Снулль вампира Реджинальда - Олди Генри Лайон - Страница 5
- Предыдущая
- 5/24
- Следующая
И вдруг звездная пыль над головами соткалась в руку великана.
Волосатая, могучая рука опускалась все ниже. Было хорошо видно, как играют атлетические мышцы, бугрясь под кожей. Предплечье, густо обросшее волосами, грозило раздавить собравшихся. В узловатых пальцах исполин сжимал мелок, заточенный на манер долота.
– О-о! – вскричал юноша, исполнен ужаса.
– О-о! – воскликнули пирующие, согласные с Пумперникелем.
Но это был еще не главный страх.
По мере приближения карающей десницы стены зала начали меняться. Еще миг назад они были сплошь исписаны сопрягающимися цифрами, знаками умножения и деления, числителями и знаменателями – картина, лучше которой не сыскать в обитаемых пределах! О горе! – написанное растеклось, залив стены смоляным половодьем.
Погасли светильники.
Зашипели фитили лампад.
Окружены непроглядной тьмой – лишь звезды мерцали над головами да светился мелок в чудовищной руке! – арифметы дрожали, теснясь в центре зала. Пытаясь впасть в успокоительную медитацию, они замечали, что самые простые формулы им больше не даются. Плюс сбоил, минус заикался, а за скобки не удавалось вынести даже сор из избы.
Деление на ноль! – и то не вызывало былого омерзения.
Рука остановилась. Едкий запах пота накрыл пирующих. Мелок зашаркал по черным-черным стенам. На каждой возникло по три слова: горящих, пламенных. Август Пумперникель не знал языка, в лоне которого родились эти слова, но смысл их был ему всеконечно ясен.
Больше нечего считать.
Больше незачем вычислять.
Больше ни к чему складывать и вычитать, умножать и делить, ибо путь от задачи к решению пройден отныне и навеки, и новым путям не бывать.
Итог подведен.
– О-о!
Вот и все, что осталось от гармонии.
Стон дрожащих тварей.
Юноша трясся, моля о смерти. Ему казалось, что он попал в конец учебника, туда, где ждут хладнокровные убийцы – ответы на вопросы, и страшнее финала он не мог придумать.
Слова на стенах, догорев, погасли.
Лишь ворочалась над головой рука исполина.
– Я проснулся в холодном поту, судари мои.
Казначей принял из рук гвардейца миску с дымящимся жарким. Кивком поблагодарил, поставил рядом с собой на землю – и взял чашу с вином. Обычно умеренный, сейчас он залпом выпил полчаши, прежде чем поднять глаза на собеседников.
Нет, маги не смеялись.
Пумперникель был благодарен им за это.
– Немногим я рассказывал мой сон, – молодой человек втянул голову в плечи, как если бы в темном небе уже наметился контур гигантской длани. – Единицы поняли, остальные затаили улыбку или пожали плечами. Что ж, каждому – свое. Добавлю лишь, что это был первый случай, когда мне являлся кошмар руки, подводящей итог. Первый, но не последний. Вскорости я заметил: если рассказать о видении кому-нибудь, сон бежит меня. Спасибо, сегодня я проведу ночь спокойно.
Знакомый гвардеец принес еще две миски и стопку лепешек. Потом вояка вернулся к костру эскорта, и его хриплый баритон присоединился к хоровому исполнению «Милашки Сью».
– Сколько вам тогда было лет? – спросил охотник на демонов.
– Восемнадцать.
– На пять лет старше меня…
– В каком смысле?
Венатор улыбнулся.
– В смысле дня встречи с большим страхом. Мне было тринадцать… Уверен, мой страх так же смешон, как и ваш. И так же страшен. Они часто ходят рука об руку: смех и страх. Мы просто делаем вид, что различаем их, братьев-близнецов.
– Ты ничего мне об этом не рассказывал! – заинтересовался Матиас Кручек, набивая рот жарким. – А я, между прочим, твой друг детства!
– Что тут рассказывать… Ладно, слушай.
Три года обучения у лучшего венатора в мире – это ого-го!
Считай, диплом с отличием на руках.
Пора – в дело.
Жаль, Гарпагон Угрюмец, наставник юного Фортуната, в полной мере оправдывал свое прозвище. Говорят, есть люди, из кого доброго слова не выдавишь. Из Гарпагона, грозы инферналов, ни доброго, ни злого, ни нейтрального – никакого слова не выдавливалось без особой причины. Хотя с друзьями и коллегами венатор бывал вполне разговорчив.
