Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая

— Ни фига себе, — пробормотал Цибульский, — до чего же у меня здоровые, оказывается, инстинкты…

— Любишь сиськи рассматривать? — поинтересовался Тарасюк.

— А то! Будто сам не любишь.

— Я больше люблю задницы.

— До жоп наука еще не опустилась, — сказал я, — а насчет женской груди выводы ученых проверены и подтверждены независимыми группами в ряде стран, далеких от Германии. Так что ни географическое расположение, ни раса, ни вероисповедание не препятствуют… Козырный туз все-таки в рукаве у биологии.

Арнольд Арнольдович молчал, я видел, что его мощный мозг уж начал работу с новыми данными, а я, повинуясь его кивку, продолжил:

— С нашей стороны будет промахом не воспользоваться этими данными.

Он промолчал снова, а Цибульский уточнил живо:

— Как?

— Очень просто, — ответил я, чувствуя знакомую дрожь, — мы можем на этой основе начать новую кампанию, что резко снизит напряжение во всех слоях общества! Начинать следует осторожно: сперва с небольших офисов, контор и фирм, где сотрудники уже хорошо знают друг друга. Обычно они уже все со всеми перетрахались, все всё друг о друге знают, как и какие у кого сиськи, так что тамошним женщинам обнажиться до пояса — только дай повод, они и так уже обнажались перед всеми, но только вроде бы тайком и перед каждым по одному.

Цибульский блудливо ухмыльнулся.

— А кое-кто и в групповухе…

— Да, — согласился я, — что лишь упрощает снятие последнего барьера. Словом, в таких конторах женщины обнажатся, как я полагаю, в первый же день обнародования такого открытия ученых. Под давлением, конечно же, мужчин, которые будут настаивать, понятно, упрекать, что хотят их преждевременной старости и отбрасывания копыт, а женщины убедят себя, что обнажаются только ради спасения здоровья коллег. Так что в первый же день, от силы — на второй…

— А в крупных конторах? — спросил Цибульский деловито.

— Потянутся следом, — заверил я. — Стоит только кому-то начать! Никакая женщина не потерпит, что другая пользуется повышенным вниманием, а на нее никто не смотрит… если самой нужно только пальцем шевельнуть. В смысле, чтобы сбросить бретельку с плеча.

Глеб Модестович наконец зашевелился, все почтительно затихли, а он проговорил в полной тишине негромким властным голосом:

— Как результат, во всех этих учреждениях перестанут обсуждать выборы в парламент и предвыборные программы кандидатов в президенты… Неплохо-неплохо.

Я сказал быстро:

— Но это только первый шажок!.. Второй — это клубы, дискотеки, кафе, рестораны, трибуны спортивных стадионов… Очень скоро это выплеснется и на улицы.

Он сказал задумчиво:

— Вид обнаженных женщин на улице, обнаженных хотя бы до пояса… гм… способен не только предотвратить подготовку к митингу, но и вообще отменить забастовку, а то и революцию. Игривое настроение в обществе продлится довольно долго.

Цибульский вставил:

— Как медик могу сказать, что на таком же повышенном уровне продлится не менее трех-четырех месяцев. Затем несколько спадет и будет спадать, но не опустится до нынешнего. То есть нужное нам благодушие и хорошее настроение общества будут поддерживаться на более высоком уровне, чем нам удается сейчас.

Жуков пробормотал:

— Но достаточном ли для того, чтобы дотянуть без крупных катаклизмов до Судного Дня…

Цибульский фыркнул:

— Если было бы достаточно, нам можно бы свернуть всю работу и сложить лапки, дожидаясь. Увы, эта сволочь по имени жизнь еще подкинет нам задачи! Головоломные.

— С такими ребятами, — сказал Арнольд Арнольдович, — как наш юный гений, будем решать, решать…

Я ощутил горячую благодарность к нему, а на Цибульского посмотрел с неодобрением. Глеб Модестович нетерпеливо постучал карандашом по столу.

