Кафедра странников - Панов Вадим Юрьевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая

«Девонширская аллея» по праву считалась одним из самых роскошных поместий Лонг-Айленда, обитателей которого, в принципе, удивить сложно. Старинный, викторианского стиля, особняк был подлинным до самого последнего гвоздя – еще в начале века огромный дом аккуратно разобрали по кирпичику и бережно перевезли с туманного Альбиона на американскую землю. В те времена подобная экстравагантность была в моде, и разбогатевшие в колониях поселенцы активно застраивали новые земли архитектурными шедеврами метрополии. Помимо приличного дома, владельцы поместья позаботились о наличии ухоженного парка на сотню акров, небольшого озера с красивой набережной, полей для поло и гольфа, загона для лошадей… Проще сказать, о чем не подумали хозяева «Девонширской аллеи», когда обустраивали свое родовое гнездо. А не подумали они о том, что некоторые гости не станут перелезать через высокую ограду поместья, попадая под скрытые видеокамеры и возбуждая охранную сигнализацию. Не пойдут через главные ворота, на которых несут нелегкую службу профессиональные защитники чужого добра, а появятся из ниоткуда, необъяснимым образом материализуются в центре тщательно охраняемого парка, с легкостью обойдя запланированные для непрошеных гостей препоны. Владельцы об этом не подумали – а кто в наши дни верит в сказки?

И тем не менее это произошло. Неподалеку от загона.

Прохладный вечерний воздух, наполненный пронзительными запахами вступающей в свои права весны, вдруг загустел, образовав студенистый куб с гранями в десять футов. Несколько мгновений куб подрагивал, напоминая брошенное на стол прозрачное желе, а затем стал медленно сжиматься внутрь, дрожа все сильнее, но не помяв ни единой травинки. Прошло несколько секунд, и там, где только что высился загадочный студень, медленно, словно изображение на фотобумаге, проявилась тяжелая дубовая дверь с изысканной золотой ручкой. Просто дверь, без коробки и наличников, висящая примерно в пяти дюймах от земли. Наблюдателей в этой части «Девонширской аллеи» не оказалось, а потому странное появление странной двери не привлекло ненужного внимания и сопровождалось лишь испуганным ржанием лошадей.

Еще через пару мгновений, когда дверь перестала дрожать, а ее линии приобрели окончательную четкость, золотая ручка плавно опустилась вниз и медленно открылся прямоугольный проем, заполненный глубокой тьмой. При открытии дверь даже скрипнула так, словно ее несуществующие петли давным-давно потеряли несуществующую смазку. Лошадиное ржание стало громче. Из двери неспешно вышел плечистый мужчина сорока – сорока пяти лет на вид, одетый в грубую белую рубаху, заправленную в такие же грубые штаны. На левом плече мужчины висел тощий и очень потрепанный рюкзак. Пару секунд пришелец стоял в проеме, с наслаждением вдыхая вечерний воздух, затем провел рукой по зачесанным назад длинным светлым волосам, поправил стягивающий их в хвост кожаный ремешок, снова огляделся, улыбнулся и сделал шаг вперед.

– Я дома!

Дверь, традиционно скрипнув, затворилась и сейчас же принялась бледнеть, растворяться в наступающих сумерках, стирая всякое напоминание о своем появлении. Мужчина же скептически огляделся, потер подбородок, словно о чем-то советуясь сам с собой, пожал плечами и поднес к большим светло-серым глазам украшающий правый мизинец перстень. Крупный желтый камень замерцал изнутри.

– Я дома, – повторил мужчина. – И я не ошибся.

Он дошел до здания, уважительно цокнул языком, разглядывая старинные стены, остановился у входа и уверенно воспользовался деревянным молоточком. Когда удивленный дворецкий – охрана должна была предупредить, что к дому едет посетитель! – распахнул дверь, пришелец очень четко произнес:

– Я хотел бы видеть господина Плотникова.

– I don’t understand… – Слуга подозрительно оглядел наряд гостя.

– Я хотел бы видеть господина Плотникова, – повторил пришелец по-английски.

