Черепашки ниндзя и Космический Агрессор - Автор неизвестен - Страница 17

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая

– Чего тебе, Кин-Чин? – нетерпеливо отмахнулся князь.

Было ясно: Ямато удастся скрыться. Уж слишком много недовольства горело в пьяной толпе – преступника спрячут.

– Отец! – повторил Кин-Чин отчаянно. – Ты нарушил слово! Ты не выполнил обряд!

Князь обернулся. Смерил сына с головы до ног. Сжал зубы, отчётливей проступили скулы:

– Ну, и что? Тебе пора повзрослеть и выбросить из головы младенческие бредни!

Принцу показалось, что его окатили ушатом воды.

А князь добавил, раздосадованный неудачей:

– Лишь глупцы, называющие себя праведниками, цепляются за правду.

Лишь недотёпы искренне верят в суд совести. Думай лучше вот о чём: что было бы со мной и с тобой, если бы этот мерзавец потребовал не бочку вина и девку, а мою власть? Моё княжество?

– Но ведь этого не просил ещё никто!

– Может, и так, – коснулась усмешка губ князя. – Но этот попросил бы, уверяю тебя!

– Отец! – не унимался Кин-Чин. – Но ты всегда говорил, что самое ценное – слово князя. И можно рискнуть даже жизнью ради чести. И даже если преступник в самом деле захотел бы присвоить власть, ты должен был уступить ему.

– Ты ещё поучать! – разъярился Наринаго.

Ответить Кин-Чин не успел. Перед ними, бледно-жёлтый, как коробочка созревшего хлопка, возник из темноты начальник стражи:

– Князь! Ямато исчез.

– Значит, ты тоже исчезнешь, – бросил князь.

– Прости! Я найду его! – начальник стражи полз на коленях за удаляющимся к замку князем, пытаясь поцеловать край одежды.

– До утра! – предупредил Наринаго.

Ночь притаилась. Люди попрятались по домам, забились в щели. До рассвета ходили с обысками, громко ругались воины Наринаго.

Кин-Чин вернулся в замок лишь тогда, когда на сторожевой башне сменился караул. Принц и вообще бы не вернулся. Но человек чаще бежит тогда, когда надеется на удачу. Кин-Чин был никому во всём свете не нужен.

Кин-Чин проскользнул мимо спальни отца – их покои разделял неширокий коридор. Раньше Кин-Чина радовало, что перед сном можно прошмыгнуть к князю – теперь было неприятно, что человек, нарушивший слово, так близко. Принц физически ощущал, как по спине пробежали мурашки: любимых мы всегда способны возненавидеть.

Лучше б его самого так кошмарно унизили перед народом, чем жить сыном бесчестного человека.

Зажигать светильник Кин-Чин не стал, довольствуясь скудным светом луны. Оставшись один, принц бросился на постель и разрыдался.

– Ну вот, фокусы! Мужчина не должен плакать!

Кин-Чин подскочил, нашаривая кинжал под подушкой.

Загорелась тусклая коптилка. Над принцем склонялось нежное девичье лицо с обиженно поджатыми губами. За спиной девушки маячили две тени.

– Кто вы? Что вы делаете в моей опочивальне? – возмутился непрошеному вторжению Кин-Чин.

– Прости, принц, – девушка глядела прямо и ясно. – Я попробую объяснить лучше моих спутников – они люди простые!

– Но-но, потише! – хохотнул знакомый Кин-Чину голос.

– Мы, – продолжала девушка, – те, кого ты видел на помосте преступников.

– Теперь я узнаю вас, – пригляделся Кин-Чин. – Это – Ямато, вор и убийца. Тот худой – воровал лошадей у соседей. А ты, – принц припомнил, – ты виновна в том, что отравила собственного мужа!

Девушка всплеснула руками. Коротко звякнул колоколец смеха.

– Какими глупостями тебя кормят! Да я ещё даже не невеста!

– Вот девушки, одно на уме, – Ямато отстранил Мицу. – Лучше послушай о другом, принц!

И Кин-Чин узнал, что когда-то задолго до его рождения, городом и княжеством правил отец Ямато. Его правление, насколько это возможно, было мудрым и справедливым.

Но как-то в праздник Трёх Лун в город пришёл чужеземец. Платье было истрёпано, щеки обросли щетиной. Веки покраснели от усталости и дорожной пыли.

