Передышка в Барбусе - Никитин Юрий Александрович - Страница 55
- Предыдущая
- 55/98
- Следующая
Он вспомнил, с каким трудом завалил наездников Змея, когда спасал Мелигерду, а ведь то был просто ездовой дракон, ни разу не дохнул на него огнем, не прихлопнул, как муху, лапой, не попробовал на зуб. Да и наездников взял только потому, что совсем обнаглели, не верили, что кто-то осмелится дать им отпор. Даже не воин в сверкающих доспехах, а какой-то мужик с простым луком…
После сытного и довольно плотного обеда, когда осоловевшие Аспард и Червлен уже не могли шевельнуться, а солдаты так и вовсе лишь сыто взрыгивали, он бодро вскочил из-за стола.
– Ну вот, – сказал он жизнерадостно, – теперь в самый раз!.. Пошли, что ли?
Аспард и Червлен смотрели с надеждой, что тцар так шутит, да и все солдаты расплывались на лавках, как тесто, только Герць вскочил и сказал с готовностью:
– Да, Ваше Величество!.. Вперед уже поскакали все приготовить к показу…
– Это нас показывать? – спросил Мрак подозрительно.
– Что вы, Ваше Величество, – испугался Герць. – Драконы не видят разницы, они у нас простые. А вот вы увидите, что нам бы жалованье добавить…
– Тогда в дорогу, – велел Мрак.
Питомник, судя по запаху, находился сразу за городом, едва заканчивалась городская стена. Сам Мрак еще за столом ощущал, где что и сколько. В прошлый раз, когда летел с Мелигердой, ощутил, что от Змея привычно пахнет рыбой. А сейчас восточный ветер даже в этот храм вбивал сквозь щели целое облако запахов.
Аспард с видом знатока начал рассказывать, что равлик через семь лет вырастает в маленького ужика, тот еще через семь лет превращается в смока, смок растет еще и, если ничего не случится, вырастает в Змея. Проходит еще семь лет, а у Змея отрастают крылья. И уж совсем немногие из этих гигантских летунов доживают до того, что начинают дышать дымом и плеваться огнем.
Змеи, как он слышал, могут жить очень долго, но это единственные из зверей, которые могут убивать друг друга. Будь то из-за молодой Змеихи, добычи, просто из-за дурного настроения. Ни волк, ни шакал, ни олень, которые всегда бьются за молодух и за место вожака, не убивают друг друга насмерть. Только Змей пошел за человеком, которому убить себе подобного проще, чем зверя…. Нет, все же это человек пошел за Змеем, того боги создали раньше. Хоть в чем-то не человек являет всему миру дурной пример, а ему явили… Правда, мог бы и не обязательно перенимать только дурное…
Герць выслушал все эти бредни, сказал уверенно:
– Вот дурные живут там внизу!
– Низина, – поддакнул кто-то. – Серость. Что с них взять?
Мрак удивился:
– А что не так?
– Ваше Величество, – сказал Герць осторожно, – яблони тоже можно сажать по зернышку! Вырастут яблони, хоть и хреновые, и яблоки будут кислыми. Мы ж сажаем отводками, верно? Так и драконов разводим от драконов, а не от ужей или того гаже – равликов!
Во дворе им подали коней, выехали тесной группой. Мрак потянул ноздрями, на видимый глазами мир наложился еще один, нарисованный запахами, подрагивающий, неустойчивый, зато яркий и красочный, а еще удивительный тем, что Мрак видел и сквозь стены, видел за толстыми гранитными стенами больших драконов и маленьких, а в дальней яме рассмотрел огромную толстую змеюку. Она сидела в странной напряженной позе, крылья распустила, сложив по боком на земле, стала похожей на грязную копну перегнившего сена. Мрак не сразу сообразил, что змеюка откладывает яйца. Из-под плотно закрытой сверху крышки, размером с крышу огромного дома, просачивались струи, рисовали все, что по ту сторону. Он подвигал пальцем, считая, сказал:
– Ого!.. Восемь яиц!.. А сколько снесет еще?
Аспард смотрел с недоумением, зато Герць ахнул, проследил за взглядом Мрака, снова ахнул.
– Ваше Величество… что, она уже начала… откладывать?
– Ага, – ответил Мрак. – Девятое яйцо… Ты гляди, щас пойдет девятое!..
Герць покрутил головой.
– Ваше Величество… Откуда?.. Как? Как вообще догадались, что в той яме брюхатая драконша?
