Магия в крови - Новак Илья - Страница 83

• Предыдущая
• 83/102
• Следующая

– Наименование! Наименование! – вскричал Ван Дер Дикин. – Именно этим словом была, как вы выразились, поименована моя супруга, дорогая моя… – он смолк, прикрыв блистающий огнем глаз и таращась на чара костяным бельмом. Положил руку – заскорузлую, сплошь покрытую коркой мозолей, буграми и впадинами, – на свой лоб, словно в приступе глубокой задумчивости, и добавил: – А ведь сколько годов минуло с тех пор… я уже не помню ее лица, всего ее облика, роста ее, цвета волос, да и кто она была, эта женщина? И уже давно мне кажется, что имя ее было вовсе не таким – о! – оно прекрасно, это имя, это слово, что обозначало, поименовывало ее, но я не могу, не могу припомнить теперь… Так или иначе, этот мой корабль построен по моему рисунку, я собственнолично руководил строительством, и в будущем моря Аквадора и Окраинный океан станут рассекать корабли, созданные как копии моей посудины, их будут называть шнявами – и это станет не имя, но название всех подобных кораблей…

Раскаты его голоса еще перекатывались между мачтами, отражаясь от палубных надстроек, шевелили полоски жирного красного мха, покачивали лохматые канаты – хотя сам капитан давно смолк. Он застыл, не открывая зрячего правого глаза, немного откинувшись назад и касаясь ладонью лба.

Некрос уже несколько дней отмечал притупление своих чувств: ни удивление, ни страх больше не посещали его. Разум, а вслед за ним и все тело словно бы напиталось сырым предрассветным туманом, который скрадывал ощущения и мысли, наполнял сознание пеленой отчуждения. Единственное, что жило в чаре, – трепещущий комок сердца, которое днем и ночью билось часто и зло. Незримая нить, соединяющая Чермора с Миром, была прикреплена будто острым крючком, глубоко вживленным в плоть, и стоило нити натянуться, как сердце начинало болеть чистой, ясной болью.

Потому личность капитана, его странное лицо и странные манеры – все это не вызвало удивления, чар оставался холодным наблюдателем.

– Нам необходимо плыть как можно быстрее, – заявил он.

Ван Дер Дикин встрепенулся, отнял ладонь от лба. Глаз его, распахнувшись, блеснул огнем.

– До сей поры, любезный, вы не соблаговолили до сей поры поведать мне: куда мы держим путь?

Нить точно указывала дорогу, и Некрос ответил, поведя рукой:

– На запад.

– Запад! – вскричал Булинь, разворачиваясь и стуча деревянным башмаком по доскам. – Запад, закат Аквадора: вечный океан, ветрила в золоте умирающего света, только Воды вокруг, Пречистые Воды. Восток позади – там лишь Твердь, где прошло детство, где неразумным мальчишкой запускал я кораблики в зябких лужах… Что она, что есть Твердь, как не скопище грязи, жирный блин испражнений зверей и людей, птичьего помета, перегноя, разложившейся, сожранной червями плоти, пронизанный корнями, скрепленный ими? Робы, Брита… Ну, а если Зелур? – так пусть же он будет как забытый лужок из грязи€ и дерьма, и мальчишка…

Некрос принюхался, ощутив крепкий дух, который наконец добрался до его ноздрей от раскрытого капитанского рта. Булинь был пьян, вот чем объяснялись эти преувеличенно-патетичные жесты и нелепые слова. И все равно происходящее вызывало у чара подозрение, постепенно крепнувшее. Поведение тюремщиков, встреченный недавно матрос – любопытно, как выглядят остальные? – дикий вид всего корабля… Вокруг происходило нечто, в сути чего обязательно следовало разобраться, потому что оно наверняка было связано с Чермором, скорее всего – направлено против него.

Ван Дер Дикин откинул полу грязного камзола и извлек устрашающих размеров, шириной в две ладони, круглый компас: колпак из мутного хрусталя, золотой ободок, золотая же цепь, повисшая дугой от пояса капитана к кольцу на ободке, черный бархат под колпаком, а на бархате – стрелка толщиной в мизинец и со сломанным концом. Булинь вновь поворотился спиной к чару, положив инструмент на ладони, вытянул перед собой руки, долго смотрел и наконец объявил:

– Идем в нужном направлении.

Спрятав компас, он пробормотал: «Но надо бы побыстрее…», встал лицом к палубе и, выпучив зрячий глаз, проорал:

– Рустер! Калва! Чикс! Фиша! Миндель! Гордени и Штак! Эзельгофт, разрази меня в зад!

Раздался топот пяток, и Некрос поглядел вниз. Вдоль стены носовой постройки, где стояли они с капитаном, рядком бежала семерка кривоногих невысоких матросов, все босые и полуголые, лишь в парусиновых штанах, все – обладатели нечесаных морковных волос. Позади них шествовал пожилой человечек, облаченный, помимо штанов, еще и в камзол. Этот последний имел клочковатую грязно-красную бороду.

– Бизань на шняв-мачте! – зарокотал Ван Дер Дикин.

Никто не поднял головы, но бородач, услыхав донесшийся сверху зычный голос, вздрогнул и на мгновение приостановился. Затем негромко повторил приказ, причем Некросу почудилось, что в голосе его присутствуют едва различимые насмешливые, даже язвительные интонации. Семерка матросов, громко топоча по палубе, устремилась вперед и быстро исчезла за мачтами. Капитан пояснил Некросу:

– Эзельгофт, мой наипервейший помощник.

Чар, кивнув, поставил ногу на верхнюю перекладину лестницы, но Булинь еще не закончил:

– Некоторые проходимцы имеют наглость именовать мое изобретение, мою третью мачту, наглость именовать ее всего лишь наклонной стеньгой, но я всегда собственнолично отвечаю на это, отвечаю им: сие есть шняв-мачта – и никак иначе!

Капитан говорил, а Некрос спускался по лестнице – медленно, потому что она вдруг стала казаться ему предметом, находящимся отдельно от остального, от строения и палубы, от всего корабля: некая самостоятельная сущность, висящая в воздухе без видимой опоры. И еще она мелко дрожала – хотя когда Чермор прикасался к ней, перехватывая руками, никакой дрожи, никакого движения пальцы его не ощущали. А Булинь говорил, говорил… Когда чар, спрыгнув на палубу, пошел прочь, задевая каблуками полоски мха, рокочущий голос все звучал и звучал позади.

Они сидели у фальшборта, с подветренной стороны. Гарбуш, подтянув колени, упирался в них подбородком и задумчиво смотрел в палубу. Дикси правую ногу согнул, а левую, костяную, вытянул перед собой. От колена и ниже она напоминала полено, обмазанное засохшей, темной, потрескавшейся глиной.

• Предыдущая
• 83/102
• Следующая