Черепашки ниндзя и Космический Агрессор - Автор неизвестен - Страница 40

• Предыдущая
• 40/45
• Следующая

Хищник даже не сразу поверил, что источник зла – этот плюгавенький двуногий. Ненависть коротышки оказалась сильнее зла всех войн и эпидемий, державших Хищника во временном капкане. Злоба этой семенящей мокрицы против человеческого рода оказалась мощнее и устойчивей, чем злоба раненой тигрицы, у которой отнимают тигрёнка. Слепое чувство гнева, единственное, которым жил мистер Р. Смит, оказалось даже способно пробить брешь во времени. И Хищник был ему благодарен. Несмотря ни на что, раса Хищников знает долг чести.

Мистер Смит, соорудивший в квартире алтарь дьяволу, с восторгом взирал на своего господина.

– Ты, наверное, – Хищник читал в глазах собеседника, – хочешь немедленно награду?

– Да! – исступлённо рванул на себя ворот пижамы Смит. Пуговицы затрещали и посыпались. Смит трясся мелкой дрожью, тянул руки к повелителю.

– Чего ж тебе дать? – Хищник забавлялся: редко встретишь живое существо, наделённое одной-единственной извилиной.

На Хищника часто смотрели с благоговением. Но всё-таки: не глупость ли вселенская, рассчитывать в этом мире на таких, как ты, достопочтенный Смит?

– Все? Ты дашь, что попрошу? – дрожа от нетерпения, прохрипел Смит.

Эйприл поморщилась: неприятно, когда кто-то унижается на твоих глазах.

– Хоть весь мир требуй, – легкомысленно махнул лапой Хищник, закуривая. За время блужданий среди землян Хищник пристрастился к табаку.

– Хочу! – Смит зажмурился. Набрал воздуха и выпалил: – Хочу быть тобой!

Эйприл нервно хихикнула: Смит предлагает себя поменять на другого! В принципе, возможность такая была: верные жены жертвовали своим сознанием, меняясь разумом с больным смертельно мужем. Матери отдавали остаток жизни детям. Но с чего бы парню, здоровому, как буйвол, меняться с дохляком Смитом?

– О'кей!

Эйприл поразил ответ. Правда, поклонники дьявола менялись и вовсе не тогда, когда хотели спасти жизнь другому, но причина рискнуть своим разумом всегда должна была быть достаточно серьёзна. Эксперименты все ещё продолжались – и велика опасность, что вместо черепной коробки меняющегося ты окажешься беспомощным безмозглым пациентом психиатрической лечебницы.

Эйприл попробовала представить себя на месте парня. Цель сатаниста – достигнуть бездны порока. Но неужели этот молодец в своих извращениях пошёл дальше маньяка-садиста?!

Эйприл терялась. Среди её знакомых бывали разные пороки, мало симпатичные люди. Но ни одного идиота!

Давно следовало выбираться и ч жуткой квартирки. Давно пора сдать сатанистов полиции – пусть разбираются. Но не пускало ощущение чего-то знакомого. В разыгрывающейся перед ней сцене все явственнее проступал второй план.

Лицо парня – словно резиновая маска, сквозь которую проглядывают черты другого. Кого?… Она никогда в жизни не видела этого человека с длинной гривой светлых волос, сплетённых в косицу. Но интонации, манера держаться, руки с непропорционально длинными пальцами… Эйприл с места не двинется, пока не вспомнит. За стеной памяти возникло что-то чудовищное, какие-то прошлые неприятности, связанные с незнакомцем. Казалось, не вспомни Эйприл, и сегодняшние события – лишь отголосок грядущего террора…

Взрыв смеха привлёк внимание Эйприл.

– Так ты хочешь стать мной? – потешался парень. – Ну, я стараюсь держать слово!

Эйприл зажала себе рот. Смит на глазах стал расти, вытягиваться, покрываться чешуёй. Хрустели, изменялись суставы. Лицо превращалось в морду. Глаза, вылезшие из орбит, сверкнули голубым электрическим разрядом.

Растягиваемые ткани, не выдерживая, рвались, брызгали кровью. Ступни, отделяясь от голени, повисли на растянутых сухожилиях. Вместо пальцев руки Смита украсили когти.

Эйприл колотило. Она сжала виски. Её шатало от ужаса.

– Прекрати! Немедленно останови это! – заорала Эйприл, выскакивая.

– О, чёрт, она! – буркнул парень и тут же исчез.

С минуту Эйприл приходила в себя. Тишина казалась также зловещей. Рискнула приоткрыть глаза, ожидая увидеть монстра на месте мистера Р. Смита. Монстра не было!