Мрак сказал наставительно:
– Я тцар аль не тцар? А тцар должон все знать!.. О, снесла девятое, повернулась и начала их облизывать. Не сожреть?
Теперь все смотрели на Мрака со страхом и непониманием. Герць пугливо подхватил Мрака за локоть, повел мимо сарая. Двое сопровождающих отстали и бросились на животы, стараясь сквозь щели в крыше рассмотреть, что творится внизу в яме.
– Мы заглянем к молодым, – сообщил Герць. – К сожалению, дракона можно обучать только в первые два месяца. Если не удастся приучить слушаться, а это трудно, то уже все пропало. Дракон будет бросаться на все, что движется. Вот там, видите, купол? Там глубокая пещера, в ней держим самого огромного и страшного дракона. Ему бы цены не было, если бы вовремя к нему нашли подход. Но теперь это зверь, что сожрал уже четырнадцать человек…
Мрак удивился:
– Так зачем же держите? Убить… или на волю. Ну, отвезти в клетке поближе к Артании… и выпустить.
– Ваше Величество, как можно! Видели бы вы его зубы, его грудь, его крылья!.. Он вдвое крупнее всех драконов! Это же сокровище! Его держим на племя. А что людей поел, так это по их неосторожности. У нас какой народ? То считает, что Змей не дотянется, то уверен, что успеет отпрыгнуть, то думает, что дракон высоко не подпрыгнет…
Они медленно приближались к котловану, Мрак издали по запаху определил глубину и увидел даже, что именно там на дне. Котлован окружал каменный барьер, невысокий, до пояса, но когда Мрак подошел и глянул вниз, огромный кулак спрессованного запаха все же заставил отступить на шаг. Пахло не просто рыбой, а косяком выброшенных на берег и разлагающихся тюленей.
В вырубленном в скале котловане, где поместился бы дворец, распласталась огромная серо-зеленая туша. То, что Мрак принял сперва за груды неопрятных звериных шкур, оказалось крыльями. Уже смятыми, потертыми крыльями, с обломанными когтями, а сама туша, чей бок медленно приподнимался и так же медленно опускался, оказалась драконшей.
Она лежала на боку, сопела тяжело, взревывала, ворочалась, слышался неспокойный треск. Мрак подумал, что трещат костяные пластины, потом решил, что это под ее тяжестью поддаются камни котлована, но потом увидел, как из-под шкур выползают толстые ярко-зеленые шары на коротких расползающихся лапах.
Один вслепую подполз чересчур близко к страшной пасти. Змеиха приоткрыла один глаз, из пасти выметнулся длинный лиловый язык. Донесся жалобный писк.
Рядом с Мраком страж спросил обеспокоенно:
– Что она с ним делает?
Змеиха зажала полуслепого змеенка в угол, беспощадно мяла огромной пастью. Он жалобно пищал, крохотные лапки беспомощно дергались.
– Задавливает слабых, – объяснил Аспард со знанием дела. – Молока на всех не хватит. Верно, Ваше Величество?
– Мудро, – согласился Мрак. – Пусть помрет сразу, пока слепой. А то корми-корми, а он помрет… И жалко, уже ведь бегал, играл, квакал…
Герць помялся, но сказал осторожно:
– Да, это было бы мудро… но природа не так мудра, как вы, Ваше Величество. Этот змеенок, как и другие, в первые дни не в состоянии даже погадить! Если бы она их не лизала, не мяла, не давила, то передохли бы на третий день…
Дракончик уже не пищал, а огромное панцирное чудовище мерно шоркало языком по каменному полу. Звук был такой, словно дикарщики стесывали с каменной плиты мелкие зазубрины.
Аспард потянул носом:
– Не так уж и воняет. Это она что? Жрет?
Герць сказал с таким явным неудовольствием, словно оскорбили его самого:
– А что? Значит, так надо. Пока они сосут ее молоко, она зализывает за ними. А как только жабенку дать хоть лизнуть коровьего молока или какого другого, то тут же его дерьмишко останется лежать, пока не уберут слуги. То ли ревнивая, то ли понимает, что уже жабенок начинает сам питаться, а значит – взрослый. У них, как у холопов, взрослеют рано. Это боярские дети до осьмнадцати годов в песочке роются!
– Ага, – сказал Мрак. – Ага.
В следующем котловане резвились два молодых змея. Толстые, бескрылые, похожи на вытянутых жаб размером с коров, они нападали один на другого, опрокидывали, таскали за лапы, хватали беззубыми пастями за толстые шеи.
- Предыдущая
- 55/98
- Следующая
