Шаги в бесконечности - Михановский Владимир Наумович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
Потом начали раздаваться тревожные голоса.
Один климатолог подсчитал, что если растопить арктические льды, то ряду районов, расположенных в глубине континента, будет угрожать засуха.
Другой уточнил, что за счет этого изменится направление атмосферных потоков и сильно увеличится выпадение дождя и снега в ряде районов Сибири. Хлынут ливни, невиданные доселе, на Енисее, в Западной Якутии. И здесь, на Оби, должен был резко подскочить уровень осадков.
Зато, например, Украине и Белоруссии, уточнял третий, в случае осуществления этого проекта угрожала засуха…
Ясно, что «арктический проект» до поры до времени пришлось законсервировать. Его осуществление могло бы вызвать повышение уровня воды в Мировом океане, что привело бы к затоплению прибережья.
После того как рухнуло, не успев воплотиться в жизнь, несколько подобных проектов, ряды «служителей погоды» охватило уныние. «Выходит, климат переделывать нельзя?» – говорили они.
Однако растущие потребности человечества вновь и вновь ставили проблему переделки земного климата в повестку дня. И проблема начала постепенно решаться вместе с ростом энерговооруженности землян.
И «арктический проект» был в конце концов реализован! Ван припомнил, как это было.
Осуществление проекта разбили на несколько шагов. Поистине это были шаги великана!
Шаг первый: с помощью термоядерных установок льды в Арктике были растоплены. Ясно, однако, что условия образования льдов все еще оставались.
Поэтому, чтобы предупредить появление новых льдов, был сделан второй шаг – в Арктике смонтировали постоянно действующие системы, которые не давали льдам появиться. Исчезли тысячелетние торосы, растаяли айсберги, океаническая поверхность стала чистой.
Немедленные выгоды: во-первых, свободная навигация там, где раньше могли пройти только мощные атомные ледоколы; во-вторых, климат в прибрежной зоне, как и предполагали синоптики, существенно улучшился. Но, увы, в соответствии с теми же предположениями в континентальных районах стало суше.
Тогда был предпринят шаг третий. В Атлантическом океане, в районе острова Энергии, собрали гигантскую установку – испаритель. Испаряющаяся влага образовала в атмосфере поток, который и был направлен в центральные районы Европы, неся туда столь желанные дождь и снег.
Результат – в Центральной Европе установился чудесный климат. Случилась только одна небольшая неприятность: в связи с тем что в Арктике исчезли льды, на Черноморском побережье резко подскочило количество осадков.
Отсюда понятен шаг четвертый. Решено было уменьшить испарение Черного моря. Ни больше ни меньше! Достигнуто это было весьма простым и остроумным способом – с помощью мономолекулярной пленки какого-то вещества (Ван забыл, как оно называется). Пленка, равномерно «разлитая» по черноморским волнам, надежно препятствовала испарению влаги, и количество дождей в благословенной Причерноморской зоне уменьшилось.
Ну, а что касается пустынь…
Ван напряг память. Была когда-то пустыня Каракумы. Она исчезла лет сто назад. Исчезла, чтобы никогда не возродиться. Превратилась в огромный, сплошной оазис. Наперекор всему!
Правда, с пустыней Каракумы пришлось повозиться. Напоить Каракумы было непросто. Система каналов оказалась невыгодной экономически, и от этой идеи отказались. Решено было для Каракумов одолжить воды у Памира, где масса льда и снега. Растопили памирские ледники. Лед на огромной площади начал таять, а вода испаряться, собираясь в облака. Оставалось лишь немного подправить атмосферные потоки, и жизненосные тучи степенным караваном двинулись в сторону Каракумов, чтобы излиться там дождем.
Однако, как ни много льдов на Памире, все же их запас ограничен. Если непрерывно черпать, он иссякнет. Что тогда? Поэтому над зоной Памира климатологи решили каждую зиму искусственным путем вызывать снежные тучи. В результате был создан маятник, с точностью часового механизма совершающий колебания вокруг точки равновесия.