Смит, опираясь о спинку кресла, тяжело дышал. Лицо было бледно, а губы отливали синевой. Никаких метаморфоз с телом не произошло. Алтарь тоже улетучился. В комнате горел ночник. Работал, демонстрируя модели сезона, телевизор.

Эйприл, все ещё чувствуя пот на лице, обвела квартиру взглядом: ни парня, ни куклы в помине не было.

Смит зашевелил губами. Потянулся. Открыл глаза.

Эйприл непроизвольно запахнула халатик:

– У вас… – не станешь же рассказывать человеку, что творилось в его квартире минуту назад, – у вас всё в порядке?

Смит просыпался. Наконец, глянул осмысленно:

– А у вас?

– У меня? – растерялась Эйприл. – Да, кажется… у вас была открыта входная дверь… – Эйприл ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку: а с чего она вообще явилась в чужую квартиру? Не рассказывать же о смерчах, прогуливающихся по лестнице? И парнях, исчезающих в воздухе?

Смит, извиняясь, развёл руками:

– Простите за костюм – я редко принимаю гостей.

Что означало: «Вали-ка ты отсюда, милая!» Но вдруг мистер Р. Смит поменял решение:

– А впрочем, уснуть уже не удастся. Может, кофе?

– Пепси, – выпалила Эйприл машинально. Смит как будто не слушал её.

– Возьмите воду на кухне, – мягко попросил он. – А я пока включу кофеварку – и не представляете, какой у меня чудный кофе!

Эйприл на кухне оказалась безошибочно. Обычная обстановка! Как говорится, следствие зашло в тупик.

Обнаружила в холодильнике горький тоник. Пепси и следов не было. Видимо, у Смита иные вкусы.

В комнате, пока Эйприл искала содовую, кое-что изменилось. Горел яркий верхний свет, освещая жилище закоренелого холостяка. Смит сменил пижаму на костюм и даже нацепил галстук-бабочку. Правда, приятнее от этого не стал.

Эйприл терзалась: неужто у неё галлюцинации? Буйной фантазией она не страдала. Но обстановка квартиры утверждала обратное.

– Я причинил вам беспокойство? – Смит разлил кофе по чашкам. Выудил из-под телевизора упаковку сахара.

Косил выжидательно. Весь – приветливость и добродушие. Правда, у него не ахти так получалось: при трёхдневной щетине и воспалённых веках стараться быть галантным!…

– Вы часто оставляете дверь на ночь?

– Никогда, – сквозь любезную маску проглянул вампир.

– Но она была открыта! – запротестовала Эйприл. Юркнула мыслишка: не принимает ли её Смит за взломщицу?

– О, случайность! – отмахнулся Смит. – Знаете, вечером парило, было душно. Я поднимался на крышу подышать. Я люблю нашу крышу. Поднимаешься по винтовой лесенке, там ещё разболтанная защёлка…

Замок был с вечера в полном порядке – Эйприл сама его закрыла, покормив ненасытную голубиную армаду. Отметила ложь Смита, но смолчала. Пора было уходить, но терзало любопытство. Эйприл словно ненароком подошла к окну. Выглянула. Далеко внизу, по подступающей к дому аллее, перебирая сор и упавшие за ночь веточки и листья, медленно удалялся знакомый смерчик.

– Я вообще люблю тишину и одиночество, – заговаривал зубы Смит.

Но Эйприл уже не слушала.

– Потом доврете! – уже с порога Эйприл послала мистеру Р. Смиту воздушный поцелуй.

Лифт, как назло, открылся, едва рука Эйприл коснулась пластинки светоэлемента. Пришлось нажимать первый этаж. У Эйприл, честно говоря, была жива робкая надежда: вот спустится, а никаких вихрей и в помине нет.

Но он был. Жёлтый и шустрый. И даже немного подрос. Словно и впрямь дождавшись Эйприл, смерчик поюлил и двинул по тропинке, вытоптанной влюблёнными парочками. Эйприл редко забредала в эту часть парка, но знала: тропинка упирается в озерцо, заросшее осокой. И ещё там статуя с трещиной по всему телу.

Смерч подманивал, давал приблизиться. Убегал вперёд. Возвращался столбиком пыли, поднятой с дорожки.

– Иду-иду! – огрызнулась Эйприл. Видно, вихряк неплохо разбирался в психологии: за все сокровища в мире она от пего теперь не отстанет, уж слишком много скопилось вопросов.

• Предыдущая
• 40/45
• Следующая