Смертоносная чаша [Все дурное ночи] - Сазанович Елена Ивановна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая

– Разрешите, мы вас проводим. – Я едва прикоснулся к длинному рукаву, целиком закрывающему кисть руки.

Она резко обернулась. В ее глазах, огромных карих глазах, застыл испуг. Она захлопала густыми, ярко накрашенными ресницами, и я имел честь лицезреть ее вблизи.

Да, издали, в широком, не по размеру костюме в тонкую полосочку, небрежно висящем на ее маленькой, почти подростковой фигурке, она казалась гораздо моложе своих лет. Но сейчас я увидел, что она не так молода. Глубокие складки в уголках ее пухлых, ярко накрашенных губ и мешки под глазами несколько выдавали ее возраст. И все же она была необычайно красива.

Это нельзя было назвать правильной, классической красотой. Пожалуй, слишком большие губы. Пожалуй, нос великоват. А глаза могли бы быть чуть побольше. И все же в ней ощущалась какая-то оригинальность, необычность, сразу бросавшаяся в глаза. Маленькая, аккуратная черная родинка на правой щеке только подчеркивала ее привлекательность. И я уже принимал ее мужской, не по размеру, костюм в узкую серую полосочку, ярко выделяющуюся на темном фоне материи. И эту широкополую серую шляпу, сдвинутую низко на лоб. Эти черные-черные волосы, расползающиеся мелкими завитушками по спине. Я мгновенно определил тип такой женщины. Именно из-за них мужчины теряют головы. И именно их считают роковыми. Они, как правило, умны, неординарны, ироничны. Я вполне оценил вкус Толмачевского. Это и не удивительно. Толмачевский не держит дешевых вещей. Дешевку не покупает.

– Разрешите, мы вас проводим, – повторил я. – Опасно гулять по вечерам таким интересным женщинам.

Она испуганно огляделась и, не заметив никого, нахмурила густые широкие черные брови.

– Действительно, опасно, – усмехнулась девушка, – особенно когда рядом такие опасные парни. – И она особенно выразительно посмотрела на Вано, который почему-то все время невпопад скалился.

Да, от Вано в данной ситуации было довольно мало проку. В излишней галантности его нельзя было упрекнуть. Впрочем, как и в излишнем эстетствовании, судя по его внешнему виду. Короткое драповое пальто под пояс, из-под которого выглядывает нейлоновая рубаха в ярко-красных розах. Остроносые туфли десятилетней давности и обшарпанный дипломат. Вано был некстати, и я даже пожалел, что мой друг рядом и я не могу остаться тет-а-тет с красавицей. Но в любом случае первый шаг к знакомству должен был сделать именно я. Помня, что я далеко не урод и обычно очень нравлюсь женщинам, я тут же вспомнил о своей альпачиновской улыбке, не раз выручавшей меня в подобных ситуациях.

– Вы меня не узнаете? – спросил я.

Она опять захлопала длиннющими ресницами. Вообще создавалось впечатление, что она все время чего-то боится, – я смел надеяться, что не красавца Вано.

– Вас? Нет, не узнаю, – слишком поспешно ответила она. И я понял, что дамочка лжет. Мы с ней явно имели в виду разные вещи: я думал о былой актерской популярности, она же не хотела, чтобы мы догадались о ее появлении в тот злополучный вечер в «КОСА».

– Ну, как же! – Я недоуменно всплеснул руками. – Чтобы такая прелестная женщина – и не интересовалась кино?

– Ах, да. – Она притворно вздохнула, и в ее вздохе почувствовалось непритворное облегчение. – Ну, конечно. Вы раньше так часто снимались. Ваша фамилия Задоров? Да?

– Именно. – Я ей галантно поклонился. – Но для вас я хочу быть Ником. А это – мой лучший друг Вано.

Но Вано ее интересовал меньше – она исподлобья наблюдала за мной, пытаясь разгадать причину моего появления, хотя догадаться было нетрудно.

– Ну, а теперь на правах знакомых мы имеем возможность вас проводить? – продолжал я заигрывать как мог.

– А разве знакомые артисты не могут быть бандитами? – пошутила она и даже улыбнулась, но только глазами. А я всегда обожал улыбку глаз – она не каждому удается.

Мы медленно шли по обочине. По-прежнему не было машин. По-прежнему светил одинокий фонарь. А ветер раздувал черные волосы девушки, и ее темные глаза светились в темноте. И она сама действительно чем-то напоминала ведьму. Но, если ведьмы на самом деле такие, я не прочь с ними дружить.

– Прекрасный вечер. – Она первая перебила наше молчание. И зябко повела плечами. – Я люблю осенние вечера. Осенью как-то особенно легко дышится.

