Сингомэйкеры - Никитин Юрий Александрович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/93
• Следующая

— Фи, — сказал Арнольд Арнольдович с достоинством.

— Вот именно фи, — рыкнул Жуков сердито. — Нашел о чем спрашивать! За столом.

— Так ведь все телеканалы забиты этой подготовкой к выборам, — сказал Глеб Модестович, оправдываясь. — Такие дебаты, такие страсти! Хотя вы правы, ничего не изменится, кого бы ни выбрали.

Арнольд Арнольдович вежливо хохотнул:

— Выборы проводятся только для того, чтобы узнать, чей предвыборный прогноз оказался точнее. Этот тот же ипподром, на который вы хаживаете…

— Это было в молодости, — огрызнулся Жуков. — Очень далекой.

— А для недо… как вы их там, вся жисть — игра, игра, игра… Играя, старятся и мрут, так и не став взрослыми.

— Они еще и гордятся, — бросил Тарасюк обвиняюще, — что остались детьми! Представляете, здоровенные дети в пятьдесят лет с умом и желаниями младенцев!

Он умолк и проводил взглядом двух женщин, что заняли столик у окна. Одна сбросила на спинку стула легкую блузку, обнажив блестящие загорелые плечи и почти открыв удивительно округлую и приподнятую грудь, вторая сразу откинулась на спинку, давая возможность всем мужчинам в кафе любоваться ее пышной и удивительно четко очерченной грудью.

Жуков, потаращив глаза с восторгом, вдруг помрачнел и фыркнул с неприязнью:

— Силикон!

Цибульский тут же поддакнул:

— Да, ненастоящие.

— Ага, — буркнул и Орест Димыч с готовностью.

Они принялись за десерт, но время от времени поглядывали на женщин, да и как не поглядывать, такие сиськи приснятся — встанешь утром с мокрыми трусами. Любопытно, мелькнула мысль, впервые за всю историю человечества совпали мнения и отношение как самых старых пердунов и дряхлых злобных бабок, так и тинейджеров. Раньше абсолютно во всем вкусы диаметрально расходились. Все, что нравилось старшему поколению, для молодых парней — отстой, маразм, а молодые парни, с точки зрения стариков, вообще с ума сходят.

И вот впервые мнения абсолютно совпали. Когда в инете появляется пышногрудая красотка, тут же пацаны пишут комменты: «силикон, говно!», «а сиськи-то силиконовые», тем самые подразумевая, что говно, или «не верю, что настоящие!».

Я сперва удивлялся дебилам, дословно повторяющим слова старух на лавочке перед подъездом. Старухи, правда, в свое время отвергали и короткие юбочки, и бикини, и краситься было низзя, и ресницы подводить, да и губная помада — грех, ну хоть про помаду малолетние дурочки молчат, хотя силиконовые сиськи или гель в губы — это всего лишь само собой разумеющийся следующий шажок от тонального крема, помады и туши для наращивания ресниц.

Потому я с молчаливым сочувствием наблюдаю, как Тина приходит на работу вся в тщательно замазанных кровоподтеках, потом даже татуаж появился, что значит — надо запрятать крохотный шрамик от подтяжки.

Тарасюк первым расправился с пирожным и большой чашкой травяного чая, ушел, не дожидаясь остальных: дела, дела. Мы еще некоторое время наслаждались десертом, здесь готовят великолепно, и такой же дружной группой потопали к своему зданию.

— Хорошо, — сказал Орест Димыч довольно, — и жизнь, эта, хороша…

— Бабс нету, — заметил Жуков глубокомысленно.

Я кивнул на улицу, к троллейбусной остановке как раз подошла целая стайка молоденьких женщин.

— А эти что?

— В фирме, — пояснил Жуков. — На легких ролях их много, но чем выше — тем женщин меньше.

Арнольд Арнольдович молча кивнул, а Орест Димыч заметил с усмешкой:

— Волнует проблема равенства? Женщины по-настоящему сравняются с мужчинами лишь тогда, когда согласятся облысеть.

Глеб Модестович хохотнул и погладил свою лысину.

— И еще признают, — добавил он, — что это весьма респектабельно!

Жуков и Орест Димыч засмеялись, я понял, что политкорректность в нашей фирме, к счастью, и не ночевала. Думаю, ее вообще не пускают даже на порог, остановив на входе и тщательно проверив металлоискателями.

