Мужская работа - Нестеров Михаил Петрович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/69
• Следующая

Он сдавался, не сомневаясь, что по горячим следам ему устроят допрос. Он добровольно сложил оружие, а значит, и его показания должны носить чистосердечный характер. Никто не сможет проверить, сколько действительно русских спецназовцев погибло во дворце, сумели ли они вывести заложников. Ответы на эти вопросы знал только капитан Хайдаров, по приказу одного из иракских офицеров опустившийся на колени. Он мысленно усмехнулся версии, которая едва ли не стала реальностью: половина команды погибла в бункере от отравляющих веществ, а вместе с ними – заложники. Остальные довершили работу товарищей, спустившись в бункер в противогазах и заминировав имеющийся там взрывчатый потенциал.

Эта версия пройдет стопроцентно, поскольку приготовления командира «Алькора» майора Аль-Хадиси были санкционированы на самом высоком уровне. Диверсантов ждали, стало быть, нет никакого секрета, что группа российская. Во многом именно это облегчало положение капитана Хайдарова, вынужденного давать показания на своем родном, русском языке.

Возле него остановился широкоплечий полковник в лихо заломленном на ухо черном берете. Он многозначительно выпятил нижнюю губу и покивал головой, разглядывая русского спецназовца как редкий вымирающий вид хищника. Хайдар поднял голову, но, делая вид, что не выдерживает взгляда офицера, опустил глаза.

– В машину его, – распорядился полковник.

Увидев Николая Муратова, подполковник Холстов засомневался в информации, полученной по дипломатическим каналам, каналам военной разведки и контрразведки: после перехода диверсионной группы в заданный район и проведения акции во время отрыва от преследования команда Хайдарова была уничтожена, а сам командир взят в плен иракскими военными. Глядя на этого парня с усталым почерневшим лицом, справившегося, может ли он видеть Полину Ухорскую, Анатолий Николаевич решил, что перед ним капитан Алексей Хайдаров.

Подполковник Холстов и еще два офицера ГРУ, представлявших 5-е управление, расположились в домике Ухорской. Анатолий собрал ее вещи и положил в шкаф. Свои нехитрые пожитки разместил в тумбочке.

Он понимал податливость иракского правительства, которое само выдвинуло версию о катастрофе вертолета российской нефтегазовой компании: нарушение режимов полетов. Раздувать это дело, а значит, признать факт диверсионного акта руководству Ирака было невыгодно – последствия могли оказаться плачевными. Козырь артачившегося президента Ирака – химики – был бит диверсионным актом. Ирак мог потерять Россию как своего союзника в вопросе войны и мира. Россия, ратуя за мирное разрешение иракского кризиса, сама то ли вела скрытые военные действия в Ираке, то ли помогала Багдаду нетрадиционными средствами избавиться от химического оружия. Так или иначе «бисексуальную» Россию могли не допустить к голосованию в Совете безопасности ООН, даже лишить постоянного членства.

Холстов подумал о том, что подобные диверсионные акты нужно проводить через секретных агентов и силами оппозиции плюс страховка – команда «солдат удачи», головорезов, не проходящих службу в спецподразделениях. Или наоборот. На наемников, осевших во многих неспокойных регионах, можно списать все, что угодно, вплоть до того, что они выполняли заказ каких угодно структур, только не правительственных: коммерческих, криминальных, террористических. Коммерческие и криминальные образования стремятся на рынки той или иной страны, используя для этого все средства. Задачи террористических и оппозиционных организаций понятны и не требуют пояснений.

Был бы Холстов на расширенном совещании, проходившем с участием представителей Совбеза и ФСБ, высказал бы эту идею для протокола и расписался бы в нем. А после надолго бы замолчал, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

«…во время отрыва от преследования команда Хайдарова была уничтожена, а сам командир взят в плен». Лишь по этой причине Холстов «заподозрил» в Муратове командира спецгруппы. Но тут же отбросил эту мысль, понимая, что капитана Хайдарова правительство Ирака не выпустит ни при каких обстоятельствах. Они взяли его для того, чтобы казнить. Саддам никому не станет преподносить уроков и преследовать какие бы то ни было политические цели, у него в руках человек, который уничтожил его резиденцию, элитарный отряд спецназа «Алькор» и еще несколько десятков военных.