В этот миг она мне вдруг напомнила Стаса: их лица одинаково дышали красивой печалью. И мне вновь стало почему-то не по себе.

Я знал, что эта женщина имеет отношение к преступлению, но сразу же приступить к важным вопросам не получалось. Наверно, потому, что она мне нравилась.

Я питал слабость к красивым женщинам. И, понимая, что, возможно, она – главная преступница, я не мог вот так просто учинить допрос – первым делом я спросил, как ее зовут. Услышав же ответ, очень обрадовался, что ее звали не Анжела, не Аделаида и не Венера. Ее звали очень просто. Аня. И я удивился, что у господина Толмачевского женщина с таким простым именем.

Затем я стал плести что-то несуразное о кино, съемках, поездках, трудной жизни артиста. Но она меня плохо слушала. Она думала о другом, изредка бросая в мою сторону вежливый взгляд. Она понимала, что перед ней я распускаю перья, и поощряла это. Мне удалось втереться к ней в доверие, чего нельзя было сказать о моем товарище Вано, который вызывающе цокал каблуками, бросал на меня зверские взгляды и время от времени корчил рожицы, пытаясь втолковать, что мы здесь за другим. Но вступить в разговор он не осмеливался, правильно сообразив, что его выступлений не ждут.

– Скажите, Анна, – начал я издалека, – почему вы не бываете в этом клубе? Ведь управляющий ваш близкий друг?

Ее явно смутил мой вопрос, и она потуже завязала на шее шелковый шарф, заброшенный на спину.

– У меня нет необходимости там бывать: я умирать не собираюсь. Я не люблю даже мыслей о смерти, хочу долго жить. А этот клуб, по-моему, – довольно глупая затея. Разве можно ускорить или замедлить ход смерти? Мы не должны искать ее. Она все равно нас сама отыщет.

– Все не совсем так, – возразил я. – Вот взять хотя бы спектакли, которые там проходят каждый вечер. Люди отвыкли ходить в театр. А здесь… Здесь представления идут на «бис».

– Ну, разве что ваш спектакль был более-менее…

И она замолкла на полуслове, бросив на меня испуганный взгляд. А я сделал вид, что ничего не понял, и так же мило продолжал:

– Да, наш спектакль действительно здорово был придуман. Все просто и красиво. Вот только финал…

– Да, да, – поспешно поддержала она меня, – мне рассказывал Игорь. Это ужасное убийство. Кто мог подумать, что такое случится?

– Вот вы, например, видели наш спектакль, – невозмутимо продолжал я, – вам он понравился. Но зачем вы так рано покинули зал?

– Я??? – Она слишком притворно удивилась. – Ну что вы, Ник! Я в этом клубе сегодня вообще впервые. Игорю не нравится, что я сюда зашла. Он вообще считает, что я не должна бывать в таком мрачном месте, нагоняющем такую тоску… Я люблю веселье, красивую музыку, смех… А про ваш спектакль мне Игорь рассказывал. Ему он очень понравился. Если бы не это страшное преступление…

Выкручивается. Но довольно неумело. Видимо, ей ложь от природы противопоказана. И я, следуя методу Вано, вдруг резко произнес:

– Но, Анна! Я вас, определенно, видел в тот вечер! Эти же жгучие черные волосы. Эта маленькая родинка…

– Вы ошибаетесь, Ник. – В ее голосе послышались металлические нотки. – Я повторяю: в этом клубе я сегодня впервые. А женщин с такими черными волосами миллион. Впрочем, как и блондинок. Вы ошиблись, Ник. И я могу это запросто доказать. В чем я была в тот вечер одета? – И она в упор посмотрела на меня.

Этого я не знал, как не знал и Вано, потому что фактически никого не видел. Поэтому я рискнул сказать наобум:

– Вы были в этом же прекрасном костюме. Кстати, вам к лицу мужские вещи. А такие костюмы идут далеко не каждой женщине.

– Спасибо, – вновь улыбнулась она глазами, и напряжение исчезло с ее лица. – Но вы ошибаетесь, Ник. Этот костюм я купила лишь сегодня утром и пришла в клуб похвастаться перед Игорем. Но он разозлился. Он привык, что мы встречаемся совсем в других местах. Этот клуб, он считает, служит не для развлечений. Для него это работа, довольно трудная и не всегда благодарная. Он очень не любит, когда его работе мешают. Хотя, я не спорю, в моем гардеробе много клешеных брюк – мне нравится этот стиль. Но такого густо-синего у меня еще не было. Вы заблуждаетесь, Ник. Вы, наверно, перепутали меня с другой женщиной. Мне очень жаль.

• Предыдущая
• 42/83
• Следующая