Тени Королевской впадины - Михановский Владимир Наумович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая

Генерал подошел к стене, выбрал участок, который, на взгляд Миллера, решительно ничем не отличался от соседних, и нажал на несколько неприметных бугорков в одному ему ведомой последовательности. Белые створки медленно и бесшумно раздвинулись. Четопиндо сел рядом с Гарсиа, и машина въехала на огороженную территорию, после чего створки сдвинулись сами по себе, столь же беззвучно.

Территория, на которую они попали, была обширной и почти не возделанной.

Гарсиа осторожно вел машину, руководствуясь указаниями Четопиндо.

– Запустил Шторн свою усадьбу, запустил, – приговаривал генерал, поглядывая вокруг хозяйским глазом. – Да, впрочем, где ему справиться: у него ведь только один ассистент, а дел хватает…

Машина миновала поляну, сплошь покрытую ковром опавших листьев. Ковер, шурша, прогибался настолько, что листья достигали бампера.

– Надо помочь Шторну прибрать территорию, – сказал Четопиндо. – Надеюсь, ты не откажешься, Гарсиа?

– Когда же я успею? – посмотрел на него Гарсиа. – Мы ведь сейчас выезжаем обратно.

– Я передумал. Заночуем и выедем завтра.

– Я сказал Росите, что сегодня вечером вернусь…

– Напрасно. Может быть, ты ей еще сказал, куда собираешься ехать?

– Нет, этого я ей не говорил.

– А кому говорил?

– Никому.

– Это точно?

– Точно. Вы же предупредили, что…

– Хорошо, хоть на это ума хватило, – проворчал Четопиндо. – Да ты не унывай. Никуда не денется твоя Росита. Разлука укрепляет любовь, запомни это… Ну как, поможешь Шторну?

– Как прикажете, генерал.

Четопиндо поморщился.

– Какие приказы? Чистка дорожек и срезка сухих веток, как ты знаешь, не входит в твои служебные обязанности. – Генерал говорил тоном доброго папаши, который журит сына, невзначай совершившего шалость.

– Я сделаю все, что нужно, – сказал Гарсиа.

– Ну и ладно, – кивнул Четопиндо. – Нет, нет, теперь налево… прямо… Езжай вон к тому коттеджу.

Миллер с вожделением посмотрел на бассейн, расположенный рядом с коттеджем. Бассейн был до половины наполнен зеленоватой водой, в которой плавали желтые листья.

На крыльцо вышел худой человек с орлиным носом и огромными кустистыми бровями, которые почти закрывали глаза.

Трое приехавших вышли из машины.

– Вот твой клиент, Шторн, – сказал Четопиндо и хлопнул Миллера по плечу.

Хозяин спустился с крыльца, подошел к Миллеру и несколько минут разглядывал его.

– Ну, как? – спросил Четопиндо. – Берешься?

Шторн пожал плечами:

– А когда я отказывался от твоих поручений?

– Верно, старина. Ты солдат.

– Увы!.. – вздохнул Шторн.

– Но ты тот солдат, который станет маршалом. Обещаю тебе, – сказал Четопиндо.

Шторн взял Миллера за подбородок. Пальцы его были холодными и липкими.

– Все в порядке. Только вот очки меня смущают, – проговорил наконец Шторн.

– Закажешь для него контактные линзы, – сказал Четопиндо. – Что еще?

– Больше ничего.

– Когда можешь приступить к операции?

– Хоть сейчас.

Миллер потер руки:

– Отлично!

– Может, пошлем пока твоего шофера в город за набором контактных линз? – предложил Шторн, кивнув в сторону Гарсиа, который подошел к бассейну, разглядывая плавающие листья. – А я потом подберу нужные…

– У Гарсиа другие задачи, – сказал Четопиндо.

– Значит, за линзами мой помощник съездит… Ладно, пойду готовиться, – озабоченно произнес Шторн. – В двенадцать часов жду вас в операционной, – кивнул он Миллеру.

Миллер переспросил:

– Дня?

Шторн улыбнулся:

– Ночи! В такую жару не то что оперировать – даже дышать трудно.

– Я хотел бы пока выкупаться в бассейне, – сказал Миллер.

– У нас есть дела, – ответил генерал. – Выкупаетесь попозже, вечерком. В жару купаться вредно.

Гарсиа между тем успел раздеться и прыгнуть в бассейн. Он прыгал, хлопал руками по воде, вздымая тучи брызг, затем надолго нырнул.