Несмотря на странную одежду, посетитель держался очень уверенно, и опытный дворецкий понял, что перед ним отнюдь не бродяга.

– Хозяева ужинают, сэр. Вы можете…

– Я знаю, что я могу, – властно оборвал слугу мужчина. Он говорил с заметным славянским акцентом. – Передайте господину Плотникову вот это. – В ладонь дворецкого опустился перстень. – Передайте прямо сейчас. Это очень важно, мой друг, очень важно. Не бойтесь оторвать хозяина от ужина.

Черная вода еще была обжигающе холодна. Еще попадались редкие льдины, не крупные, но напоминающие о том, что по ночам Москву сковывают последние морозы. Но эти штрихи уходящей зимы не могли помешать вступающей в свои права весне. Запахи, наполненные пробуждающейся жизнью, туманили голову, ощущение свежести не исчезало даже в центре мегаполиса, а утренний ветерок, еще по привычке злой, таил в своем колючем дыхании приветливое тепло. Его порывы легко скользили по водам Москвы-реки, и казалось, ничто не может нарушить сонное величие медленного течения, но неожиданно в самом центре реки появился небольшой водоворот. Плавный ход потока нарушился, легчайшая водяная пыль взметнулась вверх, превратилась в облачко, на мгновение скрыв происходящее от глаз возможных наблюдателей, и через несколько секунд из него выплыла узкая деревянная лодка, на корме которой, задумчиво скрестив руки на груди, стоял мужчина. Лет сорока на вид, с густой, до плеч, гривой черных как смоль волос, коротенькой бородкой и тонкими усиками, он напоминал капитана флибустьеров, неизвестно каким ветром занесенного в современную Москву. Ощущение еще более усиливалось из-за маленькой золотой сережки, украшавшей левое ухо мужчины, и его странного наряда: черные кожаные штаны, мягкие полусапожки, тонкая белая сорочка с кружевами и кожаный же колет. Широкий пояс тоже присутствовал, но, вопреки разыгравшемуся воображению, не было видно ни абордажной сабли, ни пары пистолей. Мужчина был без оружия, но разве в нем достоинство настоящего пирата?

Лодка, несмотря на отсутствие рулевого и гребцов, быстро подошла к гранитному причалу, аккуратно вырезанному на теле набережной, и мужчина ловко выпрыгнул на берег. Постоял пару мгновений, привыкая к земной тверди, а затем не спеша, отчетливо хромая на правую ногу, поднялся от реки к мостовой. Старая рана не беспокоила мужчину: его шаг был уверенным и твердым, он давно привык к хромоте и не имел ничего против того, чтобы здесь его называли Калекой. Фома Калека – прозвище не хуже и не лучше других. Оставленная лодка медленно растворилась в утренней дымке, растаяла, не оставив следа, так, словно была бесплотным фантомом, а не выдерживала только что тяжесть широкоплечего пирата. Может, она действительно была призраком, но вот привезенный лодкой пассажир обладал и плотью и кровью. И верой.

Поднявшись на набережную, он перекрестился на купола Новоспасского монастыря, улыбнулся им, как старым, давно не виденным знакомым, а затем с интересом оглядел окружающие монастырь здания.

– Кажется, здесь многое изменилось.

Безликие ящики жилых домов справа от моста, торчащий шпиль сталинской высотки, коробка разноцветных карандашей на противоположном берегу, претендующая на звание современного бизнес-центра… Фома оглядел все. Оглядел медленно, старательно впитывая новые образы, привыкая к ним. Затем погладил левой рукой бородку:

– Размах впечатляет.

Промчавшаяся по набережной «Тойота» также привлекла внимание Калеки. Некоторое время Фома смотрел вслед удалявшемуся автомобилю, еще пару минут посвятил изучению асфальта и нанесенной на дорогу разметки, а уже следующие автомобили воспринял как обыденность и лишь пробормотал, принюхиваясь к выхлопным газам:

– Любопытно, весьма любопытно.

• Предыдущая
• 6/23
• Следующая