Деньги для киллера - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 4

• Предыдущая
• 4/12
• Следующая

– Делай, что хочешь, только если тебя за этот медальон потом прирежут, не стони.

– Ты мне еще спасибо скажешь, – обрадовалась Сонька, снимая цепочку. – Мы еще….

– Не мы, а ты, – перебила я, – мародерка.

– Ну как хочешь. Я этот медальон внукам в наследство оставлю.

– Каким внукам? У тебя и детей-то нет.

– Может, будут.

Сонька ушла прятать медальон, а я грустно смотрела на покойника.

– Что ж нам с тобой делать-то? – спросила я задумчиво, но он ничего не предложил. – Славку разбудим? – осведомилась я, когда Сонька вернулась.

– С ума сошла? У Славки язык, как помело. Нет уж, мы этого парня сюда притащили, придется нам его и отсюда нести.

Вздохнув, мы ухватились за полы пальто и понесли труп к машине.

– Давай в багажник, – сказала Сонька, – ему теперь все равно.

Засунуть труп в багажник оказалось делом нелегким, мы потратили на это минут десять.

– Лопаты где? – спросила я.

– В машине. – Сонька заняла водительское место, я села рядом, и мы покатили на кладбище, не включая фар. Был второй час ночи, в лесу темень жуткая. А в багажнике покойник.

– Гретка, – начала ныть подружка, – может, все-таки в милицию, а?

– Ты вспомни, как он выглядит, хочешь познакомиться с теми, кто его так отделал?

Сонька не хотела. Мы остановились возле ограды и вышли.

– Хорошо хоть яму рыть не надо, – сказала Сонька. Мы достали лопаты, открыли багажник, собираясь вытащить покойника, и тут очень отчетливо поблизости хрустнула ветка. Мы замерли, вглядываясь в темноту. Там, впереди, кто-то был и также ждал, замерев.

– Бежим, – выдохнула Сонька, хлопнув крышкой багажника. Мы бросились в машину, пока я лопаты засовывала, Сонька завела ее, к счастью, с первого раза, через несколько секунд мы уже неслись по дороге.

– «Хвоста» нет? – деловито спросила Сонька.

– Нет, – не очень уверенно ответила я, вглядываясь в темноту.

Машина притормозила у крыльца, когда Сонька спросила трагическим шепотом:

– И что теперь?

Я напрягла мозги. Безрезультатно. Попробовала еще раз, с тем же успехом. Положительно, сегодня я ни на что больше не годилась, вздохнула и сказала:

– Давай-ка спать. Утро вечера мудренее.

Сонька была похожа на выжатый лимон, и возражать сил у нее, как видно, не было.

– А труп? – смиренно спросила она. – Оставим в машине?

– Сдурела? Давай его в чулан.

В третий раз за ночь мы ухватились за полы пальто и поволокли покойника в дом.

– И чего мы так испугались, – ворчала я, задыхаясь от тяжких трудов, – никого ведь на кладбище не было.

– Может, не было, а может, и было. Как хочешь, только я туда больше не поеду.

Мы положили труп на полу в чулане, возле самой стены, и прикрыли старой скатертью.

– Идем спать, – сказала я, – на ногах не держусь.

Мы торопливо умылись и полезли на печь. Лежали рядом, не шевелясь, и в потолок смотрели. Голова шла кругом, а сна не было.

– Гретка, – вдруг позвала Сонька.

– А?

– Следы остались.

– Что? – не поняла я.

– Следы от машины, прямо к нашему дому.

– О, господи, – простонала я, поднимаясь.

– Ты куда?

– Следы заметать.

Мы вышли из дома, обломили с тополя две большие ветки и наперегонки рванули к кладбищу, волоча ветки за собой. Добежали до развилки, развернулись и помчались обратно. Вся эта суета с покойником здорово действовала на нервы. Вот и спасай людей после этого. Я на Соньку покосилась, она неслась рядом и выглядела полной идиоткой. Я, надо полагать, выглядела не лучше. Ветки мы забросили в огород и вернулись в дом. Я едва стояла на ногах. Лишь только голова моя коснулась подушки, я мгновенно уснула.

Разбудил нас Славка. Сунул голову под занавеску и заорал:

– Подъем!

Мы разом вскочили.

– Гретка, ты когда явилась? – спросил он.

– Вчера. С «Тарзаном».

– А-а-а. Опохмелиться бы надо… – И в самом деле, Славка выглядел неважно, впрочем, это его обычное состояние.

