Странник - Резанова Наталья Владимировна - Страница 56

– Да и рыцарь-то он из худородных, – добавил Лонгин.

Тут сеньор Меласси, за весь вечер не проронивший ни слова, вдруг вымолвил:

– Ну хорошо. А что он тут начал про Вельфа Аскела?

– Да, именно! – подхватил Унрик.

Она снова чуть напряглась.

– Благодарю вас, мои благородные друзья. Отвечай на вопрос!

– Вельф Аскел ни при чем, как и нечистая сила!

– Не объясняется ли столь наглое поведение уверенностью в том, что Вельф Аскел выручит ее? – Унрик обращался к епископу, но ответила опять Адриана, причем весьма резко:

– Вельф уверен в моей смерти, так же, как вы были в ней уверены, и это никому не мешало, кстати сказать!

– Он знал, кто ты на самом деле?

– Ничего он не знал!

– Как же это могло быть, что он не догадался, пока ты у него служила?

– Вы же все не догадались!

– Но он знал тебя дольше всех!

– А присутствующий здесь граф Лонгин знал меня столько же времени, что и Вельф! Почему его ни в чем не обвиняют?

Лонгин отвернулся и пробормотал что-то нечленораздельное. Продолжать было опасно, она могла дойти и до короля, и епископ решил покончить с этим пунктом.

– Смотри же! Ты свидетельствуешь за него, но против себя.

– А мне наплевать! Это правда.

– И все равно он бы, наверное, многое порассказал, – не унимался Унрик.

– Ничего бы он не рассказал. И нечего ему здесь делать. И если уж взялись за меня, так от него отвяжитесь. А то собрались здесь неизвестно чего ради!

– В самом деле, что же с ней делать? – спросил Осберн. – Я, по чести, ничего не понял.

– Не беспокойся, разберемся, – ухмыльнулся Унрик, – и доберемся!

Принц поднял руку, призывая к молчанию. В дверях показался Торвальд.

– Отвести ее в темницу. Я думаю, в Гондриле есть темница?

– Конечно, есть.

– Приковать. У дверей – охрану. Что делать – решит суд. Состав его мы определим. В ближайшие дни мы решим ее судьбу. Все.

Адриану подняли с табурета, и в сопровождении охранников – один впереди, другой сзади, – она покинула зал.

– Вы также можете идти отдыхать, благородные сеньоры.

Раймунд вышел последним. На галерее он задержался. Рядом Меласси, Теофил и Унрик обсуждали достойное и мудрое решение принца. Среди толпящейся внизу челяди и многочисленной охраны Раймунд сразу заметил Даниеля. Он стоял у самой лестницы, задрав голову вверх. Глаза его выражали неприкрытую злобную радость. Посмотрев туда же, куда и Арнсбат, Раймунд увидел на лестнице сивую макушку между двумя медными касками. А потом… Раймунд не разобрал, да и никто не разобрал поначалу, что там происходит.

Никто не уследил, как удалось Адриане вытащить кинжал из-за пояса шедшего впереди стражника и в то же мгновение, перемахнув через перила, спрыгнуть вниз. А пока Раймунд разглядел только блеснувшее лезвие и услышал отрывистое: «Получай!». И сразу же столпившиеся солдаты и слуги бросились на нее. Били ее на этот раз гораздо жесточе, чем в Лауде, с той яростью, какую рождает у людей вид крови, топтали, и уже извлекались из ножен мечи.

– Что делаете? – заорал Лонгин, устремляясь к клубящемуся на полу скопищу тел. – Ведь насмерть забьете!

Торвальд кинулся растаскивать своих зарвавшихся подчиненных, и они отступили от распростертого на плитах тела.

– Неужто убили? – спросил Лонгин.

Словно в ответ на его слова Адриана приподнялась, и, прежде чем она успела что-нибудь сделать, ее схватили и поставили на ноги. И то, что увидел Раймунд, потрясло его до глубины души. Ее избитое лицо под патлами волос смеялось.

– Зачем ты это сделала? – крикнул он с отчаянием. – Зачем?

В наступившей тишине раздался неторопливый голос наследника:

– А что с тем?

Тут только вспомнили про Даниеля, которого нигде не было видно. Его нашли под лестницей, куда он откатился или его отшвырнули. Он был мертв – убит тем единственным ударом, который вырабатывается большой практикой.

Адриану увели. Меласси, Теофил и Эсберн вызвались сопровождать ее до темницы во избежание новых происшествий, а остальные вернулись в зал.

Лонгин подошел к Раймунду.

– Зачем она это сделала – я, похоже, знаю. Все боятся пыток, а она, может, надеялась, что в драке ее прикончат быстро. И сразу. Без мучений.

– Сколь черствым должно быть это сердце, – сказал епископ печально, совсем на себя не похоже. – Лишить человека спасения души, дав ему умереть без покаяния и в озлоблении, и самой стремиться к тому же… – И сухо заключил: – Дело осложнилось.

– Наоборот, прояснилось, – возразил Унрик. – Ведь этим убийством она сама себя приговорила.

– Нет, она убрала главного свидетеля, – вот что она сделала. Если бы дело было только в смерти этого Арнсбата, – кстати, я завтра сам отслужу по нему заупокойную службу…

– Есть и другой важный свидетель – Вельф Аскел. Вы, между прочим, заметили, как двусмысленно она выразилась: «Он ни при чем, как и нечистая сила»?

– Вельф сейчас где-то в горах, и добраться до него почти невозможно. – Лонгину, похоже, не очень-то хотелось втягивать в дело своего друга.

– И все-таки неплохо было бы устроить им очную ставку, – мечтательно сказал Унрик.

– Мы подумаем об этом, – отозвался епископ.

Раймунд глянул в темное окно.

– Уже поздно, а мы еще не решили вопрос о составе трибунала.

Наследник поднял опущенные веки.

– В него войдете все вы. А я оставляю за собой право окончательного приговора.

– Я составлю обвинение, – заявил епископ.

– А защитник?

– Какой защитник?

– Иначе нельзя. Без него суд не будет иметь законной силы. Даже у дьявола есть свой адвокат.

– Ну хорошо, ты легист, тебе виднее. Но кто же возьмется защищать такую закоренелую злодейку?

– Я и возьмусь.

Как ни странно, никто этому не удивился. Раймунда знали как человека равнодушного, склонного к холодным играм ума, и его решение было воспринято как стремление поупражняться в искусстве, и все согласились.

– Если мы начнем разбирать дело завтра, то я должен еще сегодня поговорить с ней.

– Верно! Может быть, тебе, как своему защитнику, она скажет то, в чем не желает признаться нам. О, как верно ты это придумал! Надо приказать, чтобы тебя пропустили.