Придон - Никитин Юрий Александрович - Страница 5

• Предыдущая
• 5/168
• Следующая

Он вскочил в седло, рука ухватила повод, конь развернулся, ночь поглотила разом, словно костер дал меньше света. Придон прислушался, но привычного стука копыт не услышал. Собрался с силами, встал и с пылающей головешкой в руке вышел за пределы освещенного круга. Кузнечики испуганно замолкли. Самые трусливые начали прыгать из-под ног, покидая убежища.

Следы только его коня, а отпечатков чужих копыт нет. Ни единого. Не случайно он не слышал ни приближения всадника, ни затихающего стука копыт.

Он вернулся, бросил головню обратно в оранжевое пламя. Сердце стучало гулко и часто. Незнакомец отказался разделить с ним трапезу, а это могло означать только одно: либо это враг, либо небожитель. Из того и другого ведут длинные дорожки, что, разветвляясь, дают новые тропки, но Придон ощутил, что не хочет ни в чем копаться, разбираться, доискиваться. Это дело его брата, мудрого Скилла: разбираться, понимать, доискиваться до глубин истины. А он всегда был ведом сердцем. Оно подсказывало и слова песен, и поступки.

А сейчас израненное сердце говорит громко: если женщину нельзя взять словами – можно силой.

За пологом шатра прогремел стук копыт, по-утреннему свежий, сочный, хрустящий. Аснерд и Вяземайт насторожились, конь вроде бы придоновский, но Придон давно уже не пускает коня рысью, тем более – в галоп. Переглянулись, Аснерд раскрыл было рот, но послышались шаги, полог откинулся, пропуская в шатер прохладный, еще не прогретый воздух.

Придон был смертельно бледен, вошел и сразу упал на шкуры. Грудь ходила ходуном, на бледных губах выступили пузырьки пены. Аснерд помалкивал, ждал, однако Придон вскоре заснул, донельзя обессиленный. Во сне стонал и плакал, Аснерд помрачнел, делал отгоняющие злых духов жесты. Придон вскрикивал жалобным детским голосом, вперял невидящие глаза в пространство и начинал разговаривать с кем-то незримым.

Вяземайт ушел, Аснерд слышал его приглушенный голос, в ответ донеслись оправдывающиеся щенячьи голоски молодых воинов. На лицо Придона падал из узкой щели в своде солнечный луч, похожий на лезвие небесного меча, Аснерд встал и, не зная, чем еще помочь страдальцу, сдвинул края ткани.

Вернулся Вяземайт, встретился взглядом с Аснердом, кивнул.

– Ну что? – прошептал Аснерд.

– Я же говорю, – ответил Вяземайт тоже шепотом, – сегодня может решиться… жить ему или умереть!

– А как же твое колдовство?

Вяземайт подошел к спящему Придону, взгляд верховного волхва стал цепким, деловым, прикидывающим.

– Я не обещал колдовства, – огрызнулся он тихо. – Я обещал встречу…

– С кем?

– Кто может указать дорогу.

Аснерд сердито стиснул кулаки. Снова загадки! Нет чтобы какой-нибудь отвар или настой, чтобы и рану на спине, и душу излечили. Деревенские колдуны и то чудеса творят этими отварами. Нежить замораживают, оборотников выявляют, а через черту, что проводят вокруг деревни, ни один вурдалак не перескочит! Даже тучи отгоняют, а вот никто не видел, чтобы Вяземайт хотя бы щепочку своим волховством передвинул!

Вяземайт присел на корточки, Придон лежит лицом вверх, руки раскинуты, но грудь не вздымается, застыл, как могильная плита. Вяземайту почудилось, что Придон уже не дышит, торопливо потрогал, потряс, сдавил толстыми пальцами такие хрупкие исхудавшие плечи.

Красные веки медленно поднялись, но Придон даже не посмотрел на волхва. Невидящие глаза уставились в шелковый свод, грудь начала подниматься, но очень медленно, с неторопливостью морского прибоя. Был он смертельно бледен, скулы еще туже натянули сухую кожу.

– Придон, – сказал Вяземайт горько, – что ты творишь? Ведь от этого… умирают.

– Я хочу умереть, – прошептал Придон. – Мне настолько горько, что во мне все кипит, горит, плавится, как железо в огне… Скажи, неужели нет лекарств?

– Есть, – ответил Вяземайт. – Даже много. Очень много. Только надежных нет…

– Давай любые!

– Бесполезно, Придон, – сказал Вяземайт. – Все бесполезно. Лечит только время, да и то не всех.

Глаза его устремились в пространство, сейчас он тоже смотрел сквозь тонкий шелк шатра. Придон застонал, ударил кулаком по земле.

