Предпоследний день грусти - Сазанович Елена Ивановна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/31
Он протянул ко мне руки. И мне показалось, что он в агонии. Что он протягивает ко мне свои сморщенные пальцы. Зачем?..
– Иди ко мне, – прошептали его потресканные губы. И он тяжело шагнул ко мне навстречу. И сжал до боли мое юное тело. И я закричала от отвращения. И стала отбиваться.
– Отпусти меня, – кричала я звонким глосом. – И уходи… Ты – ничто. Ты гадок. Ты не умеешь жить. И любить не умеешь…
И он с упрямством. Почти со злобой. Притягивал меня к себе со всей силой. Но его сила была уже ничто по сравнению с моей жаждой жить. И он жадно искал мои горячие губы. И нашел их. И до боли поцеловал. И мне этот поцелуй был омерзителен. И я ударила его по лицу. И я выстрелила в него из лука. И стрела угодила ему прямо в сердце. И он вскрикнул.
– Боже, как ты красива, – прошептал хриплым голосом он, с удивлением разглядывая мое натренированное эллинское тело.
– Боже, как ты красива. Мне еще никогда не было так хорошо.
– Мне еще никогда не было так плохо. Я впервые предала эпикурейцев, – я издевалась над ним. И хохотала ему в лицо. – А как же учительница? С ней бы ты мог теперь поговорить о трагедии жизни. Или рассказать о своей трагически прошедшей любви. И конечно. О трагически ушедшей молодости…
И он в отчаянии закрыл дрожащими руками свое постаревшее в одну ночь лицо. Некрасивое, сморщенное. Морщинистое. Милый парень в замшевой индейской куртке исчез навсегда. И запах сладкого клевера навсегда испарился.
В любом случае есть шанс выиграть тому. Кто покупает. У того кто продается – шансов нет никаких.
И я, сбросив белые сандалии. Выскочила босиком на балкон. И посмотрела на алмазные звезды. И стала пить ночной воздух.
– Мама, – шепнула я. – Ты знаешь, что все – ошибка. Что правда бывает только тогда. Когда ждешь. Когда дожидаешься – все оказывается ложью. И предательством. И насмешкой судьбы. И ошибкой. Ты счастливей меня, мама. Ты не дождалась. Ты не ошиблась…
И я протянула свои руки в ночь. И в ночи блеснули золотые кольца на неровных пальцах. И в ночи блеснули золотые браслеты. На моих тонких руках. И их блеск слился с золотым блеском звезд. И я бросила в ночь свое молодое тело. Его силу и его наслаждение. И я бросила в ночь свою душу. Ее правду и ее боль. И все это ночь с благодарностью приняла. И олимпийские Боги благословили меня. И приняли в свою мужественную комнаду. В свой мир красоты и гармонии. В мир бессмертия…
Послесловие.
На сцене звучала музыка. Она разливалась по всему залу. То струями дождя. То грохотом грома. То запахом сладкого клевера. То терпким папиросным дымом. А еще в ней были страсть и бесстрастность. Злоба и милосердие. Разум и безумие. Слезы и хохот. А еще она принимала облик прекрасного женского тела. И облик обезображенной старости. А еще она дышала здоровьем. И корчилась от болезни. И розовощекого ангела она напоминала. И воскресшего мудреца. И меня и вас напоминала. И морем она пахла. И пахла мутными водорослями. И сочилась мякотью переспелых груш. И разливалась розовым утренним светом. И сверкала изумрудом молодых примятых трав. И сгибалась от тяжести уличных камней. И еще это была жизнь. Которая облекалась в миг. И еще это была смерть. Которая облекалась в вечность. А еще в ней жизнь и смерть. Крепко взявшись за руки. Шли по бесконечной дороге в небо. И не было этой музыке конца. И не было у нее начала. И точка никак не ставилась. И многоточие мелкой россыпью раннего снега рассыпалась по храму…
– Кто написал эту прекрасную музыку? – воскликнул белокурый юноша с греческим профилем. Пытаясь перекричать сумасшедшие звуки.
Седоволосый человек в черном фраке и накрахмаленной белой манишке. Вышел в центр зала. И взмахнул дирижерской палочкой.
– К сожалению, имя автора этой музыки навсегда останется неизвестным. Навсегда останется нераскрытой тайной. Все, что мы знаем – это одна-единственная буква на титульном листе нот.
И он приподнял ноты. И на первом листе. Еле заметно. Чернильной ручкой. Каллиграфическим подчерком. Была выведена буква «Л».
– Как знать, что означает эта букава. Возможно, в ней заключен какой-то магический смысл. Возможно, просто разминая руку, автор машинально написал первую пришедшую в голову букву. А, возможно, это начало какого-то слова. Возможно, имени. Возможно, автор был мужчина. И мы понятия не имеем кто он. Высокий и красивый сладострастец. А, может, уродливый пуританец. Возможно, это была женщина. Красавица и умница, легкомысленная эпикурейка. А, возможно, бескомпромиссный «синий чулок». Мы не знаем. Кто был этот человек. И как его звали. Леонид? Лаврентий? Лидия? Лилия? И чему он отдавал предпочтение в этой жизни. С этой буквы начинается много слов. Лето. Листья. Луг. Лазурь. Лампада. Ласка. Летаргия. Лесть. Либретто. Лимузин… Да мало ли слов, начинающихся с этой буквы…
– Мне показалось, что вы что-то упустили, – воскликнул тот же кудрявый парень. – Мне показалось, что вы забыли какое-то слово. Очень важное. И очень красивое…
– Может быть, – улыбнулся седой дирижер. – Все может быть.
И он взмахнул тонкой дирижерской палочкой. И она в это мгновенье напомнила стрелу от лука. Которым давным-давно баловались наши мудрые и несерьезные предки. Всегда попадая в любовь…
- Предыдущая
- 31/31