Он, веселя толпу, взошёл на помост преступим ков, показывая только что стянутый у стражника меч, – и объявил, что готов понести наказание. Его явление всех позабавило. Легко и остроумно отвечал пришелец на выпады толпы. Прежний князь, человек добродушный и любивший юмор, не возражал, когда народ выбрал бродяжку в князя праздника Трёх Лун. А пришелец, приняв скипетр княжеского отличия, потребовал себе титул навечно. Себе и своим потомкам.

Так в княжестве воцарился род Наринаго.

– И мой отец безропотно выполнил долг чести – отдал Наринаго город, – довершил рассказ Ямато. – Но, по-моему, и твоему отцу время вспомнить: долги возвращают!

Кин-Чин окаменел: слишком много событий принесла Чёрная Ночь. Мало того, что на принца обрушилось презрение народа, так, оказывается, его отец был вором.

– Но вам нельзя тут оставаться, – только и нашёлся, что ответить, принц. – Вас ищут.

Откликнулся Ямато:

– Ну, твоя спальня – последнее место, где нас станут разыскивать. А, во-вторых, отсюда, поговаривают, начинается подземный ход, выводящий к лесу.

Кин-Чин нырнул в омут с обрыва:

– Я помню этот лабиринт. Я выведу вас!

– Ты славный парень, – хлопнул по плечу Ямато. – Вот и Мицу говорит, что ты симпатичный!

– Эй, ты, – смутилась девушка, покраснев.

С той ночи существование Кин-Чина делилось на две половинки: в замке, где всё стало ненавистным, и в рощице, где его влюблёнными глазами встречала Мицу.

Принц бы и вовсе ушёл в лагерь повстанцев, но Мицу была непреклонна.

– Сейчас время войн, и нет места любви, – убеждала девушка принца. – Стоит тебе исчезнуть из замка, твой отец перевернёт небо и землю. Мы готовим восстание – и не можем рисковать, потакая твоей прихоти. Будут искать тебя, а наткнуться могут на склады оружия, припасы зерна. Кто-нибудь и место лагеря пронюхает.

Неохотно, но Кин-Чин подчинился. Он и сам не понимал, как эта хрупкая девушка в считанные недели приобрела над ним власть: возразить Мицу принц не смел.

Но сейчас у принца был повод: Кин-Чин узнал, что князь, шкурой чувствуя настроения в народе, решил не ждать, а выступить первым. Повстанцев нужно было предупредить.

Наринаго ускорил события. В замок спешно собирались воины из дальних и близких предместий. Склады были набиты оружием. Вокруг Наринаго так и вертелся торговец Уокер. События набирали ход…

Кин-Чин ещё раз попытался оторваться от погони. Скачки продолжались не первый час. Солнце успело добраться до заката и покатиться по другой стороне небесной горки.

Лошадь принца сбивалась с шага. Сам Кин-Чин чувствовал себя вяленой дыней. Предупредить повстанцев он не смог, но теперь хотя бы нужно было увести погоню от лагеря Мицу и Ямато.

Кин-Чин свернул с морского побережья к ближайшему перелеску. Из-за деревьев оглянулся.

– Демон вас побери!

Всадники, спешившись, проследили следы копыт. Помчались к лесу. Солнце садилось у них за спиной, окрашивая прибрежные скалы в алое. Принц подпустил погоню ближе. И снова рванул через лесную просеку. Но воины не отставали, ориентируясь уже по стуку копыт.

Кин-Чин решил заканчивать игру в прятки. Он развернул лошадь навстречу стражникам. Начальник гвардейцев хлестнул лошадь.

Теперь между принцем и стражниками было расстояние в длину меча.

Принц Кин-Чин! Ты должен вернуться в замок! Это приказал князь Наринаго!

– Отдай оружие, принц! – добавил маленький и толстый.

Требование возмутило:

– Лучше убейте меня! – потряс мечом Кин-Чин.

Начальник гвардейцев парировал удар. Завязалась схватка – ловкие выпады, звон металла – впрочем, никому не причинившая вреда: гвардейцы и оцарапать принца не посмели бы.

Одному из стражников, наконец, удалось выбить меч из рук Кин-Чина. Другой тут же ухватил лошадь принца под уздцы.

Принц, порядком запыхавшийся, больше не сопротивлялся.

Кавалькада двинулась в сторону замка.

Спектакль закончился счастливым финалом. По крайней мере, единственный зритель – прятавшаяся в ветвях дерева Мицу – подумала именно так. Она несколько раз порывалась вступить в бой. Но благоразумие одержало верх.

• Предыдущая
• 17/45
• Следующая