Зато с учеником…
День рождения тринадцатилетний ученик встретил как обычно – в тишине и одиночестве, стирая пыль с толстенных гримуаров, отмывая закопченные реторты, полируя властные жезлы и зубря чинную классификацию демонов по Триеру-Лапфурделю:
– Девятый чин – искусители и злопыхатели; восьмой чин – обвинители и соглядатаи; седьмой чин – сеятели раздоров; шестой чин – сосуды беззаконий… Нет, сосуды – это третий! А шестой… Лжечудесники? Каратели? А, вспомнил: шестой чин – воздушные власти, наводящие заразу!
Впереди маячили еще три классификации – планетарная, по роду занятий и по областям влияния. Честное слово, хотелось взять за шкирку мудрых классификаторов, которые живого демона небось и в глаза не видывали, – и по сусалам да под зад коленом!
Мы – охотники или жалкие зубрилы?
Следует заметить, что Фортунат «живого демона» тоже покамест не видел. Только самоходные чучела в зале для учебных схваток. Ну, картинки не в счет. На картинках любой дурак…
«И в детстве, – подсказала память. – Помнишь, ты сидел на заборе, Матти прятался за кустом жасмина, а куча фиолетового навоза на ваших глазах сожрала фокстерьера Шумку? Ты тогда ни капельки не испугался».
А сейчас – и подавно, ответил памяти Фортунат. Горсть «жарких игл» из рукава, 16-е заклятье Винера в контроктаве… Голос, правда, только начал ломаться. С контроктавой – скверно. Но боевая мобилизация ресурсов – и петух басом запоет! Левой рукой – мановение Трех Лекал, с капельным сбросом…
Увлекшись, он изобразил Три Лекала и едва не расколотил любимую реторту учителя. От испуга, забыв, что Гарпагона нет дома, юноша забубнил вслух классификацию по областям влияния:
– Смерть – ваалбериты и бабаэли; ненависть – андрасы и агалиарепты; тайны – пифоны и делепиторы…
«Доказать! – память уступила место гордыне. Внутренний голос наполнился звоном металла и громом оваций. – Вызвать демона, обуздать и продемонстрировать Гарпагону. Небось он только и ждет, когда же я наконец проявлю инициативу… А что? Я бы на его месте вел себя точно так же. На словах запрещал бы даже к чучелу лишний раз подходить, а на деле – испытывал ученика бездействием. Проверял бы: мямля или настоящий мужчина? Буду послушен – всю жизнь проведу за полировкой жезлов…»
О, сладостное видение! Тихий, покорный, как овечка, делепитор в узах кланяется вернувшемуся учителю – и рассказывает, сколь ловко его обуздал сей молодой, но искусный маг, заслуживший поощрение. О, искушение сердца!
Охвачен волнением, Фортунат раскрыл гримуар, который держал в руках.
– Ингредиенты верного вызова по Мерлю: череп мертвеца, очищенный муравьями, кровь черного кота, земля трех перекрестков, осколки кружки, взятой у заснувшего пьяницы…
Пять минут – и все было собрано в наилучшем виде.
– Защита по Нексусу: пентаграмма с усеченными вторым и пятым лучами, три нимбус-факела, круг из морской соли, толченый нефрит, бубенцы Ко Юрга…
Еще пять минут – на установку защиты.
«А вдруг я вызову демона, с каким не смогу справиться? – толкнулась подленькая мыслишка. – Я? Не справлюсь? Стыдись, охотник!»
– Тохт’ада тартып хурадыр, – заклинание исподволь начало творить брешь в покровах мира. – Ат соонда айлан хал’ган! Чибетей тус килген…
Трещина расколола воздух над пентаграммой. Колыхнулось, дрогнув червоточиной, пламя факелов. Зеленоватый дымок стал похож на жидкое стекло. Толченый нефрит струйкой поднялся вверх, к потолку. Невнятно заговорил череп, щелкая челюстями. Звон бубенцов усилился, иглой ввинчиваясь в мозг.
Расширившись, трещина превратилась в узкий портал.
В глубине, сердцем в ране, пульсировала геенна.
А посреди ловушки стоял…
О да, юный Фортунат Цвях вызвал демона, с которым ни за что не сумел бы справиться.
- Предыдущая
- 5/24
- Следующая