— С женщинами легче работать, — осмелился вякнуть я. — Они понятнее, проще, предсказуемее. Не то что мужчины… А нам, как я понимаю, нужен предсказуемый мир.

Глеб Модестович поморщился.

— Евгений Валентинович, мир ни в коей мере не является предсказуемым. Но мы стараемся сделать его…

Он запнулся на минутку, я подсказал услужливо:

— Предсказуемым!

Он отмахнулся.

— Нет, управляемым. Да, представьте себе! Когда мир предсказуем, то это всего лишь предсказуемость. В смысле, предсказуемость пассивна. Но когда мир управляем, а мы стараемся делать именно это, то становится в какой-то мере и предсказуемым. Если, конечно, все получается так, как мы планировали…

У меня дыхание сперло, я почти прошептал:

— А что… удается иногда и… управлять?

Он усмехнулся.

— Работайте, Евгений Валентинович, работайте! Все увидите.

— Со временем, — добавил Жуков.

— И очень не сразу, — уточнил Цибульский злорадно.

— Но увидите, — утешил Арнольд Арнольдович.

Вечером я выкатил из супермаркета тележку с кучей продуктов, предпочитаю запасаться сразу на недельку как минимум, крутил головой, пытаясь вспомнить, где припарковал машину, за спиной раздался веселый вопль:

— Женька!..

Толя Ратник, веселый и раздобревший, облапил меня, помял, руки крепкие, чувствуется человек физического труда, оглядел с головы до ног.

— Что-то ты худой и бледный, как червяк… Мало получаешь?

— Да нормально, — ответил я, улыбаясь.

Он покосился на корзину из металлических прутьев, где, помимо хлеба и молока, еще и пакеты с экзотическими сортами сыра, нарезка ветчины и шейки, банка с красной икрой, десертные редкости.

— Вроде не голодаешь, — сказал он чуть ревниво, — все грызешь гранит… как ее, науки?

— Как и ты — кирпичи.

Он захохотал.

— Еще как грызу. И, знаешь, нравится. Когда смотрю на те дома, которые строил, такое чувство удовлетворения, будто Марью Семеновну трахнул! Ты хоть помнишь ее? Помнишь-помнишь, ее все мальчишки помнят… А когда мы наконец врубились, почему она этим местом трется об угол парты, разговаривая с нами на уроке, какой был у нас шок, какие мы планы потом строили?

Я с досадой махнул рукой.

— И не придумали ничего лучше, как мазать углы парт мелом.

Он помрачнел.

— Да, идиоты были. Мне бы нынешние мозги тогда… Эх…

Я невольно расхохотался.

— Тогда бы ты не только Марью Семеновну, но и Ленку, что за тобой бегала, а ты не замечал…

— А какие у нас учительницы были, — сказал он мечтательно, — это только теперь понимаешь, что старше нас всего на пять-шесть лет, а тогда казались такими взрослыми тетками!.. Самое то бы их трахать, ночами это самое снилось, а наяву и подумать не могли…

— Ты что-то на учительшах повернут, — сказал я предостерегающе. — Сам чем занимаешься? Чем занят в этом квартале банкиров?

Он гордо подбоченился.

— Банкиров? А посмотри вон на тот небоскреб! Офис нашей компании. Меня, между прочим, назначили прорабом, вон приехал за утверждением. Говорят, если справлюсь, продвинут выше. Им нужны молодые и энергичные.

— Такие везде нужны, — заверил я. — А что ты пропал так внезапно? Мог бы позвонить хоть раз за все время!

Он сказал смущенно:

— Да знаешь, у меня так получилось, что и диск в компе дефрагментнул, и мобильник с тех пор пару раз поменял, так что все телефоны друзей гавкнулись. Кто живет рядом, те записал заново при встрече, а кто в другом районе, увы… Когда встречаюсь вот так, как с тобой, записываю заново.

Я удивился:

— Ты че, с Луны упал? В компе теперь бэкап по дефолту, со старого мобильника просто вынимаешь карту и переписываешь на новый… Может, у тебя украли?

— Нет, жена настояла, чтобы купил попрестижней. А я к нему, гаду, никак не привыкну. Чересчур он, сволочь…

— Что?

Он замялся, подыскивая слова.

— Наглый. Смеется, что не те кнопки жму. Всякий раз выдает такое, что разбил бы о стену! А то, что мне нужно, прячет так, что сам никогда не отыщу.

• Предыдущая
• 19/93
• Следующая