– Молодость, – вздохнул Четопиндо, бросив отеческий взгляд на своего шофера.

Когда Гарсиа вынырнул, Четопиндо, Миллера и Шторна уже не было: они вошли в дом, спасаясь от палящей жары, обычной для оливийской осени.

Гарсиа плавал от борта к борту, чувствуя, как медленно отступает усталость после напряженной дороги. От одуряющих сигар Четопиндо он все еще ощущал легкое головокружение. «Когда-нибудь от этих проклятых сигар, которые курит шеф, я наеду на столб или свалю машину в кювет», – подумал Гарсиа.

Он был очень расстроен. Дело даже не в том, что Четопиндо изменил свое решение сразу вернуться в порт и Роситу он сегодня вечером не увидит. В конце концов, такое случалось не впервой: Гарсиа по службе приходилось отлучаться из дому и на неделю, и на две, а одна его внезапная поездка с шефом длилась ни много ни мало – целых два с половиной месяца. Генерал Четопиндо без устали колесил по всей стране, в самых дальних ее уголках у него были какие-то свои дела, для Гарсиа непонятные. Да он и не старался вникать в них – шоферу это не положено.

Сегодня утром в порту Гарсиа нос к носу столкнулся со своим приятелем Рамиро. Рамиро пробирался к выходу, что-то бормоча, – наверно, новые рифмы.

Гарсиа окликнул его:

– Рамиро! Ты что же это, друзей не узнаешь?

Рамиро остановился, протянул руку.

– Извини, домой спешу.

– Ты чем-то расстроен?

– Да, был у меня сейчас довольно неприятный разговор с одним субъектом…

– А у меня сейчас поездка, – сказал Гарсиа. – Шеф вызвал.

– Далеко?

– Не знаю.

– В такую жару вести машину не сахар, – посочувствовал Рамиро. – Твой шеф колесит по Оливии не меньше, чем я. Разница только в том, что он делает это с гораздо большим комфортом.

– Между вами есть еще одна разница: мой шеф не сочиняет песни и не поет их.

– Зато превосходно дирижирует. Сам знаешь, какими силами.

– Меня это не касается. Политикой не интересуюсь.

– Напрасно.

– Есть вещи, Рамиро, поинтересней твоей политики. Мало ты за решеткой насиделся? Смотри, за твои песенки тебе когда-нибудь открутят голову.

– Кстати, о песенках. Ты сегодня после поездки свободен? – спросил Рамиро.

– Вечером я у Роситы.

– Приходите вдвоем. Послушаете новую песню…

Ну, вот… А он не увидит сегодня вечером ни Роситу, ни Рамиро. Что делать, такова работа…

Даже в короткой разлуке Гарсиа тосковал по Росите. Нет, конечно, так никто еще на свете не любил, как Гарсиа и Росита. Это мог понять только Рамиро, недаром же он сочинил песню об их любви. «Росита…» Прошептав это имя, Гарсиа почувствовал, как заколотилось сердце.

Они встречаются уже год. У Роситы прохладная кожа и ласковые губы, черные как ночь глаза и стремительная походка… Но, кажется, это уже слова из песни Рамиро. У них будет сын – в этом Гарсиа уверен. Это будет толстощекий бутуз, забияка и непоседа. Они назовут его Орландо – в честь деда.

Гарсиа вылез из бассейна и, не вытираясь, оделся. Долго же он плескался! Солнце приметно склонилось к горизонту, но жара не спадала. Гарсиа снова и снова возвращался мыслью к разговору в машине, оставившему неприятный осадок: что-то в тоне Четопиндо заставило его насторожиться. Надо как-то отвлечься, убить время.

Гарсиа отыскал за домом грабли и принялся сгребать листья в кучи. «Вечером их можно будет поджечь, получится неплохой фейерверк», – подумал он.

После того как они легко перекусили на веранде, генерал, поманив за собой Миллера, уверенно прошел в гостиную: чувствовалось, что он бывал здесь не раз. Четопиндо опустился в кресло-качалку.

– Садись, – указал он Миллеру на стул. – Нам нужно кое-что обсудить.

Миллер присел, отметив, что Четопиндо перешел с ним окончательно на «ты», очевидно таким образом подчеркивая особую доверительность.

– Ты, наверно, удивляешься, Карло, – собеседник ласковым тоном назвал его по имени, на свой манер, – почему я, генерал Четопиндо, уделяю тебе столько времени и внимания? Зачем вожусь с тобой? Ну, удивляешься? Только по-честному.

• Предыдущая
• 24/80
• Следующая