– Опохмелись, – сказала Сонька, спускаясь с печки.

– А есть?

– А ты оставил?

Славка тяжко вздохнул, зачерпнул ковшом воды из ведра и забулькал. Потом повернулся к нам:

– Нет в вас понятия, человек страдает…

– Не сдохнешь, – махнула рукой Сонька, тут мы обе сообразили, что в чулане у нас покойник, всполошились и закружили по кухне.

– Я его сейчас выпровожу, – шепнула Сонька, – двигай в огород.

Я вышла, устроилась на скамейке под кустом сирени и стала ждать. Минут через десять донесся Сонькин голос, быстро переходящий в львиный рык, потом слабое Славкино повизгивание. Сонька рявкнула в полную силу, дом содрогнулся, стекла жалобно звякнули. Славка показался на крыльце и как ошпаренный рванул к машине. Вслед за ним появилась Сонька.

– И чтоб духу твоего не было! – прорычала она, потрясая кулаком. Славка исчез за горизонтом. – Порядок, – сказала Сонька, потирая руки. Я покинула куст сирени и подошла к крыльцу. Думать о чулане даже не хотелось.

– Теперь и к ментам не пойдешь, – вздохнув, заметила Сонька. – И так история полное дерьмо, а то, что сразу не сигнализировали, они и вовсе не поймут.

– Это точно, – согласилась я. – Придется нам его хоронить.

– На кладбище не поеду, – покачала она головой, – хоть убей.

– Куда ж его тогда?

– Давай-ка прогуляемся, посмотрим.

После сорокаминутной прогулки решено было произвести захоронение за амбаром. От домов далеко, место неприметное, амбаром давно не пользовались, через неделю могила крапивой зарастет. Опять же, наше копошение здесь не будет в глаза бросаться ни с дороги, ни со стороны деревни, а в случае чего свое присутствие мы могли внятно объяснить: тут лежали старые доски, почему бы не навести порядок и кое-что не распилить на дрова? Мы решили, что все это очень умно, и, вооружившись лопатами, стали трудиться, то есть рыть яму. Дело, как я уже отметила, нелегкое. К обеду смогли освоить в глубину не больше метра. Измучились, оголодали, замаскировали свои труды досками и пошли в дом. Я взглянула на часы:

– Мне ехать нужно, а то на работу опоздаю.

– Чего? – выпучила глаза Сонька. – А я с ним останусь?

Конечно, Сонька была права, и я это прекрасно понимала, а про работу заговорила скорее из вредности.

– Не ори, позвоню, отпрошусь.

Сонька кивнула и стала собирать на стол.

– Хорошо хоть, в деревне ни души, – заметила она тоскливо. Надо сказать, что для Куделихи это дело обычное. В лучшие времена в ней насчитывалось девять домов, теперь семь. Располагалась деревня буквой Г, три дома со стороны дороги, причем Сонькин крайний и слегка на отшибе, а через речку еще четыре. Деревня эта вызывала мое уважение тем, что являлась родовым гнездом Сонькиной бабушки с материнской стороны, женщины, безусловно, почтенной и заслуживающей лучшей внучки. Впрочем, Сонька с этим, конечно, не согласилась бы, я подозреваю, она всерьез верила в то, что является венцом природы. Вот от этой самой бабушки Сонька и получила в наследство древний пятистенок, который торжественно именовала дачей. Из местных жителей сохранились только двое: вдовствующий пенсионер Максимыч, обладатель телефона, он жил за рекой, и древняя бабулька Мария Степановна, прозванная Зайчихой, которая жила через дом от Соньки. Сейчас Зайчиха отсутствовала: была вывезена в Москву на свадьбу к правнуку. Обладатели остальных четырех домов презрительно именовались «дачниками». Регулярно здесь появлялось только семейство Герасимовых, соседей Максимыча. Сонькины соседи лет пять судились из-за бабкиного наследства, что позволяло ему спокойно ветшать. Один из домов принадлежал какому-то музыканту из Москвы, которого в глаза никто не видел, это давало повод для безграничных Сонькиных фантазий, выдаваемых дрожащим от благоговения голосом. Владельцы еще двух домов умерли прошлой зимой, и дома вроде бы продавались. В общем, опасаться чужих глаз особенно не приходилось.

Предстояло решить вопрос с работой, но и это не проблема, на пару дней отпрошусь, а там праздники, на целых четыре дня. За это время с покойником мы как-нибудь сумеем расстаться.

• Предыдущая
• 4/12
• Следующая