Один в поле воин - Нестеров Михаил Петрович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/83
• Следующая

Василий ответил весьма своеобразно:

– Ладно, купи бутылку. Посидим.

Одобрительно кивая, следователь подержал в руке плоскую бутылку "Смирновской", но взгляд, обращенный на Валентину, вопрошал: "Не мало ли на двоих?"

Женщина поняла его и достала из сумки еще одну точно такую же бутылку. Взгляд Маргелова потеплел.

Открывая пробку, он заметил:

– Крутые сейчас пьют "Людовик XIII". – И пояснил: – Коньяк есть такой, шестьсот "зеленых" за пузырь. Прикинь, Валя: восемь бутылок "Людовика" стоят столько, сколько десятая модель "Жигулей".

– Мы с тобой не крутые, Вася, будем давиться водкой.

– Типун тебе на язык, – скривился следователь, разливая водку в стаканы. – Давай, Валя, пей первой, я посмотрю, как у тебя пойдет.

Ширяева успела заскочить домой и на скорую руку приготовила салат. Она зачерпнула его ложкой и трижды качнула рукой со стаканом: раз, два, три – и выпила. Маргелов, сморщившись, проследил за ней и тоже опрокинул стакан.

– Вкусная, – одобрил он. – А салат!.. Как в ресторане.

– Обижаешь, Вася, в ресторане так не приготовят.

– Каюсь... – Он снова зачерпнул из тарелки. – Все забываю спросить: без проблем ушла из судей?

– Легко, – по-современному ответила Ширяева.

Они допили и вторую бутылку, и Маргелов по инерции продолжил судейскую тему. Говорил горячо, не в меру распаляясь, что, мол, суды теперь под давлением "сверху" или за деньги оправдывают или выносят мягкие приговоры преступникам. В заключение сказал, что судья в России видится ему с широко распахнутыми глазами и ушами, но – без рук и остального, что так или иначе может способствовать удовольствию. И одежда соответствующая: вместо мантии – укороченная безрукавка.

– Тонко, – одобрила Ширяева, икнув.

– Что ты сказала?

– Я говорю: пора по домам.

– У тебя только две было? – Маргелов потряс бутылку, перевернув ее.

– Тебе завтра на работу, Василь.

– Ладно, Валя, – покивал следователь, – я дам тебе зеленый свет. Но, – он погрозил пальцем, – не переборщи.

– Даю слово.

– Договорились.

– Кстати, у тебя где дача, в Березовой роще?

– Ага, Седьмая аллея.

Валентина кивнула. Седьмую аллею в дачном массиве Березовая роща чаще называли "Дойчеаллее". Там были самые престижные участки, а хозяева в основном имели иномарки, среди которых преобладали немецкие машины: "Ауди", "Мерседесы", "Порше". Маргелов не затесался в крутую компанию, дачный участок приобрели его родители за два года до рождения сына. Добрая половина участков на "Дойчеаллее" принадлежала руководству правоохранительных органов. Валентина хорошо помнила, что ближайший сосед Маргелова по даче – бывший начальник 2-го отдела, отдела по расследованию убийств ГУВД.

На той же "Дойчеаллее", где на въезде велась круглосуточная охрана, находилась одна из дач Курлычкина. Именно на этой даче Максим Курлычкин изнасиловал несовершеннолетнюю девушку. На Седьмую аллею пропускали только законных владельцев, а гостям приходилось ждать, пока охранники свяжутся с хозяевами.

Возвращаясь к разговору, она сказала:

– Как-нибудь посидим у тебя на даче, ага?

– Да ты что, Валя! А жена?

– Ты что, врать не умеешь?

– Жене?! – Он помолчал. – Ну ладно, посидим.

Ширяева долго не могла понять, что мешает ей в осуществлении плана. Ей не нужно было настраивать себя на определенное настроение, мобилизовать все свое мужество и решимость – последнее время она только этим и жила. Разговор с Маргеловым был затеян не зря: она твердо решила, что главная часть операции пройдет в дачном массиве. Исходя из материалов дела, Максим нередко оставался на даче до утра – один или с друзьями.

