Социальное прогнозирование - Бестужев-Лада Игорь Васильевич - Страница 64

• Предыдущая
• 64/100
• Следующая

Четвертый джинн – анахронизм в отношениях между супруга­ми или точнее, самое обычное бытовое хамство, т.е. неумение вы­ходить из конфликтных ситуаций иначе, как безобразным сканда­лом, часто переходящим в драку. Раньше такого умения не требова­лось и оно не воспитывалось с детства, потому что в авторитарной патриархальной семье жена должна была во всем подчиняться мужу (случалось и наоборот, но такое извращение служило предметом насмешек), младший – старшему. А муж хорошо знал пределы своего деспотизма, очерченные все теми же вековыми традициями, нравами, обычаями, и остерегался их переступать в страхе перед общественным мнением окружающих. Теперь в элитарной семье никаких иерархий, ритуалов и страхов не осталось. Теперь я со своими взрослыми детьми, внуками, правнуками образую народные массы, стоящие в оппозиции к самодержавию матриархата – и в глазах всех это самое обычное дело. А мой 10-летний внук разгова­ривает со мной «на равных», тем более что мы с ним в постоянном безнадежном заговоре против всесильной бабушки. Все зависит от культуры личных отношений. И когда она недостаточно высока – неизбежны война и конечный развод.

Понятно, в суде разводящиеся чаще всего ссылаются на психологическую или физиологическую несовместимость, на «несход­ство характеров», на измену супруга и т.п. Но возникает вопрос, почему произошла измена, в чем «несходство характеров»? И тогда выясняется, что сравнительно редко, действительно, налицо несов­местимость или возникновение у одного из супругов серьезного чувства к кому-то третьему. А в подавляющем большинстве случаев мы так или иначе возвращаемся к одной из четырех первопричин (иногда – к нескольким, а то и ко всем сразу), о которых только что говорилось.

Теоретически формированию и закреплению семьи вполне можно помочь и в новых условиях. Можно создать клубы по интересам, которые учитывали бы интересы желающих всту­пить в брак. Создать эффективную «службу знакомств», вклю­чая брачные консультации и объявления в газетах. Развернуть борьбу против пьянства. Начать массовое строительство квар­тир для молодоженов. Шире пропагандировать опыт счаст­ливых семей, где домашние обязанности делятся поровну, при­чем не на «мужские» и «женские», а у кого к чему больше склон­ностей и способностей. Шире пропагандировать опыт счаст­ливых семей, где должность патриарха или матриарха упраз­днена, а главой семьи – халифом на час – может стать вся­кий, в том числе сын или дочь, кто организует или проводит какое-то коллективное мероприятие. Все равно, какое: уборку квартиры, готовку обеда, общую прогулку, общую игру и т.д.

Но практически для этого нужно преодолеть Гималаи со­циального пространства и времени. Представляете подросших Тома Сойера, Гека Финна, Бекки Тэчер и других героев Мар­ка Твена, которым надо стать у стенки «клуба знакомств» в ожи­дании «выберут – не выберут» или писать объявление в брачную газету? О том, что еще раз развернуть в России борьбу против пьян­ства намного труднее, чем второй раз ввести «сухой закон» в США, нам еще предстоит рассказать особо. Начать массовое строитель­ство квартир для молодоженов, когда миллионы людей по двадцать лет ждут очереди на такую квартиру и не имеют финансовых возможностей просто купить ее, – это все равно, что начать строитель­ство для каждой американской семьи своего собственного «Белого дома», роскошнее вашингтонского. А призывать к трудолюбию и ми­ролюбию – этим проповедники занимаются со времен Каина и Авеля, но без существенных результатов.

Конечно, можно утешаться тем, что в России в 90-х гг. раз­воды не увеличились по сравнению с 80-ми гг. Но ведь и бра­ки (точнее «брачность») сократились: все больше людей брач­ного возраста предпочитают, несмотря на ужас одиночества, жить как в Стокгольме, хотя бы в матримониальном отношении. И хуже всего, что это тут же начинает катастрофически отражаться на процессе воспроизводства поколений.