– Я испробовал все лекарства!.. Я умираю, Вяземайт. Я знаю, что умираю.

– Крепись, – сказал Вяземайт и сам ощутил, насколько беспомощно это прозвучало. – Я советовался со звездами, слушал волчий вой, а вчера видел хвостатую звезду, что пронеслась в сторону Куявии… Грядет великая война!

– Что мне война, – безучастно ответил Придон. – Я уже сражен. Она держит меня в плену, я чувствую на себе ее цепи. Когда дернет цепь, я поднимаюсь и куда-то иду, когда перестает натягивать цепь, я могу лечь, как вот сейчас, и предаваться отчаянию. Я все время слышу ее голос, вижу ее огромные глаза, я чувствую запах ее тела… чувствовал ли я его раньше? Нет, но теперь чувствую. Я даже ощущал кончиками пальцев нежность ее кожи, когда однажды мысленно дерзнул прикоснуться к ней. Это наполнило меня страхом, смятением и восторгом, и я неделю ходил по облакам и говорил с небожителями!

Он приподнялся, прорычал от резкой боли, но сел, опираясь руками позади себя. Под сухой кожей вздулись очень рельефные желваки. Взгляд был затравленным, но в то же время и решительным, как у загнанного зверя. Вяземайт отодвинулся, в глазах появилось радостное изумление, но он поспешил погасить огни в глазах.

– Посиди, – сказал он торопливо. – Я сейчас принесу настой плакун-корня. У нас есть о чем поговорить!

Он поспешно вышел, почти выбежал. Придон равнодушно смотрел ему вслед, перевел взгляд на Аснерда. Старый воин посматривал пытливо, настороженно. Придон спросил раздраженно:

– Что-то случилось?

– Со мной? – удивился Аснерд. – Что со мной может? А вот с тобой… Придон, с тобой ничего не стряслось? Там, в Степи?

Придон помедлил, говорить про разговор с богом не хотелось, но Аснерд смотрит в упор маленькими медвежьими глазками, лицо настороженное, как у хищного зверя, который охотится на других, но знает, что могут сохотить и его самого.

– Кое-что было, – ответил Придон медленно, – но ты, похоже, уже знаешь… Откуда?

Аснерд тоже помедлил, глаза быстро зыркнули по сторонам, ответил, понизив голос:

– Когда ты ушел, мне тоже был глас…

– Тебе? – переспросил Придон с недоверием.

Аснерд криво улыбнулся.

– Не верится? Я тоже не поверил. Да и туг я на ухо, почти ничего не понял. Со мной надо говорить проще и громче. И не этими… как их, иносказаниями.

Придон спросил жадно:

– И что ты услышал?

– Не понял, – ответил Аснерд откровенно. – Твое исцеление якобы зависит от… Нет, боюсь даже выговорить. Но это возможно, Придон, возможно! Я не все понял, ты ж знаешь, как боги говорят, мы для этого целое стадо волхвов держим, чтобы толковали их речи, знаки, знамения… Я так и не понял, словно боги не боги, а какие-то олени, все непонятно… Словом, хорошо бы тебе излечиться, как я понял, но лучше бы этого и не делать!.. Ну, это совсем непонятно.

Придон спросил сдавленным голосом:

– Насчет раны?

– И насчет раны, – повторил Аснерд сердито. – Я не понял!.. От чего-то предостерегали. Я больше слышал гул, понимаешь, а в нем только отдельные слова… да и то эти слова я сам придумывал, а боги говорили, как они всегда говорят, не словами, а…

Он умолк и в затруднении пошевелил пальцами.

– Да-да, – сказал Придон торопливо, – словами они говорят уже через нас. А с нами вот так, ты прав, – гулом крови в жилах, горячечными снами, криком или щебетом птиц, шелестом ветра в листве… Но что ты еще понял? Что увидел?

– Великую радость, – ответил Аснерд глухо, – и великое горе. Взлеты выше гор и падения ниже болот. Я видел счастье в твоих глазах… и великую боль, перед которой нынешняя – ничто… И вот сейчас сижу, старый дурак, стараюсь понять вечное: к добру или к худу?

Полог распахнулся, вошел Вяземайт, за ним отрок держал на подносе кувшин и три медные чары. Вяземайт повернулся, взял кувшин и чары, отрок поклонился с достоинством урожденного артанина и опустил за собой полог. Оставшись втроем, Вяземайт быстро разлил по чарам холодный настой. Тонкий и одновременно острый аромат наполнил пространство шатра.

• Предыдущая
• 5/168
• Следующая