Бой с тенью - Шалыгин Вячеслав Владимирович - Страница 72
- Предыдущая
- 72/94
- Следующая
*Все плыло и терялось среди серой дымки, как будто окружающий мир катился на карусели в туман. Мелькали люди, машины, фонари, дома, деревья, снова люди, лица, голоса и мысли. Андрей сел на садовую скамейку и прикрыл глаза. Прохладный ветер щекотал шею и перебирал отросшие за последний месяц волосы. Добраться до парикмахерской было все некогда. Постоянная ноющая боль в затылке немного поутихла, вернее, стала жить своей самостоятельной жизнью, отдельно от Соловьева и всех его перевоплощений. Андрей осторожно потрогал лейкопластырь на шее. Он был сухим, да и особенной боли прикосновение не вызвало. Все-таки карта свою роль выполняла. Может быть, она ничего не залечивала, но давала время уладить все дела. Например, найти денежные средства на лечение. Вернуться за «средствами» домой «Сергей Петрович Колесников» определенно не мог. Там его наверняка ждали, если не менты, то те, кто устроил засаду в магазине, или бывшие соратники, что было, наверное, хуже всего. За ними внимательно следила Тень, Соловьев чувствовал это каждой клеткой организма. Он понял это хотя бы по тому, как быстро его вычислила Вера. Да и то, что она его вообще нашла, – наверняка было делом невидимых рук Проклятия. Случайно забрести в тот район она просто не могла.
Андрей повертел головой, прислушиваясь к ощущениям. С каждой минутой боль уходила все дальше, сжимаясь до размеров микроскопической черной дыры. Полной боли и страданий, но до определенного момента далекой и нереальной. Вручая карту, Кирилл Мефодьевич предупреждал, что все воздастся вдвойне, но чем слабее становилась боль, тем менее зловещим выглядело это предупреждение. Когда и что вернется, определенно сказать было трудно, а вот заряд бодрости и здоровья уже наполнил тело энергией и прояснил мысли.
«Девятый вероятностный уровень. Местная дата: пятое апреля …7 года. Устойчивость ретроспективы девяносто восемь процентов. Субъект – мужчина, тридцать семь биологических лет…» – пробормотал кто-то прямо в голове у Андрея.
«Тридцать пять, – мысленно поправил он, – хотя да, это паспортных…»
«Жизненные функции сорок три процента, – продолжил бубнить голос, – требуемая коррекция пятьдесят семь процентов, возможная коррекция сорок один…»
«И на том спасибо», – Соловьев поймал себя на мысли, что понимает странную речь бормочущего голоса, хотя тот говорит на абсолютно незнакомом языке.
«Время эффективного взаимодействия сорок восемь стандартных часов…»
«Это по каким стандартам?» – Андрей чувствовал себя вполне нормально. О ранении теперь напоминал только пластырь. Где-то на втором плане мелькала мысль о том, что новое состояние – типичная эйфория, и сорок восемь часов – чертовски короткий срок, но Соловьева уже понесло. Он снова был здоров и весел, пожалуй, слишком весел для обычно собранного и осторожного Призрака, но это его уже почти не волновало. Завтра последнее задание, последний гонорар, затем перевоплощение, и Призрака наконец-то не станет. Кончится этот преследующий город кошмар и оборвется след, на который уже явно вышла не только уголовка, но и проклятая Тень. Чтобы найти следующую ипостась Соловьева, Проклятию придется постараться изо всех сил. Он уже присмотрел подходящий прообраз, и это был человек совершенно противоположный Призраку. Вместе с тем он ничуть не походил и на Соловьева «довоенного». Андрей усмехнулся. Задуманная схема уклонения от боя с Сущностью работала, а ни о чем другом не приходилось и мечтать. Что может быть лучше, чем знать, что ты прав, и видеть реальные подтверждения этому?
«Да, интересно было бы узнать – что?» – новый голос в голове был не обрывком мысли кого-то из прохожих и не бормотанием «Коро-няньки». Андрей уже почти забыл этот мысленный голос. С тех пор, как он стал Призраком, он слышал только то, что хотел. Теперь же в деятельность его разума вмешивались без спроса. Совсем как во время осеннего кризиса, когда этот сентиментальный Некто уговаривал его обдумать дальнейший жизненный путь.
«Пшел вон», – брезгливо подумал Соловьев.
«Шестьдесят семь трупов за четыре месяца пошли тебе на пользу», – в голосе Некто не было ни капли иронии или сарказма. В нем не было вообще никаких эмоций, словно это был голос робота или неживого существа.
