчалив от места происшествия. – Снова все встало с ног на голову. Если здесь побывал Островский, почему он допустил гибель этих людей? Ведь он приехал сюда не один, с целой опергруппой, неужели не мог помешать стрелку? Или не хотел? Ничего не понятно! Не сам же он стрелял?!»

И это была только верхняя строчка длинного списка вопросов. Вот, например, строкой ниже: Женя приехала на такси, Островский на «Бентли», его бригада на «паркетнике». Спрашивается, на чем прибыли бандиты? На втором «внедорожнике»? Но обочина в пределах прямой видимости пуста. Неужели люди Островского прихватили машину с собой? Зачем? А стрелок на чем приехал?

Далее: допустим, люди Островского выждали, когда разыскиваемый субъект выстрелит и демаскирует свою позицию, после чего взяли его с поличным. Но почему они бросили пострадавших? Спешили? Но если взяли, кого хотели, куда спешить? Хотя бы «Скорую» вызвать можно – минутное дело!

И последний вопрос из «десятки сильнейших». Как Островский и его люди узнали, где появится стрелок этой ночью? Ответ напрашивается только один: они подставили и бандитов, и Женю, подслушав их разговор и каким-то образом сообщив о месте и времени встречи загадочному снайперу. Но неужели они способны так тонко продумать и спланировать операцию?

«Может, я опять усложняю? Но как иначе все это объяснить? Островский и компания точно знали, что снайпер обязательно захочет пересечься с Женей. Почему? Да потому, например, что «маньяк» – будем звать его так, раз уж повелось, – не Островский, но кто-то из его круга! Он знал, что Островский выехал наперехват, и постарался его опередить, чтобы убрать свидетеля, способного опознать и ославить «маньяка» на все «высшее общество».

Вот почему клиент не давал любознательному сыщику полной информации. Друзья по гольф-клубу решили не выносить сор из избы. Они позволили стрелку напасть на Женю, но тому помешали бритоголовые, которых он не задумываясь убрал. В принципе этого оказалось достаточно. «Мутные» схватили маньяка из высшего общества на месте с поличным и повезли судить по своим законам.

Версия вполне здравая. И четко объясняет, почему стрелок оказался в назначенном месте точно в назначенный час. Будучи одним из окружения Островского, он наверняка имел доступ к информации о передвижении и телефонных переговорах девушки и должен был знать о причинах интереса компаньонов к этой сударыне».

Туманов вдруг поймал себя на мысли, что рассматривает ситуацию отвлеченно, как сторонний наблюдатель. А между тем еще полчаса назад он бросился сломя голову (и доломав бампер у машины) на выручку Жене вовсе не потому, что стремился раскрыть, наконец, тайну загадочных похождений Островского. Он бросился спасать Женю!

И что изменилось? Почему он оставил истекающую кровью Женю на холодной земле?

«А что я мог сделать? Я же не врач. Да и «Скорая» на подходе. Все обойдется, наверное».

От вопроса «А если не обойдется?» Туманов постарался отмахнуться. Получилось не сразу. Мысль о том, что он удрал с места трагедии, не попытавшись спасти человека, к тому же девушку, которая ему небезразлична, жгла совесть каленым железом. Виктор едва не ринулся обратно, заложив знаменитый разворот на сто восемьдесят градусов. Остановило его только одно: понимание, насколько бессмысленно размахивать кулаками после драки. Женю наверняка увезли в клинику. Так что Туманову оставалось лишь терзаться угрызениями совести и сочинять аргументы в оправдание собственному малодушию.

«Небезразлична… подумаешь! Это еще ничего не значит. Мне половина молодых женщин Москвы и области небезразлична, что ж теперь, всех спасать? Да и нельзя ее было трогать, кто знает, что там ей проткнули? Как-нибудь не так повернул и усугубил бы ее состояние. Кому это надо? Нет, спасать должны медики. А мое дело искать, уличать и разбираться: кого поймал (если поймал) Островский, почему этот снайпер неоднократно стрелял в Женю, но ни разу не попал (хотя двоих бандитов убрал ювелирно), и что вообще происходит? Если «мутные» ловили своего, то какого черта привлекли к делу посторонних (которым теперь достанется по первое число и от «ваших», и от «наших»), а если это был чужой, например пресловутый маньяк, то какое до него дело таким важным птицам, как Островский?»

Погрузившись в сумбурные мысли, Туманов не заметил, как доехал до дома. А еще он не заметил, что от самого места происшествия и до стоянки во дворе его сопровождал серебристый «Фокус».

Белый фургон «Мерседес» подрулил к месту происшествия через несколько минут после того, как «Скорая» увезла пострадавшую. Второй экипаж медиков никуда не спешил, равно как и милицейские чины, а также люди в штатском, прибывшие на тридцать пятый километр в «Газели» с надписью «Криминалистическая лаборатория».

Джонатан несколько минут изучал обстановку, не выходя из машины, затем, сделав какие-то выводы, выбрался на свежий ночной воздух и неторопливо подошел к серебристому «Фокусу» с мятым передним крылом. Эта машина, как и «Мерседес», остановилась в сторонке, но никто из оцепивших место происшествия милиционеров на нее даже не взглянул, будто ее здесь и не было.

Заметив приближение Джонатана, из «Форда» выбрался человек в светлой пиджачной паре. Он молча пожал разведчику руку и кивком указал на кювет, по которому прыгали светлячки фонариков.

– Триста плюс два по двести. Семь шестьдесят две.

– А триста?

– Финский. Чистое проникающее в легкое.

Посторонний человек вряд ли понял бы из этого диалога хоть слово, но с точки зрения Джонатана информация была почти исчерпывающей: один раненный финским ножом, кроме легкого ничто жизненно важное не задето, должен выжить, и двое убитых из оружия калибром, если мерить по-русски, семь целых шестьдесят две сотых миллиметра.

– Позицию осмотрел?

– С опушки работал. Два выстрела, два глухаря. Гильзы у ментов.

– Ты их видел? Типа «маузер»?

– Да, из этой оперы. Царапины на рантах изучить не успел, но скорее всего работал «ТТ». А ты ничего не видел? Сверху.

– Потому и приехал. Спутник «настроен» на этот участок. Но изображение получилось средненькое.

Разведчик не стал уточнять, что спутниковые снимки получились стандартные для данной ситуации – серое пятно, которое не сразу разглядишь даже днем, и ориентировался Джонатан больше на «перехваты» разговоров «Скорой» и милиции. А уж о том, кто, кроме Хамелеона, зафиксирован на снимках, майору ФСБ Федотову знать и вовсе не следовало.

– Как думаешь, моя тема? – задумчиво спросил майор.

– Думаю, не твоя, – уверенно ответил Джонатан. – Стрелок же не олигархов завалил.

– А девица та же. И еще сыщик здесь крутился. Которого Островский нанял. Ты, кстати, выяснил, для чего?

– Пока нет, но скоро выясню. Где он сейчас?

– Домой поехал.

– Девицу, получается, бросил?

– А на кой она ему? – майор пожал плечами. – Мало их, что ли?

– Раз от бандюков спасал, домой привозил, значит, нужна. Ладно, Федотов, служи дальше. Я пойду прогуляюсь.

• Предыдущая
• 45/81
• Следующая