Она долго обдумывала план действий, исключая то одно, то другое, пока, наконец, не отбросила все: и дачу, и удобный доступ к месту, и темное время суток, даже хмельное состояние клиента. И все встало на свои места. Только с противоположным знаком. Вместо ночи – день или утро, вместо дачи – квартира Максима Курлычкина, вместо подпитости – легкое похмелье. Все переворачивалось с ног на голову.

Валентина успокоилась, и за пять минут решила сложную и в то же время очень простую задачу, и теперь ей осталось только ждать.

Но теперь уже недолго...

– Петровна, – Грач полуобернулся, указывая рукой. – Идет.

Валентина впилась глазами в парня, вышедшего из подъезда.

В какой-то степени надежды Ширяевой именно на этот день выглядели призрачными. Во-первых, Максим мог остаться дома, во-вторых, за ним мог заехать кто-то из друзей, тогда путь до автостоянки, где он оставлял свой джип, парень проделает на машине, если, конечно, в этом случае вообще решит воспользоваться личным автомобилем. А расчет судьи строился на том, что небольшое расстояние до открытой парковки Максим проделает пешком.

Валентина невольно наклонилась вперед, похлопывая помощника по плечу:

– Давай, Володя... Посмелее, чтобы он не насторожился...

– Не понукай меня, Петровна, – дернул плечом Грач.

Вряд ли Максим обратил бы внимание на "восьмерку", которая показалась из-за угла, но резкий звуковой сигнал привлек его внимание. Мало того, Грачевский, беря вправо, мигнул дальним светом. Если бы он сделал наоборот – неожиданно остановился около Курлычкина-младшего, так же внезапно распахнул дверь, – Максим мог не только насторожиться, но даже испугаться. А так на лице его просто появилось любопытство.

Он был одет легко: фирменная майка с коротким рукавом, модные вельветовые джинсы, кроссовки, в руках барсетка, на поясном ремне сотовый телефон. Он был довольно симпатичным парнем, Валентина отметила это еще во время судебного разбирательства. Отметила машинально, хотя в то время как человек, не лишенный эмоций, смотрела на него с долей презрения. Но длилось это недолго, Максим был для нее человеком, лишь на короткое время промелькнувшим перед ней, затем судебно-правовой конвейер отправил его обратно на нары.

У него были темные, слегка вьющиеся волосы, высокий лоб, нос с горбинкой, руки с тонкими пальцами выглядели холеными. И вообще в нем чувствовалась породистость – скорее потомственного, уже состоявшегося музыканта, нежели человека, чей отец с головы до ног запятнал себя кровью.

Перегнувшись, Грач толкнул дверцу машины, снизу вверх глядя на Максима. Взгляд парня скользнул по татуированным рукам, массивной золотой цепи и только потом остановился на лице Грачевского.

Помощник Ширяевой дал себя рассмотреть, может быть, дольше, чем того требовалось, и покачал головой:

– Максим, мне больше делать нечего, да? – его голос выражал недовольство, в то же время прозвучал снисходительно и с долей насмешки.

– Не понял.

– Поймешь, когда на свою тачку глянешь. У тебя "труба" не работает, что ли? Тебе со стоянки заколебались звонить.

– А что случилось? – теперь Максим, взявшись за дверцу, невольно бросил взгляд на женщину, сидевшую на заднем сиденье. Разглядеть ее не сумел: Валентина была в темных очках, возле лица рука с зажженной сигаретой.

– Пацанята, видно, баловались, – ответил Грач, – ни одного целого стекла. Как я понял, сделали набег, забросали камнями твою машину – и снова через забор. Может, ты кого из них переехал? Садись, – без паузы продолжил Грач, – мы с женой в ту сторону, подбросим. Так не работает мобильник?

Максим пожал плечами и сел на переднее сиденье, не переставая хмурить лоб. Автоматически достав телефон и подняв его к уху, ответил:

– Вроде работает.

Валентина не могла видеть лица парня, она только мимолетно подумала о том, что сейчас мысли Максима, не получившего вразумительных объяснений, сосредоточены на его джипе. Неважно, обеспеченный он человек или нет, собственную машину жалко любому – и богатому, и бедному. К тому же она достаточно грамотно продумала начало разговора, опираясь на внешность Грачевского и его умение вступать в разговор. Хотя при определенных обстоятельствах наружность помощника могла сослужить плохую службу.

• Предыдущая
• 35/83
• Следующая