Некромагия - Новак Илья - Страница 39
- Предыдущая
- 39/93
- Следующая
Полдня Чермор провел в уединенном дворике Острога, занимаясь с личем. Он то погружался в световой тоннель, заставляя Зоба выполнять команды, то приказывал ему самостоятельно повторять движения. По указанию чара из темниц для смертников привели трех заключенных. Чермор пообещал, что отпустит их, если они останутся живы. Их по очереди расковывали и давали в руки короткий меч. Теперь три трупа лежали на краю двора, вороны уже слетелись к ним.
Лич повиновался все лучше. Конечно, он слушался Некроса с тех пор, как аркмастер схватил оторвавшуюся от сознания Джудексы нить, но теперь Некросу удалось добиться от него большего проворства. К тому же лич научился проявлять самостоятельность в пределах тех приказов, которые Чермор отдавал ему.
Привели еще заключенных, и Некрос приказал им сразиться с Зобом всем одновременно. Когда к трупам на краю двора добавилось еще три, Чермор и лич направились к тюремной кузнице.
Вход в кузницу располагался под стеной Башни Мух, центрального строения Острога. Башня эта, если смотреть с некоторого отдаления, представлялась окутанной призрачным темным облаком. А если подойти вплотную, начинало казаться, что вокруг снуют мушки – множество крошечных капель густой субстанции. Возле башни пространство становилось плоским и утончалось. Неуловимым образом преображались расстояния, исчезали глубина и объем. Мушки сновали вдоль полотна, на котором кисть художника вывела изображения предметов; стена башни будто состояла из плотного пергамента с нарисованными в мельчайших подробностях каменными глыбами – хотя если прикоснуться к ним, пальцы ощущали неровности камня. Менялось и освещение: в башне и вокруг нее все озарял тяжелый неподвижный свет, словно льющийся откуда-то из-за холста с декорациями. От отца Некрос слышал, что именно здесь за одну ночь были убиты все строители Острога, здание наполовину состояло из их тел, вмурованных в стены, пол и перекрытия.
Голый по пояс мастер Бонзо, служивший еще деду братьев Черморов, занимался новыми тисочками для суставов. Наморщив лоб, жилистый сутулый кузнец склонился над верстаком, сжимая в широкой лапище молоточек, постукивал по крошечным узорчатым завитушкам на боковой поверхности зажимных губок. Рыжая клиновидная борода мастера подрагивала при каждом ударе. Вокруг, неслышно звеня, клубились мушки – кусочки разорванных болью душ убитых рабочих.
В углу с потолка свисала ржавая цепь, к концу которой крепилась клеть с толстыми прутьями. Солома, покрывающая ее дно, пропиталась кровью так, что превратилась в слипшуюся темную массу. Множество мушек ползало по ней.
В тромпе, закачивающей холодный воздух, булькала вода. От горна шел жар, в его потоках казалось, что закопченные полки на стенах кузницы колышутся волнами. Полки эти прогибались под тяжестью многочисленных клещей, пробойников, клиньев и напильников, скребков и фильеров, гравировальных резцов, чеканов и штампов. Бонзо особо гордился своими наковальнями и молотками: у него были наковальни со всевозможнейшими вырезами и вставками для ковки фигурных предметов, и молотки для самых разнообразных работ – кувалды, молоты-секачи, молоты-пробойники и молотки-зубила.
Раньше источником железа для кузнецов Форы была болотная руда, которую вычерпывали ковшами со дна топей, что тянулись на юг от Шамбы. Ее приходилось долго сушить, обжигать. Металла было мало и получался он низкого качества, на что Бонзо часто жаловался. Все изменилось с появлением гноморобов. Некрос даже помнил тот день, когда для каких-то своих нужд посетил Приорат и случайно увидел там Доктуса, который привел с собой однорукого карлу. Тот заявил приосам, что от подножия Шамбы тянется горст – длинный участок между разломами тверди, и разломы эти богаты рудами металлов. Приорат дал соизволение, вскоре под Форой заложили несколько штолен. Железа стало больше, качество его улучшилось.
Когда Некрос вошел, Бонзо недовольно оглянулся.