«Только что с кладбища? – Андрей скривился. Шутка показалась ему вполне удачной. Хотя аплодисментов за нее он, конечно, не ждал. Аудитория была настроена недружелюбно. – Тебя давно не было видно».
Ну, за этот перл Соловьеву точно полагалась премия от профсоюза юмористов, однако Некто так и не отреагировал.
«Прислушайся к себе, подумай, что ты делаешь, от чего бежишь… – после длительной паузы посоветовал голос. – Ты действительно уверен, что прав?»
«Отвали, а? – Соловьев помотал головой. – Утомил уже со своими проповедями».
«Андрей, ты не Призрак, ты Соловьев, бывший артист местного драмтеатра, бывший братишка в синеполосном тельнике, бывший руководитель аналитической группы серьезного агентства. Помнишь?»
«Помнишь что?! – взорвался Соловьев. – То, что я бывший? Всегда и везде – бывший, бывший, бывший?! А вот и нет! Я настоящий! Только теперь я настоящий! Вот такой, какой есть, прошу любить и жаловать! А еще лучше – прошу оставить меня в покое!»
«Ты выбрал неверный путь. Мне очень жаль».
«А мне так ничего, – Андрей снова усмехнулся. – Или что, ты снова угрожаешь?»
«Ты хотел спрятаться от Тени?»
«От какой еще Тени?» – услышав, что Некто пользуется знакомым термином, Соловьев насторожился.
«Я же предупреждал тебя, что это невозможно. Нельзя спрятаться от вакуума в еще большем вакууме. Чтобы одолеть пустоту, надо впустить в барокамеру воздух…»
«Как загадочно! Только ты что-то путаешь. Я ни от кого не прячусь».
«Я давал тебе последний шанс. Ты его использовал. Правда, не по назначению. Прощай».
«Постой! – неожиданно для самого себя подумал Андрей. – Тень меня не видит! Почему же я не прав?»
«Тень нельзя обмануть. Она не видит, потому что ей этого и не нужно. Она не смотрит, а присутствует. От нее не скрыться. Она везде и во всех».
«И в тебе?»
«Да, но в меньшей степени, чем в тебе или других».
«Это вселенское зло… А, понимаю, в каждом есть и то и другое, и от ангела, и от черта… Только разве добро и зло не отвлеченные понятия?»
«Ты же был на Келлоде. Разве то, что от него осталось, это отвлеченное понятие?»
«Нет, ты меня не убедил. Я видел Тень и чувствовал ее. Я знаю, что она существует, а все, что существует, должно иметь тело, субстрат, воплощение… что-то, что можно уничтожить… Ларец, яйцо, иглу…»
«Не в этом случае. Это все равно, что отхлестать плетками море».
«Да откуда ты можешь это знать, если и сам поддался этой Тени, если сам носишь ее частицу в себе?! Кто говорит твоим голосом, ты сам или Сущность?!»
«А твоим?»
«Я-то как раз от нее свободен!»
«Ты не понимаешь. Тень в том виде, что поглотила Келлод, особый вариант зла, но его простейшие семена прорастают в душах людей точно так же, как росли они в душах келлов. Даже не будь стечение обстоятельств настолько роковым и не прилети келлы именно на Землю, время жатвы созревших в людях колосьев все равно бы наступило. Позже, но наступило».
«Откуда тебе это известно, ты кто, ясновидец или бог? Да и как может простейшее проявление инстинктов, например обычной агрессии, стать материальной или там энергетической Сущностью?! Кого ты тут нагружаешь?! Человеческая злоба и вселенское зло вещи бесконечно разные!»
«А вот ты попробуй разобраться, насколько велика эта бесконечность».
«Демагог! Дешевое трепло! «Велика ли бесконечность»! Чего ты хочешь, скажи лучше прямо, пока меня не стошнило от твоей бессильной риторики!»
«Вот и вспомнил, что на самом деле ты Соловьев… вместо тупых шуток перешел на академические термины».
– До свидания, – почему-то вслух попрощался Андрей. – Надеюсь, оно состоится не скоро…
Присевшая на скамейку старушка, безумного вида и весьма говорливая, оказывается, уже несколько минут рассказывала ему о семейных неурядицах и холодную реплику такого спокойного и внешне приятного молодого человека восприняла в свой адрес. Сердито фыркнув, она поднялась и засеменила по узкой дорожке на другую аллею. В этот довольно поздний час там было не так уютно – горели только три из десяти плафонов, – но зато и люди прогуливались вежливые и терпеливые. Соловьев проводил странную старушку-полуночницу долгим взглядом и усмехнулся. Ночь была прибежищем всего, что не имело своего места под солнцем.
- Предыдущая
- 72/94
- Следующая