Выходит, капитан потерял не всю команду.

– Подполковник Холстов, Пятое управление. Представьтесь.

– Старший сержант Николай Муратов.

– Служите по контракту?

– Так точно.

Хорошо зная район базирования, где группа Хайдарова нарабатывала действия того или иного сценария, Муратов и его бойцы двое суток вели наблюдения за буровой. И с каждой минутой убеждались, что план Хайдара сработал: оставшихся в живых бойцов и заложников не ищут. Но какой ценой…

Сегодня утром Плут сообщил, что на базу прибыли скорее всего офицеры военной разведки; а до этого на буровой наблюдалось волнение в виде нахлынувших представителей чрезвычайной комиссии, куда, несомненно, входили и работники российского посольства. Они приехали на базу на двух микроавтобусах «Тойота» и в сопровождении нескольких военных джипов.

С чем был связан этот ажиотаж, спецназовцы понимали лишь отчасти: проверялись все предприятия, где работали российские специалисты.

Сегодня на буровой все было спокойно.

– Думаю, у меня для вас есть новость. – Холстов обращался к разведчику на «вы». Он мог сразу, по возрасту, определиться, что перед ним не капитан Хайдаров, которому было чуть за тридцать: Муратов выглядел на двадцать пять – двадцать шесть. – Ваш командир жив и содержится на гауптвахте Третьего армейского корпуса. Он дислоцирован в районе Эн-Наджафа.

Лицо Моджахеда расплылось в улыбке. Но она тут же сошла. Будто незначительное движение высохшей кожи и потрескавшихся губ причинило ему боль.

– А остальные? Гюрза, Али-Баба?

Брови подполковника пришли в движение. Однако он, как и его собеседник, быстро согнал с лица легкое недоумение. На вопрос сержанта подполковник покачал головой.

– Сколько вас осталось?

– Трое. И двенадцать заложников.

– Двенадцать кого? – не понял Холстов, ощутив в груди неприятный холод.

– Заложников, – повторил спецназовец. – Наши. Мы обнаружили их в бункере.

«О, ё… – длинно протянулось в голове офицера. – Комбат, ё комбат…» А перед глазами стало слово, коряво начертанное отчего-то прописными буквами: ЭВАКУАЦИЯ.

«Нет, только не я… – взмолился подполковник. – Мне бы чего-нибудь полегче». И он скосил глаза на двух помощников с военной выправкой и проницательными глазами на простецких лицах. «Что-нибудь полегче».

Холстов вдруг зацепился за бумаги Ухорской, которые он обнаружил на столе. Пока Анатолий Николаевич не разобрался в записях, чертежах и схемах – не до этого было, – сейчас же видел в них спасение: срочно лететь в Москву и докладывать о документах государственной важности. Расслабляясь, усмехнулся: хорошо бы иметь двух начальников – от одного получать задания, а другому докладывать о результатах. И чтобы на кабинетах шефов не было ни фамилий, ни их руководящих должностей. Просто стрелки: «Стрелка вверх – на самом топе. Стрелка вниз – на самой жопе».

И все же Холстов зацепился за бумаги, явно не намеренно оставленные Ухорской; над чем она работала и работала ли вообще, пока не ясно. Может, просто так вычерчивала что-то, убивая время. Вот к чему она написала: «Он улетел. Но обещал вернуться»? Кого имела в виду – Карлсона?

Не сдержав вздоха, подполковник вспомнил свое предостережение Полине: «Ты когда-нибудь доиграешься. Сама-то ладно, других за собой потянешь». Как в воду глядел.

– Где находятся заложники?

– Недалеко, – сжато ответил Моджахед. Он был одет в светлую мятую рубашку навыпуск, за которой скрывались пистолет и нож, и темные брюки, позаимствованные у одного из химиков. Они и два бойца спецназа находились сейчас на берегу озерца, сообщающегося многокилометровым каналом с озером Хаббания.

• Предыдущая
• 61/69
• Следующая