В Форе хватало кузнецов: инструментальщики, бронники, щитники, секирщики и ножевщики – большинство из них работало на цех оружейников, – гвоздевщики и косари. Бонзо отличала особая страсть. Он был пыточником – конечно, не тем, кто пытает, а тем, кто делает для этого инструменты. Мастер Бонзо обладал разнообразными умениями, владел искусством гравировки, инкрустации и даже скульптуры. Однажды он, смущенно теребя рыжую бородку, вручил Некросу выкованную из металла фигуру размером с ладонь – женщину в шиповой рубахе. Некрос отдал ее брату, и фигура до сих пор украшала стол Альфара.
– С железом нужно обращаться, как с прекрасной девой, – говаривал Бонзо, на памяти Некроса приближавшийся к женщинам лишь для того, чтобы испытать новое приспособление. – Железо поначалу представляется нам неуступчивым и строгим, но добавь немного огня – и оно станет мягким, как воск. Когда вам кажется, что оно отказывается подчиняться, не надо сердиться на него и колотить в гневе. Нужно найти к нему правильный подход, приласкать – и тогда оно будет ваше… – так любил говорить мастер-кузнец, выковывая шипы для железной рубашки, которую вскоре предстояло надеть на какого-нибудь узника или узницу. Перед тем как передать новое устройство палачам, его необходимо испытать, проверить размеры, длину шипов и игл, а если речь шла о новых тисках, соотнести силу нажатия с силой боли. Бонзо пытками не занимался, но в подвешенной к потолку клетке часто сидела жертва, на которой он проводил испытания.
Лич встал посреди кузницы.
– Над чем работает наш мастер? – спросил Некрос.
– Премиленькие тисочки… – пробормотал кузнец, обходя вокруг Зоба и разглядывая его со всех сторон. – В этом инструменте присутствует нечто женственное, а потому я назову их Алентиной… – мастер имел привычку давать имена выходящим из-под его руки изделиям.
Лиловый свет лился из-за верстака и полок, очерчивая все предметы узкими темными каемками. Облако мушек, звеня, переместилось вместе с кузнецом. Бонзо не обращал на них внимания, а Некрос отмахнулся от нескольких, беспорядочными зигзагами устремившихся к нему, – но пальцы прошли сквозь мушек.
– Какое чудесное создание! Как же его зовут? – вопросил мастер-кузнец.
– Зоб.
Погладив бородку, Бонзо пригляделся к косе, потрогал расклепанные зубья вил.
– Плохая работа, – произнес он недовольно. – Какой-нибудь сельский недоучка? Что это за вилы, что за ковка? И поглядите, какой ноздреватый металл…
– Освободи его от инструментов, – сказал Некрос.
Бонзо заглянул в глаза лича.
– А не станет ли этот… человек возражать?
– Не станет.
Мастер оглядел пропитанные кровью веревки, которые приматывали сломанные древки к культям. По ним уже ползали мушки. Вернувшись к верстаку, кузнец взял нож, обрезал веревки и швырнул в угол сначала вилы, а после косу. Мушки взвились, засновали из стороны в сторону, прорезая лиловый свет и оставляя в нем темные, быстро исчезающие норки толщиной с иглу.
– Я хочу снабдить его оружием. Хорошим. И так, чтобы это оружие можно было менять, – сказал Некрос.
Мастер упер в лоб указательный палец, собрав на коже складки, призадумался. Некрос ждал, слушая гудение пламени в горне.
Бонзо вернулся к верстаку, бормоча: «Куда же я его подевал?», долго шарил по полкам, наконец нашел метчик и принялся измерять руки лича, заточенным краем инструмента через определенные расстояния пробивая кожу. Мушки устремились к ранам. Звон их стал напоминать тот болезненный звук, что возникает в голове человека перед обмороком: теперь звенела вся кузница, все предметы и сам воздух в ней.
– Хорошо, что их обрубили несколько ниже локтей… – пробормотал мастер. – Так-так… Что же, мы можем сделать железные накладки на руках. Далее, на каждой накладке мы установим легкие тиски с винтом. Ну и набор оружия – за этим дело не станет. Главное, там не должно быть рукоятей, привычных для человека, только плоские выступы, которые легко зажать в тисках. Хотя он не сможет сам устанавливать их… или… пожалуй, если сделать винт особой формы, ваш Зоб научится зубами зажимать тиски. У меня есть кое-что, необычная для меня работа, я занимался этим на досуге уже долгое время… Да, думаю, оно вполне подойдет.
- Предыдущая
- 39/93
- Следующая
