Тени Королевской впадины - Михановский Владимир Наумович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/80
• Следующая

– Росита дома?

– Опять убежала ни свет ни заря, благо табачная фабрика закрыта. А ты куда сейчас?

Гульельмо похлопал себя по карману, в котором лежала пачка листовок для распространения.

– Отдохни сначала часок-другой, – сказал Орландо. – На тебе лица нет. И кашляешь ты сегодня больше, чем обычно.

– Пустяки, – беспечно отмахнулся Гульельмо.

– Ох, молодость, молодость, – вздохнул Либеро.

Гульельмо рассудил, что улицы Санта-Риты подходят для распространения листовок ничуть не хуже, чем любой другой пункт страны. А главное – есть надежда повстречать там Роситу. Теперь в столицу его тянуло словно магнитом.

Гульельмо не спеша шел по улице, ведущей к центру. Со стен и афишных тумб на него глядели предвыборные плакаты – агитационная кампания с каждым днем набирала силу. Каждая партия ратовала за своего кандидата, каждая обещала своим избирателям полное благополучие, а стране – избавление от экономических неурядиц.

Оглянувшись, Гульельмо нырнул в подъезд большого дома. Прокламации он решил подсовывать под двери. Пусть их первой увидит прислуга, которая убирает квартиру, – так даже лучше.

Распространив всю пачку прокламаций и устав бродить по вечерним улицам Санта-Риты, решил перекусить в знакомом ресторанчике. Нет, он не искал уже Роситу, убедившись в бессмысленности подобной затеи.

Под потолком шумели вентиляторы, напоминая шум моря. Что-то мелодично играл оркестр.

Гульельмо сидел за столиком, погруженный в невеселые думы. Пища показалась пресной, словно трава. Хотелось поскорее расплатиться и уйти – здесь, даже под высокими потолками, в табачном дыму тяжело было дышать, и он с усилием сдерживал приступы кашля. «Сегодня пойду к ней, – думал Гульельмо, подперев лоб рукой в ожидании официанта. – Если Роситы не окажется дома, сяду у порога и буду ждать хоть целую вечность». На эстраду вышла певица и запела танго, которое любил Гульельмо:

Синий огонь в небесах,

Синий огонь

У любимой в очах…

Он поднял голову, взглянул на танцующих, и не поверил глазам: Росита танцевала с Миллером. Да, это был Миллер – Гульельмо узнал бы его из тысячи. Он запомнил это лицо по фотографии в газете.

Гульельмо поднялся и пошел к танцующим. Официант, плывущий навстречу с полным подносом, посмотрел на него и сделал поспешный шаг в сторону.

Расталкивая танцующих, он подошел к Миллеру.

– Гульельмо, – тихо произнесла Росита, опустив руки, – я все объясню тебе…

У него перехватило дыхание. Он хотел ей крикнуть, что самое гнусное на свете – это измена, что вдвойне омерзительна измена тому, кого любишь, товарищам по борьбе!.. Сдерживая изо всех сил кашель, разрывавший легкие, Гульельмо размахнулся и ударил Роситу по щеке.

К ним уже бежали со всех сторон официанты, метрдотель, побледневший как мел хозяин ресторана…

Миллер схватил Гульельмо за руку. Он мог бы убить его одним ударом кулака, но сразу узнал в нем того самого Новака, которого велел охранять Четопиндо.

Гульельмо свободной рукой двинул Миллеру в переносицу. Кровь хлынула из носа, запачкав белоснежную сорочку.

Сквозь плотную толпу ресторанной публики с трудом пробился наряд полиции.

– Что здесь происходит? – спросил сержант, беря перед Миллером под козырек.

– Вот этот пьянчуга приставал к даме этого сеньора, безобразничал, затеял драку, – зачастил хозяин ресторана, показывая попеременно на Гульельмо, которого держали за руки два дюжих официанта, Карло и Роситу.

– Это я… я во всем виновата, – срывающимся голосом произнесла Росита.

– Я ценю ваше благородство, мадам, – сурово сказал ей сержант, – но в данном случае оно неуместно. Взять его! – обратился он к двум полицейским, кивнув на Гульельмо.

– Оставьте его, сержант, – неожиданно шагнул вперед Миллер. – Я сам с ним разберусь.

Сержант посмотрел на нарушителя:

– Как тебя зовут?

– Гульельмо Новак.

– Почему ты ударил даму?