Раньше бездетность и даже малодетность рассматривались как нечто ущербное, порочащее женщину. К тому же люди понятия не имели о предохранительных средствах, да и осуж­далось это церковью, как сегодня – аборты. Правда, и смер­тность среди детей была ужасающая. Вот и получалось: «Бог дал – Бог взял». Случалось, доживал до своей свадьбы толь­ко один из двух, трех, четырех детей. В семье моего деда из одиннадцати детей остались в живых трое (у одного – один ребенок, у другого – двое, третья – бездетная, и это типич­но). В среднем каждая четвертая женщина погибала от родов – не от первых, так от пятых-десятых. Каждая вторая после од­них или нескольких родов становилась инвалидкой – теряла способность рожать. Такой чудовищной ценой обеспечивал­ся рост народонаселения при самых ужасных бедствиях, ког­да гибли миллионы и десятки миллионов человек. К тому же дети представляли собой не только престижную ценность. Подрастая, они становились важными помощниками по хо­зяйству. Подросши и уйдя в собственную семью, они станови­лись важными союзниками в житейских бурях. Наконец, под старость это была, так сказать, «живая пенсия», без которой предстояло умирать как бездомной собаке под забором.

Ныне дети – не помощники, не союзники и тем более не «пенсия», а сплошная обуза. Воспитание ребенка до 18 лет обходилось семье в 80-х гг. примерно в 20 тыс. руб. – это при среднем доходе меньше 4 тыс. руб. в год на двух работающих супругов. Это означало, что мать на несколько лет выбива­лась из нормального ритма работы, должна была махнуть рукой на карьеру и проигрывала по всем статьям своей без­детной подруге. Кто-то из родителей должен ни свет, ни заря везти ребенка на автобусе в детсад, а вечером заезжать за ним по дороге с работы домой. Тем самым кошмарные «часы пик» в городском транспорте растягиваются для него почти вдвое. Почти напрочь исчезает возможность развлекаться по вече­рам и резко сужается – по выходным дням. Главное же – существенно падает уровень жизни, ибо все те же «средние» для 80-х гг. 150+150 руб. зарплаты в месяц обоих работающих родителей (в обрез – на питание и необходимую одежду, при мини­мальных расходах на жилье, транспорт, досуг) приходится делить не на двоих, а на троих-четверых. Первого ребенка большинство заводит просто по традиции: «так принято». Ну и конечно, по жалким остаткам материнского и отцовского инстинкта. Но от второго на­прочь зарекаются.

Именно так поступили мои собственные дочь и сын, а так­же подавляющее большинство их сверстников. Все чаще мо­лодожены не решаются заводить и первого. Или не могут по состоянию здоровья (об этом тоже предстоит говорить осо­бо). Каковы последствия? Они неизбежны: началась депопу­ляция – в 1991 г. число умерших впервые в истории России превысило число родившихся, и процесс пошел по нарастаю­щей (это – при наличии нескольких крупных сельских, в том числе мусульманских, регионов, где рождаемость традицион­но выше «средней», так что можно себе представить, какая выморочность начинается в городах). Депопуляция – явление, хо­рошо известное на Западе. Многие не видят в нем ничего особенно­го. И совершенно напрасно. Депопуляция – это ведь не просто превышение смертности над рождаемостью. Это четыре последствия, одно прискорбнее другого.

Во-первых, в однодетной семье (а она становится типичной) ребенок попадает в противоестественное вложение. У него нет братьев и сестер, ему не с кого брать пример, учиться заботе о младших. Семейная «пирамида» перевертывается: вместо десятка детей на двух родителей – мама и папа, две бабушки и двое дедушек, четверо прабабушек, четверо прадедушек, бездетные тетки, холостые дядья на одного малыша. Удивительно ли, что он вырастает «инфантилом», остается ребенком в 20 лет, а все чаще и в 30– 40. И не один и не двое: все более значительная часть одного поколе­ния за другим.

Во-вторых, наступает «старение» населения: сокращается процентная доля детей – растет процентная доля стариков. В России на каждых двух работающих приходится в среднем один пенсионер. В Москве пенсионер – вообще каждый чет­вертый из жителей. Вы скажете: ну и что же? На Западе при­мерно та же картина. Но на Западе для этого подготовлена специальная инфраструктура, а в России к ней еще не присту­пали – было не до нее, сегодня тем более не до нее. Горько видеть миллионы одиноких беспомощных стариков, которым некому принести хлеба, подать стакан воды. И такая старость по мере нарастания депопуляции становится все более типичной.

• Предыдущая
• 64/100
• Следующая