Лето – памирские льды и снега растапливаются, влага «с помощью» туч переправляется в Каракумы.
Зима – кладовая Памира, истощенная за лето, снова пополняется с помощью регулярно вызываемых снегопадов…
Машина шла быстро. Вскоре в туманной дали Ван заметил строения Зеленого городка.
Вану, несмотря на молодость, много пришлось поездить, и он знал, что панораму Зеленого городка не спутаешь ни с какой другой в мире. Знаменитая башня безмолвия, разноцветные купола камер синтеза белка, наконец, растительность, собранная сюда со всех концов Земли и других планет, – все вместе создало пейзаж, которого не встретишь ни в каком другом уголке Солнечной системы. Местная флора была предметом особой гордости жителей Зеленого городка. Представитель местной растительности сибирский кедрач соседствовал здесь с мексиканским кактусом и калифорнийской секвойей, самшит уживался с маслиной, эвкалипт – с венерианским трабо. Это стало возможно после больших работ, которые привели к коренному изменению климата Сибири.
Башня безмолвия располагалась на центральной площади. От нее брали начало радиально расходящиеся улицы.
Зеленый городок был известен повсюду. Роботы, выходящие из его ворот, расходились по всему свету.
Ван Каро мечтал стать воспитателем белковых, как Ливен Брок. Он изучал белковых и уже неплохо в них разбирался.
Роботы, которых готовили для выполнения особо сложных заданий, сразу по выходе из камеры синтеза попадали под опеку человека-воспитателя. В воспитатели координационный совет города назначал наиболее видных ученых. Во время многолетнего обучения воспитатель как бы «проецировал» на своего подопечного самого себя: свои познания, свою личность, характер. Таким путем достигалось чрезвычайно высокое совершенство белковых систем.
От тонких анализаторов робота не могла укрыться никакая, даже самая потаенная черта характера человека-воспитателя независимо от того, хотел воспитатель привить ее роботу или нет.
Ван вспомнил виденные в музее первые машины, игравшие в шахматы. Эти агрегаты, огромные, как мастодонты, были лишены творческой самостоятельности. Они могли лишь старательно усвоить готовую шахматную программу. Программа содержала основные тактические идеи игры, сравнительную оценку фигур и прочие премудрости, без которых немыслим шахматист. Только усвоив программу, машины могли сражаться и с живыми мастерами, и друг с другом. В те времена сражение двух машин за доской было по сути дела борьбой конструкторов – создателей различных программ.
С белковыми роботами дело обстояло иначе. В шахматах, как и во всем прочем, роботы не нуждались в предварительной программе. Игру, например, они постигали примерно так же, как человек, – методом проб и ошибок, извлекая драгоценные крупицы истины из собственной практики.
«Впрочем, шахматы – больше по части Володи Карбенко», – подумал Ван, равнодушный к этой игре.
Забавно, что если воспитатель любил шахматы, то его ученик рано или поздно начинал испытывать непреодолимую тягу к древней игре, даже если он никогда не видел шахматной доски с расставленными на ней фигурами. Слоняясь возле шахматистов, такой робот быстро постигал правила игры, и вскоре наступал момент, когда он садился за шахматный столик против человека или такого же, как он, белкового. Первые партии новичок, как правило, проигрывал, однако от игры к игре быстро набирал опыт и уверенность. Если воспитатель тяготел к жертвенной, комбинационной игре, то и его воспитанник начинал с первой партии жертвовать фигуры направо и налево. Если воспитатель предпочитал позиционную борьбу, его подшефный тоже возводил на доске крепость, штурмовать которую противнику с каждой партией становилось все труднее.
Да что там шахматы!
Со второго года обучения белковый начинал копировать даже походку своего воспитателя, черты его лица. Биологи Зеленого городка нашли объяснение удивительному явлению, которое назвали биорезонансом белковых клеток, хранящих зашифрованную информацию.
Автопилот погасил скорость, и орнитоптер пошел на снижение. Может быть, Лин вернулась с Луны?
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