– Вы же видите, он просто выпил лишнего, но мне не сделал ничего плохого, – сказала Росита.

– Пойдем, Новак, – произнес Миллер и попытался взять Гульельмо за плечо.

Сержант отвел руку Миллера. Тот пожал плечами и вытащил носовой платок, с помощью которого попытался остановить кровь, – она продолжала сочиться из носа.

– Забавно получается, – процедил сержант. – Значит, этот парень и вам тоже ничего плохого не сделал? – И, не слушая возражений, патруль удалился, уводя с собой арестованного Новака.

Миллер был взбешен и растерян.

Гульельмо Новак, которого он должен был опекать, вдруг оказался арестованным полицией, причем в его присутствии. Скверно! Новак теперь не сможет заниматься в Королевской впадине «отчаянно революционной» агитацией, чего больше всего хотел в настоящее время генерал Четопиндо. Накануне всеобщих парламентских и президентских выборов ему крайне необходима была любая зацепка, которая дала бы возможность ввести в силу закон о чрезвычайном положении.

Особенно злило, что он, сам того не желая, оказался косвенной причиной ареста Гульельмо Новака.

Выбитый из колеи происшествием в ресторане, Миллер поначалу совсем выпустил из виду, что между Комитетом общественного спокойствия и полицией существует вражда, – ему и сам Четопиндо не раз говорил об этом. Эта вражда тлела постоянно, несмотря на то что министр внутренних дел побаивался генерала Четопиндо и время от времени по его просьбе выделял ему отряды полицейских.

Генерал как-то спросил Миллера:

– Ты любишь Дюма?

– Любил в детстве, – ответил тот, сбитый с толку. – А что?

– А то, что у нас отношения с полицией, как у мушкетеров с кардиналом Ришелье, – усмехнулся Четопиндо.

За короткое время пребывания в Оливии Миллер не смог понять, чем была вызвана эта вражда, но было ясно: с ней необходимо считаться.

…Они вернулись за столик.

Росита не могла понять, почему Карло вступился за Гульельмо.

– Откуда ты знаешь этого бандита? – спросил Миллер.

– Это не бандит.

– Кто же это?

– Мой товарищ.

– Хорош товарищ, – покачал головой Карло. – Ну ничего, полиция с ним рассчитается. – Он со злобой сплюнул. – Ты, однако, не ответила на мой вопрос.

– Я не обязана отвечать. Ты меня обманул.

– Ах, вот ты о чем, – протянул Миллер. – Да, я не шофер генерала Четопиндо. Я его помощник.

– Шофера?

– Генерала. Ну и что? Разве это что-нибудь меняет? Мне казалось, что шофера ты скорее полюбишь.

Снова заиграл оркестр, вышла певица, закружились танцующие.

Росита пристально посмотрела на Миллера:

– Ты страшный человек, Карло.

Тот пожал плечами:

– Такой же, как все.

Она встала и направилась к выходу. Миллер кинул деньги на стол и бросился следом.

И только когда они вышли на улицу, Миллера осенило. Как это сразу не пришло ему в голову? Ведь все улики, говоря языком криминалистов, налицо. Нужно было только взять на себя труд сопоставить их.

Он до мельчайших подробностей, будто при мгновенном озарении, вспомнил поездку к Шторну. Четопиндо что-то говорил насчет свадьбы своего шофера Гарсиа, которая должна была быть сыграна после возвращения из этого рейса. Тогда же и имя невесты упоминалось – Росита. Правда, «Росита» в этой стране – имя довольно частое. Но ведь неспроста же она проявляет такой интерес к пропавшему Гарсиа! «Что ж, тем лучше. Ситуацию можно обратить себе на пользу», – решил Миллер.

– Хочешь узнать о Гарсиа? – спросил он.

Росита остановилась.

– О Гарсиа?

– Да, правду о Гарсиа.

– Так он жив?

– Думаю, да.

– А точнее?

– Пока не могу сказать.

Росита опустила голову.

– Видишь ли, Росита, я не хочу обманывать тебя или быть голословным, – вкрадчиво начал Миллер. – Мы с тобой знакомы не очень много времени, но мне кажется, что я знаю тебя давно. Не сочти это, пожалуйста, дешевой бразильской сентиментальностью. Я не знаю, кем тебе доводится Гарсиа, и не хочу знать. С меня достаточно, что ты им интересуешься. Я сделаю все, чтобы помочь тебе, Росита.

• Предыдущая
• 53/80
• Следующая