Все утихли, он сказал негромко:

— Роберт Панасович, займитесь развертыванием широкой кампании. Позаботьтесь, чтобы эта новость попала во все выпуски новостей и чтоб прозвучала в достаточно сенсационной форме. В лучшее время эфира. А потом чтобы повторили несколько раз. Хотя новость такая, что не забудут, но лучше напомнить, чтобы натолкнуть на разные идеи… Думаю, еще до начала финансированной и направляемой нами кампании кое-где начнут сами…

Тарасюк быстро записывал, спросил, не поднимая головы:

— Тогда можно сегодня же начать пропаганду… гм… здорового образа жизни в тех кафе и дискотеках, которые напрямую принадлежат нашему концерну?

Глеб Модестович кивнул.

— Для того и созданы.

Он не договорил, но я понял, что наша организация какие-то места, где группируется публика, содержит не только для извлечения прибыли, что понятно, но и для каких-то экспериментов над большими группами населения.

По спине пробежал холодок, меня начинают допускать к тем тайнам, разглашение которых в самом деле чревато. А это значит, наблюдение за мной уже включено.

По первому телеканалу в самое удобное для зрителей время началось жаркое обсуждение необычной темы: «Здоровье и нравственность». Я освободил место на диске, чтобы записать программу полностью, включил за пару минут раньше, сел перед телевизором на диване, как заправский телеидиот, там на экране фейерверки, фанфары, я такое видел только в цирке, и здесь, как в цирке, клоуны выходят… господи, как удалось затащить в дискуссию виднейших политиков, политологов, главу Центра Здоровья, двух академиков?

Они кланялись, рассаживались за круглым столом, друг на друга посматривают, как боксеры перед боем. В аудитории на скамьях в шесть рядов расположились «люди из народа», эти будут подбрасывать вопросы. Все цветное, яркое, любая телепередача — прежде всего шоу, так что даже академик, объясняя теорию гравитации, должен надеть колпак с бубенцами и выписывать формулы на доске, для доступности приплясывая и выкрикивая матерные частушки.

Ведущий, громогласный и наглый шоумен, представлял каждого, будто расхваливал раба на невольничьем рынке. Я хоть и вслушивался жадно, но половину пропускал мимо ушей, почти все слова пустые, наконец начались сами дебаты. Уже зная, какие рычаги задействованы, я все-таки задерживал дыхание и стискивал кулаки, когда академик Хворостов начал доказывать, что обнажение даже до пояса нанесет сильнейший удар по нравственности, что вызовет волну преступности, наркомании и насилия.

Отвечал ему очень заторможенный человек с таким тихим голосом, что я добавил звук и наклонился ближе к телевизору. Как выяснилось, психолог и психотерапевт с огромной практикой, член редколлегии вестника медицинских наук, он как-то вяло сообщил, что сексуальные проблемы лежат в основе абсолютного большинства преступлений. Всякий, кто знаком с работами Фрейда, а их еще никто даже не поколебал, знает, что единственный способ смягчить проблему, а то и полностью ее решить — не загонять сексуальные инстинкты вглубь, это чревато, как уже сказано, а постараться по возможности выпустить пар.

Выступил академик Крабе, профессор Нейниц и еще какая-то докториса. Все излагали научные факты из области физиологии и психики, ни «за», ни «против», они-де беспристрастные ученые.

С доводами против выступала безобразно толстая женщина. С возмущением и очень крикливо говорила противным визгливым голосом о высокой нравственности нашего народа, о недопустимости разврата, о высочайшей культуре нашего высоконравственного народа, который никогда не допускал ничего вот такого бесовского…

В поддержку выступил такой же толстый поп, даже еще толще, целый стог неопрятного сена, на груди огромный золотой крест, на пальцах вызывающе массивные золотые перстни с драгоценными камнями. С ходу предложил вместо этой бесовщины, как верно сказала истинная дочь православной церкви, женщин одеть по-христиански, то есть — обязать носить длинные платья и обязательно покрывать голову платками, ибо непокрытость — синоним разврата, и непокрытых женщин в старые добрые времена клеймили и презирали.

И хотя я понимал, что таких вот неумных и отталкивающих даже внешним видом подобрали специально, все равно ощутил, что ненавижу этих двух идиотов, жаждущих повернуть историю вспять, а женщин загнать в домостроевские гаремы.

• Предыдущая
• 44/93
• Следующая